Антанас Венуолис - Перепутья Страница 5

— Вот теперь-то все они зашевелились да забегали… Ай-яй-яй, сколько теперь там шуму, — громко говорил Шарка, внимательно разглядывая стены замка и придерживая свою лошадку.

— Наше счастье, что они не успели мостки расцепить, пришлось бы нам и заночевать на болоте. Да и теперь еще посмотрим, как они нас впустят. Осторожный боярин, — исследуя глазами замок, говорил один из мелких бояр.

Еще не доехав до ворот, всадники остановились: пространство в несколько футов до стены было загромождено деревьями, с не обрубленными сучьями и наваленными так, что ветвями и верхушками они смотрели наружу; пешком еще можно было кое-как продраться через этот завал, но для конного да еще ночью это было большое препятствие. Такой была первая защитная стена, и огибала она весь замок.

Во времена крестоносцев подобными завалами окружали свои жилища и замки мелкие жемайтийские бояре и крепкие хозяева. Хотя завалы и не могли надолго задержать врагов или грабителей, но все-таки они не позволяли внезапно напасть на спящих. Пока враг прокладывал себе дорогу через такой завал, пока растаскивал деревья, просыпались в замке собаки, поднимались люди и успевали приготовиться к достойному отпору. Кроме того, пока нападающие растаскивали деревья и расчищали подходы, защитники со стен бросали им на голову камни, пускали стрелы. Такие завалы защищали жемайтийцев не только от внезапных налетов, но также охраняли их избы от хищных зверей.

Всадники остановились поодаль; от отряда отделился боярин Рамбаудас и крикнул:

— Люди, стража замка! Если вы живы-здоровы, выйдите и покажитесь — хочу говорить с вами!

Долго никто не откликался и не появлялся. Только когда боярин повторил свой призыв, на стене замка, между заостренными кольями, мелькнул воин в доспехах и, остановившись над воротами, грозным голосом спросил:

— Кто вы такие, добрые люди: рыцари, купцы, путники или чьи-нибудь послы?

— Я, боярин Рамбаудас, от имени нашего и вашего государя, князя Литвы и Жемайтии Витаутаса 14, требую немедленно открыть ворота замка, приютить и накормить нас и наших людей.

— Боярин Рамбаудас, это ты? Узнаю твой голос и кланяюсь нашему и вашему государю Витаутасу, — откликнулся со стены боярин Книстаутас и крикнул своим людям: — Эй, мужики, давайте факелы, огня! Немедленно откройте ворота!

И ворота замка широко распахнулись перед желанными гостями.

VII

В конце четырнадцатого века Великое Княжество Литовское — Жемайтия, Аукштайтия с Волынской и Подольской землями и другими областями — переживало трудные времена. Ягайла 15, сын князя Альгирдаса 16, подстрекаемый своими приближенными, хотел один властвовать над Литвой и отобрал у Витаутаса, прямого наследника Кестутиса, земли его отца — Тракайское княжество. Взамен он сначала дал ему во владение земли над Наревом и Бугом, но потом отобрал и эти.

Обиженный Витаутас во второй раз бежал к крестоносцам и, связавшись с извечными врагами Литвы, рассчитывал с их помощью вернуть себе свою вотчину. Ягайла тем временем царствовал в Польше и из Кракова управлял землями Кестутиса и Альгирдаса. В Литве он держал наместника — своего брата Скиргайлу, однако, не доверяя и ему, Ягайла поручил брату только княжество Кестутиса и поселил его в Тракай. А в Вильнюсе и в других важнейших замках он держал смешанные гарнизоны с военачальниками поляками, которые подчинялись только своему королю.

Волынь и Подолье были как бы отторгнуты от Литвы, ибо и этими землями уже управляли поляки.

Вражда между братьями привела к тому, что от Литвы стали один за другим отходить русские князья; крестоносцы хозяйничали в Жемайтии как дома; в северных областях Литвы разбойничали конные отряды Ливонского ордена, и повсюду ощущался разброд.

Многие бояре, недовольные Кревской унией 17, заключенной с поляками Ягайлой, согласно которой Литва была объединена с Польшей, недовольные наместником Ягайлы, поднимали восстания, сопротивлялись чужим гарнизонам и военачальникам и, совершив множество проступков, уходили в Пруссию к Витаутасу, искали убежище у русских князей. Иные провинившиеся прятались в лесах, опустошали боярские замки и хозяйства, грабили купцов на больших дорогах.

К тому времени вельможи Литвы уже окрестились, но народ и мелкие бояре, особенно в Жемайтии, все еще поклонялись своим старым богам и, подстрекаемые жрецами, шли против новой веры, новых порядков, пришлых поляков и крестоносцев. Некоторые, раз окрестившись, снова возвращались к вере своих отцов. Число неспокойных и недовольных росло с каждым днем.

Хотя Витаутас жил в Пруссии у крестоносцев, но он тайком бывал в Жемайтии, посылал своих людей в Литву, которые поднимали народ против Скиргайлы — наместника Ягайлы, против польских гарнизонов и призывали всех идти с ним, Витаутасом, прямым наследником Кестутиса, чтобы помочь ему вернуть земли отца — Тракайское княжество.

Народ Жемайтии и Аукштайтии и многие бояре поддерживали Витаутаса, но и у Ягайлы со Скиргайлой было немало сторонников, особенно в восточной Литве, где крещеные вельможи получили привилегии польской шляхты, а также были задобрены подарками и посулами.

Литве угрожала страшная междоусобная война и окончательный распад.

VIII

Вот в такую-то пору добрался до замка боярина Книстаутаса конный отряд. Когда открылись ворота, гости въехали во двор. Весь гарнизон, все люди стояли на своих местах, готовые к бою.

Боярин Книстаутас подбежал к закованному в дорогие доспехи богатырю, придержал его за стремя, а когда тот сошел с коня, низко поклонился ему с такими словами:

— Приветствую тебя, наш государь Витаутас, сын Кестутиса. Да хранят тебя Перкунас и все наши боги… Я и мои люди склоняем перед тобой свои головы, мы послушные твои слуги и подданные.

— Алла, алла, алла, — заволновались в строю татары, узнав государя, против которого бились на берегах Нарева 18 и которым были пленены; они пали перед князем ниц, выражая этим свое преклонение и покорность.

Витаутас поздоровался с боярином Книстаутасом и гарнизоном замка:

— Здравствуйте, мужики!

— Здравствуй, наш государь, — ответил гарнизон, и все задвигались: одни низко поклонились, другие, как и татары, бросились на землю. Из-за изб несмело выглянули женщины, и все уже знали, что за гость пожаловал в замок.

Князя и пятерых его спутников Книстаутас пригласил в горницу, а все остальные пока что остались во дворе возле своих лошадей. Позаботиться о них боярин Книстаутас велел двум своим сыновьям — Кристийонасу и Манивидасу.

Едва высокие гости зашли в горницу, во дворе замка стало шумно и весело: раздались возгласы, приветствия, все всадники забеспокоились, кому куда ставить свою лошадь, складывать сбрую, седла. По двору бегали оба сына Книстаутаса и отдавали приказания.

Когда всадники покончили со своими заботами, всех пригласили в избу и усадили за дубовые столы, а слуги носили и подавали кушанья и напитки.

Перед ужином крестоносцы выстроились, повернулись в сторону Мариенбурга 19 и, возложив руки на поставленные стоймя мечи, сотворили молитву. Белорусский боярин Пильца из Матаковцев, тот самый, чья лошадь провалилась в трясину, вытащил из кармана иконку в золотой оправе, поставил ее в угол и вместе со своими людьми начал творить молитву, кладя земные поклоны. Старший сын Книстаутаса Кристийонас и другие крещеные жемайтийцы, которые четок не имели, да и молитв еще не знали, подражая крестоносцам, кое-как перекрестились, поглядывая друг на друга, пошевелили губами и, опять перекрестившись, сели за столы. Младший сын Книстаутаса Манивидас, еще не окрещенный, а также другие некрещеные люди замка и спутники Витаутаса, плеснули из кувшинчиков медка для богини Жемины и бросили под скамьи несколько кусочков мяса. Проводник отряда Шарка сначала помолился вместе с христианами, а потом воздал должное и своим богам.

Все проголодались и ели молча, только трещали обгладываемые кости.

— Ну, а ты, Шарка, каким богам поклоняешься: польским, немецким или белорусским? — заморив червячка и отпив медка, спросил проводника отряда боярин Баублис.

— Я, боярин, за своих богов держусь. Да хранит меня Перкунас от чужих.

— А крестился ты сколько раз?

— Однажды у короля в Нерис, в другой раз у королевы в Швентойи.

— И оба раза белую рубашку получил?

— Получил, боярин. И от королевы получил, и от короля. Как отвергнешь их милость.

— И у крестоносцев крестился?

— Вместе со своим боярином однажды крестился и у крестоносцев.

Все рассмеялись, только крестоносцы с пренебрежением посмотрели на Шарку и снова принялись за еду.