Антонин Ладинский - В дни Каракаллы Страница 46

Но снова запела труба, и тысячи римских дротиков, описав плавную дугу в воздухе, обрушились на врагов. И в то же мгновение легионеры привычным движением, как один человек, с коротким лязгом металла обнажили мечи…

Метательное оружие нанесло врагу урон, но варвары снова сомкнулись и, в упоении битвы безжалостно топча раненых товарищей, двинулись на римлян.

Цессий Лонг взывал, стараясь перекричать шум сражения:

— Римские мужи!..

Варвары сражались с дикой отвагой, но всюду встречали сопротивление римлян.

Цессий Лонг, Корнелин и другие трибуны, лица которых сделались необыкновенно мужественными от медных шлемов с пучком ястребиных перьев, с подбородным ремнем, находились позади фаланги, на конях, и ничего не упускали из виду. Легионеры, невысокие воины с крепкими ногами и хорошим дыханием, по большей части являлись уроженцами Писидии и Пафлагонии, а на Западе легион укомплектовали главным образом иллирийцами. Все это были превосходные солдаты.

Но в конце концов варварам удалось прорвать римский строй. Теперь горячая битва завязалась у самых онагров, где возвышались орлы. В брешь пробивались все новые и новые враги — в кожаных панцирях, в чешуе роговых блях или в волчьих шкурах на голове; некоторые шли с обнаженными торчами, как ходят в бой воины некоторых северных племен, презирая щиты и всякое другое оружие, кроме секир.

Сам Цессий Лонг вынужден был обнажить меч, когда впервые закачался серебряный орел. Знаменосец упал. Копье вошло ему на две пяди в пах.

— Товарищи, издыхаю!.. — захрипел старый солдат, пытаясь одной рукой вырвать копье из раны, а другой цепляясь за древко знамени.

Волнение достигло своего апогея.

Орлоносец выл, как зверь. Воины знают, что от таких ран нет спасения. Но знамя подхватили другие руки.

— Орел! Орел!

Однако снова мелькнул в воздухе меч, и второй орлоносец упал на товарища. В завязавшейся схватке знамя то поднималось над битвой, то вновь падало, и вокруг него росла груда трупов.

Раненые стенали под ногами сражающихся, изрыгали проклятия и хулу на богов, но на павших никто не обращал внимания. Варвары рубились мечами и секирами, но иногда пускали в ход дубины, ножи и даже кулаки; люди душили друг друга, разрывали пальцами у врага рот или в дикой ярости старались выдавить противнику глаза. На месте битвы стоял сплошной рев. Сердце мое стучало, подобно ударам молота. На мгновение передо мной мелькнуло искаженное от напряжения лицо Цессия Лонга. Легат дышал, как выброшенная на берег рыба. Он решил пустить в ход последнюю когорту.

— Корнелин! Позови ветеранов…

Префект поскакал к старым воинам, ждавшим своего часа и уже выражавшим неудовольствие, что их не пускают в бой, когда орлам угрожает такая опасность. Старики стояли недалеко от нас.

Корнелин остановил вставшего на дыбы коня перед самым строем.

— Ветераны! Легат желает прибегнуть к вашей доблести!

Почти все почтенного возраста, со шрамами на лицах, с выбитыми в схватках зубами, знавшие, что такое хороший удар, ветераны поплевали на руки и с лязгом обнажили мечи…

10

Приходилось признать, что римляне выиграли сражение по всем правилам военного искусства. Когда ветераны восстановили положение и орлы снова вознеслись над строем, варвары в беспорядке отхлынули. Их зоркие глаза различили вдали, с той стороны, где находился Карнунт, блеск оружия; опасаясь, что им могут отрезать путь отступления, они поспешно покидали поле сражения, унося трупы особенно прославленных воинов. Варварская конница довольно искусно не позволяла Ацию преследовать бегущих. Но, зная, как действует на воображение варваров однообразие римского строя, легат не бросил легион в преследование беспорядочными толпами, хотя легионерам не терпелось отомстить за смерть товарищей, а двинул его вперед «пиррическим» шагом. Воины двинулись, высоко выбрасывая ноги, и со стороны казалось, что это идут не люди, а куклы.

Сарматские орды спешили к Дунаю. Видя бегство врагов, Цессий Лонг приказал трубить победу. Огромное поле огласили крики легионеров, однако изнуренные битвой, они бросались на землю, и даже приказания центурионов не могли поднять их.

Аций получил приказ занять Аррабону, и старый Лонг, вероятно, мысленно ухмылялся, представляя себе, какую физиономию состроит Лициний, когда ему доложат об этом. Но надлежало подсчитать потери. Легат снял шлем и вытер платком мокрую от пота голову.

— Корнелин! Пусть центурионы проверят людей по спискам!

Число убитых и раненых римлян было велико, но еще больше потеряли варвары, безрассудно шедшие в битву, не прикрываясь щитами. Усталые легионеры лежали на истоптанном поле рядом с трупами. Раненые стенали и взывали о помощи, хулили светлых богов. Среди них хлопотали госпитальные служители, имевшие при себе запас чистых тряпиц, какими перевязывают раны, и сосуды с освежающим питьем. Воины собирали брошенное оружие, снимали с убитых панцири, даже одежду и обувь. На поле битвы остались лежать только нагие трупы.

Изрубленный в сражении римлянин шептал, когда врач Александр склонился над ним:

— Предайте меня смерти!

Александр окинул несчастного внимательным взором и понял, что ранение смертельно: ужасный удар меча раздробил ключицу, и рана была настолько глубока, что виднелось легкое, все в розовых пузырях. Умирающий был стрелком из онагра и не носил панциря.

Рядом с врачом стоял служитель, держа в руках большую серебряную чашу на высокой ножке, украшенную камеями с изображением императриц.

— Подай чашу! — обратился Александр к рабу.

Тот с осторожностью передал страшный сосуд. Александр зачерпнул ложкой немного вина.

— Выпей, друг!

Раздвинув ножом зубы умирающему, Александр влил ему в рот глоток последнего пития. Раненый вздохнул, тело его сделало несколько судорожных движений и застыло, а мертвые глаза устремили неподвижный взгляд к небесам, где его ждал, раскрывая отеческие объятия, солдатский бог Геркулес. Сломанный онагр, который возили мулы старого воина, стоял рядом, покосившись на одно колесо, и на земле были рассыпаны свинцовые метательные шарики…

— Смерть, достойная мужа!

Александр привычным, еле уловимым движением легких пальцев закрыл умершему глаза.

Тут же ударами меча добили двух раненых варваров. Их уже нельзя было использовать для работы. Но тех, кто еще мог идти или раны которых оставляли надежду на заживление, пинками солдатских башмаков заставили подняться, связали и погнали, как скот, в Саварию.

К вечеру снова пошел дождь. Но еще до наступления темноты Аций первым ворвался в оставленную врагами Аррабону. Несколько позже подошли когорты XIV легиона. От этих воинов мы узнали с полным удовлетворением, что Карнунт не пострадал от военных действий.

В полночь Аррабону заняли и пешие когорты Лонга. Мы с Вергилианом тоже принуждены были двигаться вместе с легионом и видели, что в городе еще дымились пожарища и пахло гарью. Невзирая на поздний час, жители бродили по улицам, бегали бездомные псы, разрывавшие на форуме павших лошадей с вспухшими брюхами. В амфитеатре, где бродячие мимы еще недавно ставили пантомиму «Обманутый муж», лежали кучи конского навоза. Все статуи были обезглавлены. Но освободители Не услышали ни гимнов, ни рукоплесканий, и в ту же ночь, неизвестно из каких соображений и по чьему повелению, XV легион был спешно направлен в Карнунт.

Воины снова пустились в путь, проклиная погоду, ночной мрак, свою солдатскую судьбу, жестокость легата и неразбериху приказов, а больше всего поклажу: телеги, предназначенные для перевозки оружия и заплечных мешков, были предоставлены для раненых. Но солдатам в голову не приходило, что возможно выйти из рядов, переждать непогоду в покинутой хозяином придорожной харчевне, обсушиться и погреться у огня. Центурионы, злые как волки, набрасывались с проклятиями на отстающих, ругали за каждую мелочь, грозили лозой, и их окрики мешались с именами всех обитавших на небесах богов, от Юпитера и Митры до Геркулеса и германского бога Тора.

Дисциплина есть основание римской военной службы. Даже в мирное время воины не знают поблажек. Чтобы бездействие не разлагало духа, легионеров в свободное от занятий время заставляют строить дороги, акведуки и общественные здания. Это они покрыли замечательными постройками Африку и многие другие провинции, украсили города храмами и термами, куда весело побежала вода горных источников.

Легионное хозяйство тоже находится на большой высоте. При легионах существуют ремесленники всякого рода — кузнецы, плотники и гончары. Последние изготовляют амфоры, кирпич и черепицу, и, как во всяком торговом предприятии, на этих изделиях ставится клеймо с цифрой и условным значком легиона.

Мы двигались среди кромешной тьмы. Вокруг стояла ночь. Дождь лил не переставая. Воины с горбами мешков под плащами, в мокрых куколях шли рядами в темноту, даже не спрашивая себя, куда идут, привыкнув к тому, что кто-то думает за них и заботится о пропитании и ночлеге, не упуская, само собою разумеется, удобного случая уворовать что-нибудь. Тут же мулы везли онагры и повозки, погонщики гнали длинными жезлами стада мокрых, как губки, баранов. Животные, прижимаясь друг к другу, бежали навстречу своей незавидной судьбе. В этой суматохе мы ехали с Вергилианом в повозке, укрывшись от дождя под полотняным верхом.