Андрей Мажоров - Дьявольский полдник. Петербургская пьеса Страница 4

Ч е л о в е к в ш л я п е (негромко, сам себе). Чудесно… Титулярный советник от нищеты с ума сошел. Интересно… Ах, как хорошо…

П а ш к а. Приходили тута к нему – с департаменту. Так ён на четвереньки упал и ну – собакой лаять! Потом встает, руку эдак вытягиват и давай их поносить! «Циклопы, шумит, мандарины китайские! А главная безобразия ваша – сам господин енерал! Будьте вы все прокляты!» Да как завоет, аж кровь в жилах застыла… Эти-то, товарищи его, по лестнице кубарем скатились, так испужалися… И бегом со двора!

Ч е л о в е к в ш л я п е. Замечательно. Нет, в самом деле, славно… А скажи-ка, братец, такая Кирхгоф Шарлотта Федоровна, не в этом ли доме обитает?

П а ш к а. Которая колдунья? Это – прошу покорно…

Ч е л о в е к в ш л я п е. Зачем колдунья? Известная гадалка. Весьма прозорливая. Говорят, судьбы провидит удивительно точно…

П а ш к а. Так-то оно так… Но… (Оглянувшись, доверительно.) Нечисто там, ваше благородие.

Ч е л о в е к в ш л я п е. Это почему же?

П а ш к а. Нечисто… Ваша правда – все, что Кирховша нагадает, все, как есть, сбывается. Но токмо самое худое. А чтобы что хорошее… Того не быват. Злобная она. Вы бы не ходили.

Ч е л о в е к в ш л я п е (неуверенно). Все же надо сходить…

П а ш к а. Ну, я уведомил. Только на меня, чур, не ссылаться. В девятом нумере немка живет. С горничной, звать – Катерина. Но их сейчас дома нет – к заутрене поехали. Потом в Гостиный двор, в лавки… Кубыть, нескоро придут.

Ч е л о в е к в ш л я п е. Нескоро… Тогда вот что. (Достает листок бумаги, что-то быстро пишет карандашом.) Передай ей, любезный, вот это. Как появится. (Дает П а ш к е вместе с пятаком.) А лужа у тебя знатная! Просто… Черное море, а не лужа! Гусей не завел еще?

П а ш к а (шмыгнув, весело). Не-а!

Ч е л о в е к в ш л я п е. В какой-нибудь Италии такой и не сыщешь! А?

П а ш к а. Не могу знать, ваше сясество – не бывал-с!

Ч е л о в е к в ш л я п е. Трактира нет ли поблизости? Чаю бы испить.

П а ш к а. Так тут рядом, за углом. Именуется – «Услада друзей». Вывеска, то есть, висит – приманчивая. Тама и чаю… можно.

Ч е л о е к в ш л я п е. Что ж – насладимся. (Задумавшись). Ты, брат, с такою-то лужей прямо в историю попадешь, видит Бог… Или в литературу русскую. (Уходит, бормоча под нос.) Поприскин, да… А если, например, Поприщин?

П а ш к а недолго смотрит ему вслед, разворачивает записку, читает, потом вместе с пятаком прячет в карман фартука. Прихрамывая, подбирая по дороге брошенные медяки, к нему приближается шарманщик, закончивший, наконец, свой убогий концерт. Останавливается рядом и вдруг оглушительно чихает.

П а ш к а. Здравствовать… желаю.

М у з ы к а н т (слегка заикаясь и поправляя маленькие круглые очки). Б-благодарствуйте. (Тихо.) Ты видел, Крис? Видел?! Прямо по моей теме!

П а ш к а (тоже негромко). Не ори.

М у з ы к а н т. Он?

П а ш к а. Похоже.

М у з ы к а н т. Но п-почему?

П а ш к а. Кирхофшу спрашивал.

М у з ы к а н т. Выходит, он о ней знал! Ты об этом читал где-нибудь?!

П а ш к а. Слушай, не возбуждайся. И вообще… (Оглядывается.) Сюда больше не ходи. Я спалился.

М у з ы к а н т. Кто?

П а ш к а. Купец. Я сразу заподозрил. Потом расскажу.

М у з ы к а н т. К-купец? Это который Пантелеев?

П а ш к а. Отчислением грозил.

М у з ы к а н т. Странно…

П а ш к а. Что странно?

М у з ы к а н т (снова оглушительно чихает). Незадолго до п-провала Мещерский приютил одного пилота. На п-перевалке. Авария, уходил с Бородина… Так он шепнул Мишке… (Совсем тихо.) Резидент тут у них никакой не Купец, а некто… П-погост. Загадочная личность.

П а ш к а. Как? Вообще не слыхал…

М у з ы к а н т. Агентурный псинаним, как тут говорят. А кто это – пилот не знает. Зверь, говорит, беспощадный. Шаг в сторону – расстрел. И на кладбище. Отсюда – П-погост.

П а ш к а. Комиссия исторической безопасности?

М у з ы к а н т. Aber natuerlich! (Ну конечно! – нем. яз.) Вот этот П-погост его вычислил и домой отправил. С первой же полевой практики! Мишка, уходя, вышел на оперконтакт и передал. (Молчание.) П а ш к а. Как оно было-то?

М у з ы к а н т. Говорили ему – носи преобразователь на шее, вроде оберега. Как все нормальные люди.

П а ш к а. А он?

М у з ы к а н т. Перед баней сунул прибор в карман. И забыл, д-дурак. На мазурке взопрел, естественно, полез за платком. Преобразователь выпал и – вдребезги. Скандал! Одежда, усы, бакенбарды – все исчезло. Мечется, за колонны прячется, сам г-голый… Теперь на кафедре объяснительную пишет. А такая тема была! «М-мифология русской дуэли»!

П а ш к а. Все испортил, поганец.

М у з ы к а н т. Вестимо. А что же, дорогой шеф, мы теперь б-будем делать? (Чихает.)

П а ш к а. Подумаем. Общий сбор в воскресенье. Место – прежнее.

М у з ы к а н т. Заводим Нуль-Т? А… Алекса?

П а ш к а. По-другому туда не доберешься. Зато спокойно. Алексу я сам доставлю… Ты чего расчихался-то?

М у з ы к а н т. Т-табак нюхаю. Погружение в среду! Рапе. Хочешь?

П а ш к а. Ишь ты – рапе. Нищеброды, вроде тебя, такой не брали. Березинский нюхай.

Со стороны подвала доносится пьяная песня «Вспомним, братцы, Русь и славу!» Помогая друг другу, во двор выбираются Т е л у ш к и н, В а л е н ю к и К у п е ц.

П а ш к а. В «Усладу» пошли – продолжать. Пошел черт по бочкам…

М у з ы к а н т. Как? Что сие означает?

П а ш к а. Попойку означает. Смертельную.

М у з ы к а н т. Хорошая поговорка, надо записать…

П а ш к а. Запиши, запиши… Тебе пригодится.

Ш а р м а н щ и к, чихнув напоследок, уходит в сторону трактира. Приобнимая друг друга, троица медленно минует П а ш к у.

Т е л у ш к и н (В а л е н ю к у). А красота там какая! Дали какие, простор… Море видать!

В а л е н ю к. Каковы же были первые мысли ваши и, например, слова… (Спотыкается.) Под пятою, станем так говорить, небесного ангела?

К у п е ц. Знамо, каки… В приличном обчестве не услышишь!

Т е л у ш к и н. Все слова, веришь ли, позабывал. Стою на коленях, за крест держуся и токмо ору на весь белый свет: «Ур-ра!»

В с е (хором). Соловей, соловей, пта-ашечка! Канареечка жалобно поет!

Троица медленно удаляется. На мгновение К у п е ц оборачивается и одаривает П а ш к у коротким, трезвым и злым взглядом. П а ш к а со вздохом берет ведро, намереваясь идти к луже, но тут тихонько звякает ближайшее окно в первом этаже и раздается негромкий девичий голос.

Д е в а. Пашенька…

П а ш к а (нехотя подходя к окну). Ну? Чего тебе?

Д е в а. Что же ты, Паша, меня позабыл-позабросил? Ведь я тебя намедни весь вечер прождала. И ночью глаз не сомкнула.

П а ш к а. Не мог я.

Д е в а. Ай разлучница завелася?

П а ш к а. Кака еще разлучница?

Д е в а. А Катька, змеюка красивая, что у провидицы в служанках?

П а ш к а. Ну и дуры вы, бабы, спасу нет.

Д е в а. Что ж сразу – дуры… А кто с ней тута втихаря лясы точил? Я все видела, все… Смотри, Пашка!

П а ш к а. Точил – значит, надо было. Словцо за Петра Михайловича замолвил. Поговори, мол, с бабкой… Может, микстуру даст, может – пошепчет чего-нить…

Д е в а. Все пьеть, поди…

П а ш к а. С водки своей в конец свихнулся. По ночам вскакиват – и давай дверь, чем попадя, заваливать. «Пришли, орет, за мной чертовы демоны… Щас мучать зачнут! Щас насовсем прибьють…»

Д е в а. Это он все по Анисье страдает. Ой, беда… Тута заговоры не помогут, Паша.

П а ш к а. Полночи с им провозился… От того и не пришел. Звиняйте нас покелева…

Д е в а. Пашенька…

П а ш к а. Ну?

17

Д е в а. Ой, Пашенька, голубчик, ты бы того… побывал, что ли, у меня-то… Не мил и свет, коли милого нет…

П а ш к а. Вот артельщик мой угомонится, тады, может… Да нет, навряд ли. Опять в трактир поперся. Коли не напьется, буянить зачнет. Как такого оставишь… Ведь ён с тоски руки на себя наложить.

Д е в а. Пашенька, дружочек…

П а ш к а. Ну?

Д е в а. Это я без тебя скоро в петлю полезу. Или совсем с ума свихнусь.

П а ш к а. Не болтай.

Д е в а. Уже свихнулась. Вчерась, когда ждала тебя… (Округлив глаза.) Сызнова привидениев видела.

П а ш к а. От дура, чего мелет. Кого ты опять видела-то, заполошная…

Д е в а. Видела! Ой, страшно… Некие человеки из дверей вышли и пошли.

П а ш к а. Мало ли кто по ночам шляется.

Д е в а. Я и подумала – от Кирхофши, бесовки старой, гуляки идуть. А присмотрелась – батюшки святы! Макаров, Иван, цырюльник наш… Ну тот, что год назад от горячки помер… Идеть, как, скажи, живой! А за ним – жена его, Люся, та, что от водянки преставилась. Тоже выходить! Я аж обмерла вся… Стою, дыхнуть не могу!

П а ш к а. Что же они – в саванах, что ли, али в простынях?

Д е в а. Что ты? Не шути так, не ровен час… В одеждах своих шли, как и всегда выходили…

П а ш к а. Блазнит тебе…

Д е в а. Недаром бабы сказывали – на поганом месте Пантелеев дом построил. Кладбище тут было допрежь… Вот и ходют они, покойнички!