Джеймс Купер - Лионель Линкольн, или Осада Бостона Страница 53

Лодка продолжала двигаться въ тишинѣ и приблизилась къ небольшому заливчику, пріютившемуся между холмами, такъ что здѣсь было можно незамѣтно высадиться на берегъ. Мичманъ велѣлъ гребцамъ войти въ этотъ заливчвкъ и остановиться у беpera. Тамъ онъ подалъ руку Сесили, помогъ ей выйти изъ лодки и, разставаясь съ ней, сказалъ:

— Дай Богъ, молодая леди, чтобы тѣ люди, которые васъ здѣсь встрѣтятъ, были съ вами такъ же почтительны, какъ и тѣ, съ которыми вы разстаетесь. Если намъ придется когда-нибудь увидѣться опять…

— Напрасно вы думаете, что вамъ придется такъ скоро разстаться, молодой человѣкъ! — воскликнулъ кто-то, выходя изъ-за утеса, за которымъ былъ спрятанъ. — Не сопротивляйтесь, иначе вы всѣ будете убиты.

— Поѣзжайте, товарищи, поѣзжайте! — крикнулъ мичманъ, сохраняя замѣчательное присутствіе духа. — Спасайте лодку во что бы то ни стало, а обо мнѣ не думайте!

Матросы повиновались безъ малѣішаго колебанія, а молодой офицеръ, воспользовавшись моментомъ, когда такъ некстати подоспѣвшій американецъ повернулся звать своихъ людей, бросился бѣжать къ берегу, до котораго было нѣсколько шаговъ, спрыгнулъ въ воду и ухватился за лодку. Матросы сейчасъ же помогли ему влѣзть въ нее, и лодка быстро помчалась прочь. На берегъ выбѣжалъ вооруженный отрядъ человѣкъ въ двѣнадцать и сталъ наводить на бѣглецовъ мушкеты, но первый американецъ крикнулъ:

— Не стрѣляйте! Молодой человѣкъ убѣжалъ отъ насъ — и пускай его. Онъ молодчина, храбрецъ. Ограничимся тѣми, которые остались на берегу, а то наши выстрѣлы могутъ привлечь вниманіе флота и замка.

Американцы опустили ружья прикладами внизъ и, опираясь на нихъ, слѣдили глазами за лодкой, которая быстро плыла къ своему фрегату. Вскорѣ она была уже внѣ выстрѣловъ. Сесиль едва дышала отъ тревоги и страха за моряковъ, но когда убѣдилась, что они внѣ всякой опасности, она приготовилась обратиться съ довѣрчивой откровенностью къ своимъ соотечественникамъ, смотрѣвшимъ на нее, повидимому, какъ на свою плѣнницу. На американцахъ была самая простая крестьянская одежда съ нашитыми на ней лишь кое-какими отличіями солдатскаго званія. Всѣ они были вооружены только мушкетами, которыми владѣли очень умѣло, не хуже регулярныхъ солдатъ.

Меритонъ, когда его окружили американцы, отъ испуга задрожалъ всѣми фибрами своего тѣла; сопровождавшій Сесиль неизвѣстный человѣкъ тоже замѣтно струсилъ, но сама Сесили сохранила полное хладнокровіе, будучи увѣрена въ своихъ соотечественникахъ.

Когда всѣ они подошли къ ней и остановились, опершись на ружья, ихъ начальникъ приступилъ къ допросу плѣнныхъ. Отъ своихъ подчиненныхъ онъ отличался только зеленой кокардой на шляпѣ, но Сесиль знала, что это кокарда означаетъ офицерскій чинъ не ниже капитана.

— Очень непріятно допрашивать женщину, — сказалъ онь спокойнымъ, но твердымъ голосомъ, — въ особенности такую, какъ вы, н этого требуетъ мой долгъ. Зачѣмъ вы явилясь сюда, въ такое уединенное мѣсто и въ такой поздній часъ, при томъ же на яликѣ съ королевскаго корабля?

— Я своего пріѣзда и не думала скрывать, — отвѣчала Ceсилъ. — Все, что я желаю, это повидаться съ кемъ-нибудь изъ генераловъ, которому я и объясню причину и цѣль своего появленія здѣсь. Многіе изъ нихъ меня знаютъ. лично и повѣрятъ мнѣ на слово.

— Мы нисколько не сомнѣваемся въ вашей добросовѣстности, но мы обязаны поступать осторожно въ виду наличныхь обстоятельствъ. Не можете ли вы мнѣ самому объяснить вашу цѣль? Знаете, я не привыкъ причинять затрудненія женщинамъ.

— Вамъ объяснить я не могу.

— Въ такомъ случаѣ я боюсь, что вамъ предстоитъ провести одну дурную ночь. Вы попали въ несчастную минуту… Судя по выговору, вы американка?

— Я родилась въ Бостонѣ.

— Я тоже, слѣдовательно, мы съ вами земляки, — сказалъ офицерь и нѣсколько разъ попробовалъ заглянуть подъ каноръ Сесили, чтобы разсмотрѣть ея лицо, но это ему не удалось. — По правдѣ сказать, мнѣ очень надоѣло сидѣть здесь и видѣть только дымъ изъ трубъ родного города, сознавая къ тому же, что у нашихъ очаговъ греются посторонніе люди, чужеземцы.

— Никто больше меня не желаетъ, чтобы какъ можно скорѣе водворился миръ, и чтобы каждый получиль то, что ему слѣдуеть, — замѣтила Сесиль.

— Пусть парламентъ отмѣнитъ новые законы, а король отзоветъ войска, — вмѣшался другой американецъ, — и всему дѣлу будетъ конецъ. Мы сражаемся вовсе не для того, чтобы только проливать кровь. Кровопролитіе намъ ровно никакого удовольствія не доставляетъ.

— Если бы мой слабый голосъ могъ быть услышанъ, то король сдѣлалъ бы давно вотъ такъ, какъ вы говорите, — сказала Сесиль. — Къ сожалѣнію, я на него не могу имѣть ни малѣйшаго вліянія.

— Онъ поддался вліянію нечистаго духа, который, какъ я полагаю, не разбираетъ, кто король и кто простой смертный, и нападаетъ на всѣхъ одинаково, — что на короля, что на сапожника.

— Я могу имѣть очень плохое мнѣніе о поступкакъ мниистровъ, но мнѣ всегда непріятно слышать, когда при мнѣ обсуждаютъ личныя качества моего государя.

— Я не имѣлъ намѣренія васъ оскорбить. Я только сказалъ то, что думаю, и сказалъ отъ души.

Американецъ неловко отвернулся и замолчалъ, видимо не очень довольный собою.

Между тѣмъ офицеръ переговорилъ съ двумя изъ своихъ товарищей и сообщилъ Сесили результать совѣщанія трехъ мудрыхъ умовъ.

— Я рѣшилъ, — сказалъ онь, — отправить васъ къ ближайшему генералу подъ конвоемъ вотъ этахъ двухъ людей. Они съ мѣстностью хорошо знакомы и дорогу найдутъ.

Сесиль сдѣлала реверансъ въ знакъ того, что она подчиняется рѣшенію офицера, и заявила, что съ своей стороны желала бы отправиться какъ можно скорѣе. Посовѣтовавшись еще разъ съ прежними двумя мужчинами, офицеръ отдалъ приказъ остальному отряду готовиться въ путь отдѣльно. Передъ тѣмъ, какъ повести плѣнниковъ къ генералу, одинъ изъ назначенныхъ проводниковъ подошелъ къ Меритону и сказалъ:

— Васъ двое, насъ тоже только двое; поэтому, любезный, покажите намъ, что у васъ есть, чтобы послѣ не было ссоръ и недоразумѣній. Не правда ли, такъ будетъ лучше?

— Конечно, конечно, сэръ, — отвѣчалъ, весь дрожа, лакей и безпрекословно подалъ американцу свой кошелекъ. — Онъ не очень тяжелъ, но въ немъ настоящее англійское золото, которое вамъ, мятежникамъ, несомнѣнно пригодится, потому что вѣдь у васъ только бумажныя деньги,

— Можетъ быть, оно намъ и очень пригодилась бы, но только мы не воры. Я не про деньги васъ спросилъ, а про оружіе.

— Къ сожалѣнію, оружія я вамъ не могу предложить: у меня его нѣтъ. Но, быть можетъ, сэръ, вы удовольствуетесь вмѣсто него деньгами? Въ кошелькѣ лежатъ десять полновѣсныхъ гиней, не считая серебра.

— Ну, будетъ тебѣ, Алленъ, — вмѣшался другой милціонеръ, — мнѣ кажется, это не такъ важно, есть ли у этого джентльмена оружіе или нѣтъ. Другой плѣнникъ лучше своего товарища понялъ, въ чемъ дѣло, и далъ мнѣ возможность убѣдиться въ томъ, что онъ безъ оружія. Я думаю, что мы и на этого можемъ положиться.

— Увѣряю же васъ, что у насъ самыя мирныя намѣренія, — сказала Сесиль, — вамъ съ нами не будетъ никакого труда.

Оба проводника почтительно выслушали нѣжный голосъ Сесили, и обѣ партіи раздѣлились. Отрядъ съ офицеромъ сталъ подниматься на гору, а проводники Сесили пошли въ обходъ горы, направляясь къ перешейку, соединявшему двѣ смежныхъ возвышенности. Они шли очень быстро, но нѣсколько разъ останавливались и спрашивали Сесиль, не слишкомъ ли трудно ей за ними поспѣвать, предлагая, если она хочетъ, идти тише. За ней они почти не слѣдили, но съ ея спутниковъ не спускали глазъ.

Кругомъ гремѣли пушечные выстрѣлы. Сесиль безшумно шла по промерзлой совсѣмъ травѣ. Вдали слышенъ былъ стукъ телѣгъ, ѣхавшихъ по твердой мерзлой землѣ.

— Наша пальба разбудила англичанъ, — сказалъ одинъ изъ милиціонеровъ.

— Пальба была бы еще громче, если бы у насъ вчера не разорвалась мортира «Конгрессъ». Ты видалъ когда-нибудь эту старую мортиру?

— Нѣтъ, самой мортиры не видалъ, а какъ изъ нея летали ядра — видѣлъ. Это ужасно, въ особенности въ темную ночь. Тише! Вотъ они!

Въ эту минуту подходилъ многочисленный отрядъ пѣхоты, шедшій черезъ горы и направлявшійся къ берегамъ полуострова. Входившіе въ его составъ люди были одѣты почти такъ же, какъ и милиціонеры, встрѣтившіе Сесиль. Двое или трое были верхами, и по ихъ костюму можно было догадаться, что они принадлежатъ къ высшему офицерству. За отрядомъ ѣхалъ многочисленный обозъ, за обозомъ шелъ другой отрядъ, еще болѣе перваго.

Послѣднимъ проѣхалъ къ перешейку одинъ изъ верховыхъ офицеровъ; онъ обратилъ вниманіе на небольшую кучку зрителей, остановившуюся подъ яблоней, указалъ на нее тѣмъ, которые при немъ находились, и направился къ ней, наклоняясь на сѣдлѣ, чтобы лучше ее разсмотрѣть.

— Это что значитъ? — воскликнулъ онъ. — Женщина и двое мужчинъ подъ карауломъ двухъ милиціонеровъ! Неужели среди насъ все еще есть шпіоны? Срубить это дерево! Оно намъ, кстати, нужно, и кромѣ того я хочу хорошенько ихъ видѣть.