Алекс Ратерфорд - Владыка мира Страница 46

Мальчик проследовал за матерью по винтовой лестнице из песчаника. Света от глиняной масляной лампы, которую держала Хирабай, едва хватало, чтобы видеть, куда они идут, хотя вскоре она слишком сильно наклонила ее, и лампа погасла. Выйдя на плоскую крышу ее дворца, Салим увидел, как мать, в чьи длинные темные волосы были вплетены цветы белого жасмина, уже становится на колени перед маленьким святилищем.

Вечер был теплый и безветренный, и, глядя в небеса, Салим видел бледную полоску полумесяца.

Хирабай низко согнулась в молитвенной позе. Хотя она иногда и рассказывала о своих индуистских верованиях, они все еще казались странными для Салима, который, как мусульманин, верил в единого Всевышнего и не почитал идолов и изображения. Наконец, закончив, мать встала, повернувшись к Салиму.

– Смотри на луну. Мы, раджпуты, – ее дети ночью и потомки солнца днем. Луна дает нам нашу безграничную выносливость, а солнце – наше бесстрашие.

Темные глаза Хирабай мерцали, когда она смотрела на него.

Салим знал, что она его очень любит, и желал, чтобы она обняла его, но это было не в ее привычках, и она так и стояла, опустив руки.

– Мама, ты всегда говоришь о раджпутах, но я также и могол, верно?

Салим пришел к матери, надеясь, что, возможно, она сможет помочь ему понять беспорядок и неуверенность, которые, как ему казалось, царили вокруг него. И он пришел один, убежав от слуг, которые, как он подозревал, выполняли приказ Акбара и сообщали ему обо всем, что видели и слышали.

– К моему большому сожалению, ты был воспитан как принц моголов. Твои наставники напели тебе в уши о доблестях твоего прадеда Бабура и твоего деда Хумаюна – когда те пересекли реку Инд и завоевали себе империю.

– Мой отец – падишах могольского Индостана. Конечно, я должен знать историю его народа.

– Безусловно. Но ты также должен знать правду. Твои наставники восхваляют храбрость и смелость племени моголов, но никогда не говорят, что те украли у раджпутов то, что принадлежало нам по праву.

– О чем ты говоришь?

– Ты был научен отцом думать, что эта земля ваша, – но он обманывает тебя так же, как из-за слепой гордости и высокомерия обманывается сам. Правда в том, что моголы – всего-навсего скотные воры, какие крадутся среди стад ночью, норовя украсть чужое. Они использовали в своих интересах момент ослабления Индостана, чтобы вторгнуться в эти земли. Они утверждают, что завоевание Тимуром Индостана дает им право властвовать, но кто они такие, как не дикие, неотесанные налетчики с севера?

Именно мой народ, раджпуты, – и твой тоже, Салим, – является истинным, воистину священным правителем Индостана. Прямо перед тем, как Бабур и его орды хлынули на нашу землю со своих диких гористых равнин, короли раджпутов под главенством раны Санга из Читторгарха заключили союз, чтобы свергнуть слабых, увязших в роскоши правителей династии Лоди и забрать Индостан для нашего народа. Наверное, мы прогневили богов и захватчики-моголы были нашей карой, но мы расплатились кровью за всякое совершенное нами преступление.

Даже после того, как моголы победили династию Лоди при Панипате, наши люди не дрожали в страхе от своей судьбы воинов. Бабур высмеял их как неверных, но они показали ему, как умеет бороться индуистская каста воинов. Они напали на него в Хануа и почти победили.

Глаза Хирабай сверкали, словно она сама была раджпутским воином, из тех, что полегли в потоках крови.

– Ты спрашиваешь меня, могол ли ты. Да, но только отчасти. Никогда не забывай, что ты – и мой сын, так же, как сын Акбара, и что королевская кровь раджпутов – а она в тысячу раз благороднее крови Моголов – течет в твоих жилах. Судьба, которая ждет тебя, может быть не такой, как ты рассчитываешь… Подобно тому как твой отец вправе выбрать, кого из сыновей он назовет своим наследником, у тебя есть выбор…

Салим стоял в тишине, в полном замешательстве, силясь разобраться в своих мыслях. Где отыскать правду между сожалениями матери о судьбе ее народа и великолепными рассказами наставников о Моголах? И куда это все его приведет? Мать намекает, что отец может не выбрать его, старшего сына, своим наследником, и в то же время говорит, что Салиму, возможно, придется выбирать между его родом моголов и наследованием раджпутам? Но последнего быть не могло, особенно если вспомнить о заявлениях отца, что все в империи равны, и о тех многих раджпутах, которые служили Акбару.

– Но мама, члены твоей собственной семьи, королевского дома Амбер, состоят на службе у Моголов – твой брат Бхагван Дас и твой племянник Ман Сингх. Они не последовали бы за моим отцом, если бы считали это постыдным.

– Любого можно купить… даже знатного раджпута. Я стыжусь и брата, и племянника. – Хирабай говорила холодно, и он видел, что невольно оскорбил ее. – А теперь уходи. Но подумай о моих словах.

Она отвернулась от него, обратившись назад к своей святыне, и, опустившись на колени в ореоле света от стоящих кругом диа с горящими фитилями, снова начала молиться. Салим замешкался. Затем он медленно стал пробираться к каменной лестнице и спускаться во внутренний двор, а в ушах у него так и звучали презрительные слова Хирабай об отце и Моголах. Он надеялся получить у матери кое-какие ответы, но вместо этого его голова гудела от новых вопросов о том, кем он был и кем станет.

Часть четвертая

Аллах акбар

Глава 15

Ты будешь падишахом

– Где ты это взял?

Салим впился взглядом в Мурада. Два голубя с пурпурными шеями, обагренными темно-красной кровью, свисали с серебряного пояса его единокровного брата, но сейчас Салим не сводил глаз с двойного лука, который тот держал в одной руке, и позолоченного колчана со стрелами в другой. Мурад усмехнулся.

– Я нашел их лежащими во внутреннем дворе. Думал, тебе это уже не нужно…

– То есть украл?

Улыбка Мурада исчезла, и он подтянулся. Хоть парень и был на одиннадцать месяцев моложе, он был почти на два дюйма выше Салима.

– Я не вор. Откуда я мог знать, что тебе это все еще нужно? Ты никогда не приходишь на двор, чтобы поупражняться и побороться с нами, как раньше. Ты всегда где-нибудь прячешься. Мы с Даниалом почти никогда больше тебя не видим. Отец говорит…

Салим подошел ближе.

– И что же он говорит? – Его голос был глухим, и сузившиеся глаза сверлили лицо его брата.

Мурад был немного озадачен.

– Ничего такого… просто говорит, что ты слишком часто остаешься один. Он только что здесь был и наблюдал, как я учусь стрелять из лука. Когда я подстрелил голубей, он сказал, что я такой же умелый, как и он моем возрасте. – Мурад сиял от гордости.

– Отдавай мой лук и стрелы.

– С чего бы это? Они тебе только потому и стали нужны, что понравились мне и что я ими так хорошо владею.

– Они мне нужны, потому что они мои.

– Тогда забери, – если сможешь. – Мурад выставил вперед свой квадратный подбородок.

Взорвавшись от гнева, Салим немедленно набросился на своего единокровного брата. Хотя Мурад был мощнее, Салим действовал более стремительно. Толкнув Мурада, он придавил его к земле, затем навалился на него и оседлал, прижимая бедрами его ребра. Мурад попытался ткнуть пальцами ему в глаза, но Салим успел увернуться, упер руки по обе стороны от головы брата, сгреб в кулак его длинные темные волосы, дернул за голову и с силой ударил ее о булыжники. Послышался глухой удар, и когда Салим потянул голову Мурада вверх, чтобы ударить еще раз, он увидел тонкую струю темно-красной крови на камнях.

– Светлейшие, остановитесь!

Услышав взволнованные голоса и топот быстро бегущих к нему ног, Салим еще раз ударил голову брата о камни. Затем он почувствовал, как чьи-то сильные руки оттаскивают его в сторону. Оглянувшись, увидел, что это был наставник Мурада. Тот отвел его на расстояние нескольких шагов и отпустил.

Задыхаясь и отирая пот с лица, Салим удовлетворенно смотрел на Мурада, который остался лежать на земле, издавая стоны. Так он отучится бросать вызов своему старшему брату.

Во внутренний двор вбежал Даниал. Его круглое лицо выражало потрясение, но Салиму казалось, что его младший брат смотрел на него с некоторым восхищением. По крайней мере, бороться он умел… Однако когда Салим оглянулся на Мурада, который сейчас сидел, сжимая руками свою истекающую кровью голову, его восторг начал улетучиваться, пока не сменился стыдом от того, что он так вышел из себя. По правде говоря, вовсе не то обстоятельство, что Мурад взял его лук и стрелы, привело его в такую ярость, даже при том, что они были подарком Акбара. Было невероятно досадно, что отец порицал его при Мураде, – и ревность оттого, что они могли говорить о таком.

– Что происходит? – послышался низкий голос отца. Салим оглянулся, и сердце его забилось.