Сокровище тамплиеров - Джек Уайт Страница 44

Андре воздержался от комментариев, а де Сабле, не обратив внимания на его молчание, продолжал:

— На это могут уйти дни, а то и недели. Всё зависит от того, насколько удачно эти двое смогут уладить свои разногласия и заключить полюбовное соглашение, чтобы вдвоём командовать походом.

— То есть они станут командовать совместно?

— Может быть. Но Ричард — воин, а Филипп — политик и предпочитает договариваться, а не воевать. На первый взгляд они могли бы прекрасно служить на пользу общему делу, дополняя друг друга. Но скажу вам по секрету, как брату, — ни тот ни другой не согласится быть вторым. Пока, во всяком случае, Филипп — единственный король, который участвует в походе. Это признают все, и претензии Ричарда оскорбляют его гордость. Правда, как только Ричард станет королём Англии, всё изменится. Вы знаете не хуже меня: Ричард скорее умрёт, чем уступит кому бы то ни было честь и славу, какие сулит ему верховное командование над всеми силами крестоносцев. Рано или поздно трения между Ричардом и Филиппом породят искры, их подхватит ветер и, скорее всего, раздует пламя там, где никто не ожидал пожара. Но нас с вами этот огонь не опалит. Итак, будьте готовы к тому, что в течение ближайшего месяца вам придётся отправиться в Англию. Но до истечения этой недели отправляйтесь в Тур или Пуату, найдите представителя братства и сообщите ему о том, что здесь произошло. Вам будут даны соответствующие наставления. Возможно, я вернусь из Парижа тем же путём, возможно, нет — всё будет зависеть от срочных дел Ричарда. Но вас призовут независимо от того, какой дорогой мы отправимся в Англию, так что будьте готовы. А сейчас мне пора. Герцог ждёт меня, а вы знаете, как Ричард не любит, когда его заставляют ждать. Итак, простимся — и до скорой встречи.

Двое рыцарей — теперь знавшие, что они братья, — коротко обнялись, и де Сабле пошёл к герцогу, оставив Андре Сен-Клера наедине с его мыслями. Благо юноше было о чём поразмышлять.

ГЛАВА 3

Прошёл май, потом июнь, но никаких вестей о Ричарде до Анри Сен-Клера не доходило.

Правда, мессир Анри почти не замечал, как проходит время: он был слишком занят возвращением былых боевых навыков, которые едва не утратил после смерти жены. Откровенно говоря, ещё до её кончины он предался отдохновению и праздности. Анри полагал, что уже не молод, на своём веку достаточно послужил сеньорам, а до этого — королеве и имеет право отложить меч в сторону. Теперь же, когда потребовалось вернуться на военную службу, старый рыцарь в полной мере ощутил бремя возраста и многолетнее отсутствие боевой практики.

Он начал с того, что стал заново учиться ездить верхом, что на первых порах оказалось нелёгким делом. Седло натирало зад, всё тело бунтовало против непривычных усилий. Разумеется, рыцарь не забыл, как ездить верхом, однако за минувшие годы сил у него поубавилось, мышцы ослабели, старые кости и сухожилия отчаянно болели, когда он, настойчиво и упорно, пытался вернуть себе былое умение проводить в седле долгие часы и даже дни.

В первый день своей новой одиссеи он занимался верховой ездой пять часов и, вернувшись наконец в замок и неловко спешившись, едва устоял на ногах. Отчаянно натруженные мускулы взывали об отдыхе. Но Анри оставил без внимания этот зов.

Он заставил себя пойти на ристалище и взять меч. Подойдя к тренировочному столбу из прочнейшего дуба, покрытому выбоинами и зарубками — здесь десятилетиями тренировались воины, — Сен-Клер принялся выполнять основные упражнения, предназначенные для того, чтобы обучить новичка первым приёмам владения мечом.

Более часа он рубил мечом столб, отрабатывая удары, и лишь когда не смог больше поднять руки для замаха, нетвёрдым шагом направился в свои покои по знакомой лестнице, вдруг показавшейся ему бесконечной. Добравшись до кровати, он рухнул ничком и заснул, хотя до заката было ещё далеко.

Проснулся рыцарь не скоро, уже при свете дня, и у него едва хватило сил, чтобы встать. Всё тело как будто свела судорога, мышцы казались твёрдыми, как старый корявый сук, ягодицы и внутреннюю часть бёдер покрывали такие синяки, будто Анри били стальными прутьями.

Шатаясь, медленно разминаясь на ходу, он побрёл к колодцу во внутреннем дворе, окунулся в ледяную воду — и вскрикнул. Он закричал бы ещё громче, если бы не боялся привлечь внимание слуг. Насухо обтеревшись куском мешковины, Сен-Клер с удивлением поймал себя на том, что невольно сочувствует юным новобранцам, которых сам много лет нещадно муштровал, не задумываясь об их боли и страданиях.

Несколько приободрившись, на болезненно негнущихся ногах Анри отправился на кухню. Он и не подозревал, что все, в том числе верный Эктор, до сих пор не осмеливались с ним заговорить.

Перекусив, рыцарь направился к конюшням и велел привести коня. Но тут выяснилось, что он просто не может взобраться в седло: любая попытка широко расставить ноги отзывалась в них резкой болью. Сен-Клер раздражённо потребовал, чтобы крепкий конюх подсадил его, но на этом унижения не кончились — пришлось вдобавок просить, чтобы непослушные, негнущиеся ноги седока вставили в стремена. Покинув мощённый булыжником двор, рыцарь выехал за ворота, и вся челядь замка затаила дыхание, ожидая привычного взрыва ярости господина. Но неловкий всадник молча скрылся из виду, и слуги, облегчённо вздохнув, вернулись к своим обычным делам.

Понадобились две полные недели, чтобы изнеженное долгой праздностью тело начало приспосабливаться к новым, суровым требованиям. Несколько раз Сен-Клер был близок к отчаянию, боясь, что не выдержит бесконечной боли, усталости и ощущения собственного бессилия. Однако Анри Сен-Клер никогда не уклонялся от выполнения своего долга.

По правде говоря, он всю жизнь провёл, безжалостно муштруя людей, прививая неопытным ученикам дисциплину, повиновение и умение переносить трудности, а вот теперь занимался собственной муштровкой не менее сурово, чем некогда муштровкой других. У него не