Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина Страница 40

Тем не менее, гостю следовало проявить к духовному лицу уважение. Резные кресла митрополита и Александра, а также боярские скамьи рядом с ними стояли плотно, так что сбоку было не подступиться, а приветствовать владыку, зайдя тому за спину, казалось неудобно, поэтому Влад, ещё не дойдя до княжеского стола, остановился, поклонился в пояс:

— Христос воскрес, владыка.

— Воистину воскрес, сыне.

Протягивать руку для поцелуя через стол тоже было неудобно, поэтому сидящий митрополит просто осенил Влада крестным знамением.

— Давай, садись, брат, — нетерпеливо сказал Александр, раскрасневшийся от вина и потому сам уже склонный буянить.

Митрополит посмотрел на князя неодобрительно, поэтому Александр добавил:

— Продолжим пир, которым святой Иоанн Златоуст велел нам насладиться!

Александр выделил Владу место слева от себя, так что боярам, восседавшим на почётной скамье, пришлось немного потесниться.

— Так откуда ты приехал? Из Тырговиште? — спросил молдавский князь, который до сих пор явно не интересовался румынскими делами.

— Нет, Тырговиште я покинул ещё осенью, спасаясь от убийц, преследовавших меня, — ответил Влад. — Зимовал я в горах, а теперь вот к тебе явился.

Влад рассказал Александру всё подробно — и про то, как по вине Яноша Гуньяди лишился отца и старшего брата, и про то, как вместе с турками недавно возвращал себе престол. Поведал и обо всём, о чём удалось узнать по приезде в Тырговиште. Даже про свою невесту, которая сгорела, поведал. Затем рассказал и про осенние приключения, когда едва не попался людям Яноша и вынужденно пережидал некоторое время в сербской глухомани.

— А надолго ли господин Влад в наши края? — вдруг спросил один из Александровых бояр.

Этим вопросом боярин явно намекал, что гостю лучше уехать поскорее, но Влад, предвидя такие речи, даже не обернулся в сторону говорившего, а продолжал обращаться к Александру:

— Скажу, как есть, брат — ехать мне особо некуда. К туркам разве что могу податься, но не хочется опять жить у поганых. Думаю, не для того Господь избавил меня от их гостеприимства, чтобы я снова к ним вернулся.

— Ну, так оставайся здесь, в Сучаве, сколько захочешь, — махнул рукой Александр. — Завтра на охоту поеду. Поехали со мной.

— С радостью, брат.

Александр явно увлёкся повествованием — особенно внимательно слушал про то, как Влад осиротел и лишился старшего брата. Молдавский князь хмурился и будто спрашивал: "Неужели, правда? Не сочиняешь ли?" Он ведь и сам недавно пережил подобное, пусть в разговоре об этом не помянул, но Влад помнил слова молдавских бояр: "Прошлой весной отец Александров умер. Летом — старший брат".

Влад рассказывал, что чувствовал тогда, а Александр слушал и понимал — нельзя такое придумать. Так может рассказывать только тот, кто сам подобное пережил. "Я-то всё гадал, как сдружиться со своим родичем и как ему понравиться, — отметил про себя недавний румынский князь. — А оказалось, мне следует просто быть самим собой, потому что мы с Александром — будто отражение друг друга. Смерть вокруг нас ходит, и раз уж одинаковые у нас с ним беды, то кто меня поймёт, как ни он!"

Когда Влад покинул пиршественную залу, время перевалило за полдень. Можно было и ещё остаться, но тогда пришлось бы последовать примеру многих бояр, которые, устав после пира и бессонной ночи, спали прямо в углах залы, на лавках в коридорах дворца или во дворе, где накрытые столы давно опустели, поэтому бедняки и нищие разошлись восвояси.

— Ну, что господин? — спросил Войко, который, как оказалось, ждал возле дворцового крыльца и тут же подхватил господина под руку, когда тот, чуть пошатываясь, спустился по ступенькам.

— Лошадей ты, надеюсь, не привёл? — спросил Влад.

— Нет, — коротко ответил серб.

— И правильно. Пешком пойду. Так хмель быстрее выветрится. Завтра мне с моим братом Александром на охоту ехать.

— Хорошая новость, — обрадовался слуга.

— Со мной поедешь.

— Как прикажешь, господин. А в котором часу?

— Не сказали, — ответил Влад и, присев на последнюю ступеньку крыльца, устало привалился правым плечом к резному деревянному столбу. — Пойди, узнай у Александровых слуг, когда их господин завтра на охоту собирается. Заодно узнай, на кого охотиться будем.

— Господин, может, сперва я тебя до корчмы доведу? — спросил Войко.

— Нет, сейчас узнай, а я тут посижу. Иди, — Влад устало махнул рукой. Его, как и всех недавних участников застолья, клонило в сон, поэтому Войко, видя это, не стал больше спорить, взбежал на дворцовое крыльцо и скрылся в дверном проходе.

* * *

После удачного разговора с Александром румынский беглец должен был вздохнуть с облегчением, ведь теперь ехать в Турцию не требовалось, однако на сердце легче не стало. Влад вдруг понял, что в прежнем неопределённом положении чувствовал себя куда спокойнее, а всё потому, что помнил о своём одиннадцатилетнем брате Раду.

Раньше, пока ещё не было твёрдой уверенности, что удастся остаться в Молдавии, Влад говорил себе, что, может быть, вернётся ко двору султана. Да, ехать туда казалось бесполезно, ведь султан не дал бы новое войско. К тому же турецкий правитель мог разгневаться на своего "барашка", не удержавшегося на румынском троне, и даже при самом благоприятном стечении обстоятельств не оказал бы тёплого приёма. Да, пришлось бы провести долгое время в тоскливом ожидании, пока султан Мурат сменит гнев на милость, и всё же, вернувшись в Турцию, Влад мог бы утешаться тем, что не бросил своего брата. А теперь получалось, что бросил.

То и дело возникала мысль: "Я не поеду к туркам ни в этом году, ни в следующем, а Раду всё равно станет меня ждать". Младший брат казался ещё слишком несмышлёным, чтобы понять, почему старший не едет. Раду мог даже озлобиться, решить, что старший забыл его. И, наверное, поэтому старший должен был как-то дать знать о себе. Например, через письмо.

Влад подумал, что мог бы отправить Войку на юго-восток — туда, где река Нистру впадает в Чёрное море. Там находилась крепость Албэ и торговый порт, куда часто приезжали купцы-греки. Эти купцы торговали и в турецкой столице — в Эдирне, поэтому Войко мог бы найти какого-нибудь честного купца, который на небольшую мзду согласился бы передать письмо... нет-нет, не во дворец. Послание можно было передать настоятелю православного храма в греческом квартале Эдирне