Империя - Конн Иггульден Страница 5

Он подошел к лестнице, ведущей вниз, на Агору. Почувствовав что-то, оглянулся и поймал на себе холодный взгляд Кимона. В нем не было ни благодарности, ни признательности. Перикл поник головой, поняв, что заплатил за эту победу дружбой, и отвернулся. Если такова цена свободы Кимона, он доволен.

Поставив ногу на верхнюю ступень, Перикл ощутил, как вздрогнула земля, загромыхало по всему городу. В испуганном изумлении он смотрел, как по улицам и площадям кругами разбегается волна разрушений, словно рябь от брошенного в воду камня. Взвилась вверх пыль, провалились кровли домов. Поднялся крик, судьи подбежали к самому краю, рискуя скатиться вниз. Улицы города наполнились людьми, вышедшими посмотреть, что происходит.

Земля больше не дрожала. Такого сильного землетрясения Перикл еще не видел, но оно закончилось. Агору накрыло пыльной пеленой, и он задумался: значит ли это, что боги довольны оправданием Кимона, или они сердятся? Сегодня же вечером он сделает приношения в храмах, на всякий случай, пообещал себе Перикл. Пока он медленно спускался по лестнице, земля содрогнулась еще дважды. Толчки напоминали эхо. Интересно, где они начинаются и куда докатываются отголоски?

* * *

Аспазия выглянула на улицу сквозь окрашенные металлические прутья, такие частые, что она едва могла просунуть между ними руку. Матушка сразу окликнула ее, но что плохого, если она просто посмотрит? Ничего ведь, верно? В семнадцать лет строгие домашние правила казались Аспазии бессмысленными или придуманными ей на зло. Сад был достаточно красив, струящаяся вода и множество цветов, которые наполняли воздух дивными ароматами. Но снаружи – снаружи! – живой город, с его шумом, пылью и странными толчками, от которых опрокинулся один из цветочных горшков. Черная земля высыпалась на каменную плиту в маленьком садике. Аспазия испачкала руки, пока убирала, кончики пальцев стали, как у тех, кто ставит хной знаки на теле или красит ею волосы. От этой мысли Аспазия фыркнула. У нее-то волосы были густые и черные, целая грива, связанная в хвост, тяжесть которого она ощущала всегда, но особенно в тот раз, когда другие матушки представляли ее в красном платье. Цвет означал кровь девственницы, шептались меж собой девушки. Говорили, что мужчины ценят такие вещи. Но одна из матушек подарила первую быструю боль Аспазии слуге, предоставив девушке самой выбирать, кому она достанется. Аспазия не поняла, отчего все так суетились. Ей понравилось, хотя ее избранник волновался и краснел больше, чем она. Где-то вдалеке ощущалась какая-то дрожь, вспомнила она, глядя на улицу. Вроде как земля тряслась в тот день. Наверное, что-то значительное происходило с кем-то другим…

– Так вот ты где, Аспазия! О, посмотри на свои руки! Чем ты занималась?

Их называли матушками в доме гетер, хотя ни одна из них не приходилась родной матерью жившим там молодым женщинам. Аспазии нравилась только младшая из трех, та, что изображала из себя ее настоящую мать, когда она нуждалась в утешении. К несчастью, обнаружившая ее тетка была одной из двух других. Эту парочку Аспазия про себя обзывала старыми каргами. Она знала, что родная мать продала ее. Думать об этом было неприятно.

– Ты чувствуешь, что земля дрожит? – спросила она, пытаясь отвлечь старуху. – Горшок разбился!

Аспазия снова выглянула наружу сквозь прутья – мимо шел высокий молодой мужчина. Сердце застучало у нее в груди. Она уже видела его, он всегда приходил в город откуда-то. Такой строгий с виду.

– Можно мне выйти на улицу? – не оборачиваясь, спросила Аспазия, лишь бы сказать что-нибудь и не отрывать взгляда от незнакомца, впитывать в себя каждое его движение.

Она знала, что некоторые девушки мечтают о своих любимцах. Ей хотелось грезить о нем. Нет, пусть лучше он увидит ее.

Голос Аспазии вылетел на улицу. Стоявшая за спиной матушка крепко схватила ее за плечо. Девушка не обратила внимания ни на внезапную боль, ни на последовавшую за ней брань. Мужчина услышал! Он повернул голову. Интересно, что он увидел? Ее садовое платье было чистым, но заношенным. Темные глаза казались еще больше оттого, что она подвела их сурьмой. Толстый хвост волос крепко связан лентой и качается при движении. Аспазия видела, что незнакомец почувствовал ее взгляд.

За мгновение до того, как их глаза встретились, Аспазию с криком оттащили от маленького зарешеченного окошка. Она боролась, но все матушки обладали какой-то невероятной силой. Женщины этого дома, похоже, были одержимы ее послушанием. Можно подумать, мир перевернется, если она лишний часок проведет в саду.

Аспазия выругалась себе под нос, пока ее волокли от света в прохладную тень. Дом был небольшой. В обычное время она делила комнату с кем-нибудь. Но этот месяц проводила в одиночестве. Ей сказали, что Марету приняли в услужение к Афине, хотя Аспазия уже слышала такое не раз и сомневалась. Приходившие покупать гетер мужчины вовсе не были похожи на жрецов.

– Брось, Аспазия! – сказала матушка. – Я знаю, ты меня слышишь! Думаю, тебе придется сегодня посидеть без ужина. Дисциплина – это первое требование, о ней нельзя забывать! Как мы сможем найти для тебя место в хорошем храме или в знатной семье эвпатридов, если ты такая своевольная? Меня спросят, какой у тебя характер, а лгать я не могу. Ты понимаешь? Если мне скажут: «Вот эта, она смирная, покладистая?» – я промолчу. И они сразу поймут, что это означает.

Войдя в свою комнату, Аспазия повернулась лицом к обвинявшей ее матушке, и та окинула воспитанницу взглядом:

– Ты красавица, дорогая. Твоя кожа, фигура… зубы у тебя крепкие, глаза ясные. А волосы! Они словно живые, иногда мне так кажется. Нужно было подыскать тебе место еще в прошлом году. Теперь ты старшая в этом доме! Завтра тут появится новая девушка вместо маленькой Мареты. Вот это была доченька! Марета на год моложе тебя, и она будет представлять нас в одном из богатейших храмов Фессалии.

– А что она будет там делать? – спросила Аспазия.

Матушка перегородила собой дверь, и Аспазия почувствовала себя пойманной в ловушку, лишенной уюта и тенистой прохлады сада. Этот маленький клочок зелени во всем доме гетер больше всего напоминал о свободе. Там хотя бы можно было дышать.

– Разумеется, она будет молиться и играть на лире. Для уборки и готовки у них есть рабы, так что, полагаю, Марету там научат тайным храмовым ритуалам, чтобы в один прекрасный день она стала жрицей.

– А не только проституткой? – с вызовом спросила Аспазия.

Лицо