Татьяна Соловьева - Петербурженка Страница 5

Няня, самоотверженно оставшаяся ухаживать за сестрами, как могла старалась скрасить сестрам жизнь. Она ходила в магазин, готовила их любимые блюда, стирала, гладила белье. Девочки всегда выглядели опрятными. Но никто им не мог заменить маму. Детям не хватало тепла и ласки, какие могла им дать только мама. Тамара переживала сильнее и часто, оставаясь одна, плакала. Старшая сестра вдруг отчетливо поняла, что это страшное трагическое событие изменит всю их прошлую жизнь, и будущее никогда теперь не будет таким лучезарным и светлым, как представлялось ей, когда она засыпала в своей кроватке под мамину колыбельную. Мила, в силу своего возраста и характера переживала меньше. Но ей тоже не хватало материнской ласки. Для Милы потерю матери скрашивало то, что у нее была старшая сестра – заступница, у которой она всегда находила понимание. Тамара сильно изменилась, она поникла, исчезла ее любознательность, она ходила погруженная в свои мысли, выглядела хмурой, озабоченной и часто невпопад отвечала на вопросы младшей сестренки. Было непонятно, куда исчезла ее прежняя милая улыбка, так украшавшая лицо Тамары.

Наступившее лето девочки впервые провели в Санкт-Петербурге. Теперь некому было ограничивать их прогулки или вовсе запретить им гулять по любимому городу. Отец целые дни проводил на работе, няня готовила, ходила по магазинам, убирала, приводила в порядок одежду девочек. Сестры помогали ей, как могли. Не приученные с детства к такому труду, они все делали невпопад и только мешали няне управляться с хозяйством. В конце концов, няня сама выпроваживала их на улицу. Теперь сестры много времени проводили вне дома, гуляя по Петербургу вдвоем. Анатолий Андреевич очень беспокоился за их прогулки – боялся, что с ними что-то случится. И когда узнавал об их намерениях, просил няню составить им компанию. Но сестрам это не нравилось. Правдой или неправдой они старались отговориться от навязываемого им общества пожилой женщины. Потеря любимой мамы сильно сблизила их. Они всегда ходили взявшись за руки, как будто боялись потерять друг друга.

Их город, со дня основания называвшийся именем святого Петра, еще в 1914 году был переименован, после чего из названия исчезли святость и поэзия. Город получил, как им казалось, сухое и какое-то «твердое» имя – Петроград, которое так не нравилось их маме. Часто они фантазировали на эту тему и в конце концов придумали такую историю, что название это связано с тем, что однажды на город обрушился сильный град и затопил мостовые. Люди испугались наводнения и переименовали город. Но однажды Тамара где-то прочитала и рассказала Миле, что переименование их любимого города было связано совсем с другими событиями – с возросшим патриотизмом горожан во время первой гражданской войны.

Тем не менее в прогулках по городу девочки находили какую-то отдушину. Целыми днями бродя по улицам, они до мельчайших подробностей, дополняя друг друга, вспоминали мамины рассказы, места, где они останавливались с ней, находясь вдали от дома. Часто говорили о том, как она любила свой город, и как сравнивая Санкт-Петербург с другими городами всегда приходила к выводу, что это самый гармоничный и прекрасный город мира. Только теперь девочки в полной мере оценили ее слова и целиком с ней соглашались.

Особенно сестры любили гулять по набережным, Они доезжали до Невы на трамвае и шли по тротуару вдоль гранитных парапетов Невы. Неспешно проходя по набережным, засматривались на прекрасные здания, стоявшие по берегам, спускаясь к воде по гранитным спускам, подолгу смотрели на воду, которая, как им тогда казалось, уносила с собой их печали. Старинные дома, стоявшие вдоль набережных, погружали их в прежний, сказочный мир, когда они гуляли по набережным Лазурного берега. Однажды во время такой прогулки Тамара, вспомнив слова Н. В. Гоголя о том, что ничего нет прекраснее Невского проспекта, и что «..в Петербурге он составляет все…», категорично заключила, что полностью не согласна с Гоголем. Что Невской проспект – для разночинной, купеческой публики, которой нужно вырядиться и показать себя. А набережные Невы – для тех, кто по-настоящему ценит и понимает гармонию города. Ведь именно из-за этой полноводной красавицы Невы и возник здесь самый прекрасный город мира – заключила она.

Обычно с таких прогулок сестры возвращались усталые, но довольные и полные впечатлений от увиденного.

Анатолий Андреевич по-прежнему работал в железнодорожном ведомстве. Но занимал теперь еще более ответственный пост, руководя проектной организацией, принадлежавшей тому же ведомству. Пытаясь забыть любимую жену и прежнюю жизнь, он всецело отдался работе и часто задерживался на производстве, испытывая новые образцы, изготовленные по его проектам. Он очень любил своих дочерей, но, понимая, что для их содержания требуются средства, а значит, нужно много работать, в силу большой занятости, мог уделять детям совсем немного времени. Иногда ему приходила мысль о женитьбе, но каждый раз перед Анатолием Андреевичем вставали образы дочерей, и он ясно осознавал, что появление другой женщины в их доме станет для них трагедией.

Иногда он не появлялся дома по нескольку дней. Няня объясняла детям, что он ночует на производстве, где у него очень много работы. На самом деле она знала, что его, как бывшего дворянина, забирали в органы внутренних дел. К счастью, каждый раз все обходилось. Анатолий Андреевич был едва ли не единственным грамотным специалистом, который мог решать постоянно возникавшие технические вопросы по работе, и именно это выручало его. Все квалифицированные инженеры либо эмигрировали, либо были расстреляны как враги народа, либо сосланы и заключены под стражу как неблагонадежные. Няня видела, что состояние здоровья отца с каждым днем становится все хуже и хуже. Она старалась быть ласковой с девочками, поскольку боялась, что они останутся круглыми сиротами и их заберут в детский дом. Она, будучи уже пожилой женщиной, не на шутку привязалась к сестрам и переживала за них так, как если бы была их мамой.

Наступал Новый 1920 год. Тамара и Мила любили этот сказочный праздник, пахнущий лесом и мандаринами. Папа всегда заботился о том, чтобы в их доме была елка. И в этомгоду он решил сделать все так, как было заведено еще при Елене Алексеевне. Вопреки тому, что в те годы встреча Нового года с елкой не поощрялась, Анатолий Андреевич с риском для своей репутации заказал заранее пушистую лесную красавицу. Когда не было сестер дома, привез ее, и, закутав в одеяло, спрятал в комнате у няни до той поры, когда придет время ее наряжать.

Дождавшись, когда накануне Нового года вечером девочки уснули, Анатолий Андреевич принес высокую зеленую красавицу к себе в комнату и укрепил ее в заранее подготовленной крестовине. Затем сам украсил елку и положил под нее подарки. Когда на следующий день Тамара с Милой увидели наряженную, сияющую золотой мишурой елку, их восторгу не было предела. Сидевший с утра за накрытым праздничным столом Анатолий Андреевич попросил тишины и минуточку внимания. Затем встал и торжественно произнес, что ночью, пока они спали, к ним приходил Дед Мороз и оставил для них под елкой подарки. Но девочки и без того уже знали, что под елкой их ждут подарки и, не дослушав до конца праздничной речи отца, побежали за ними. Первой свой нарядно упакованный сверток нашла Мила. В нем находилась большая меховая кошка, та самая, на которую она заглядывалась во время прогулок с отцом. Тамаре Дед Мороз подарил нарядное платье, которое она тут же одела. Зеленое с белыми рюшами платье очень ей шло. Тамара долго вертелась перед зеркалом и, что теперь редко бывало с ней, громко смеялась и даже казалась совершенно счастливой. Отец любовался ими и был бесконечно доволен, что угодил своим любимым девочкам.

Сестры, конечно, понимали, что подарки они получили не от существовавшего только в рассказах взрослых Деда Мороза, а от отца, и потому, счастливые, долго обнимали его и благодарили. Весь этот день Анатолий Андреевич был весел и необычно словоохотлив, очевидно оттого, что хоть в чем-то сумел заменить дочерям мать. Таким девочки давно его не видели…

На лето, пока Тамаре не исполнилось 16 лет, отец отправлял дочерей в пионерские лагеря, которые начали работать с 1922 года. Там их разлучали. Тамару по возрасту определяли в старший отряд, а Милу в младший. Но, несмотря на это, и в лагере Тамара не переставала опекать свою сестру. Мила же втайне гордилась старшей сестрой. Особенное чувство к ней возникало у Милы по праздничным и выходным дням, когда в лагере устраивались концерты для гостей. На всех концертах Тамара пела и так завораживала слушателей своим голосом и проникновенным исполнением, что ее долго не отпускали со сцены. Из уважения к таланту Тамары, ребята в лагере относились с уважением и к Миле, а некоторые испытывали даже благоговейные чувства.

Подружки Милы, когда видели ее с сестрой – «певицей» обычно завидовали ей. Девочкам хотелось иметь такую же талантливую и преданную сестру.