Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель Страница 54

Матильда, держа на руках своего недавно родившегося малыша, улыбнулась. Эта улыбка могла означать вежливый интерес или же несколько скептическое отношение к этому замечанию. Гундред посчитала, что лучше всего будет поменять тему разговора.

В отношении Элфриды герцогиня не была такой нарочито вежливой. Едва увидев уже четырёхлетнего рыжеволосого Вильгельма, Элфрида опустилась на колени и протянула к нему свои нежные тёплые руки. Это была самая верная дорога к сердцу Матильды. Она даже готова была простить Элфриде её длинные золотистые пряди, на фоне которых её собственные локоны померкли и казались бесцветными.

   — Вы любите детей, мадемуазель? — спросила она.

   — О да, мадам! — ответила Элфрида, застенчиво глядя на неё.

   — Я думаю, мы с вами хорошо поладим, — пообещала Матильда.

Будучи женщиной проницательной, Матильда быстро поняла, какие отношения складываются между Элфридой и Раулем де Харкортом. Герцогиня уже не раз пыталась найти невесту для Рауля, но он так настойчиво уклонялся, что в конце концов она перестала искать девушку, достойную его руки. Теперь, когда её зоркий глаз заметил, сколько внимания Рауль уделяет этой саксонской девушке, герцогиня не знала, радоваться ей или горевать. Она приложила все свои усилия, чтобы узнать у Гундред, каким будет приданое Элфриды. Приданое обещало быть солидным, но для расчётливой Матильды оно казалось недостаточным для того, чтобы девушка могла стать женой фаворита герцога. Она поговорила об этом с герцогом, для которого новость оказалась совершенным откровением. До этого он конечно же ничего не замечал. Когда же он убедился в том, что его верный страж и хранитель наконец-то начал смотреть в другую сторону, он рассмеялся и, похоже, подумал, что для него будет хорошим развлечением увидеть Рауля в сетях этой саксонской девицы. Вопрос о наследстве совершенно его не заинтересовал. Матильда сказала:

   — Наследство ей даёт ярл Гарольд. Согласится ли он на то, чтобы она стала женой норманна?

   — Я сам дам ей приданое, — ответил герцог. — Если Раулю она действительно нравится, то тебе, моя бережливая Мэт, придётся приготовить ей приданое.

На следующий день, когда герцог увидел Элфриду, то посмотрел на неё более внимательно, чем обычно. Она заметила, что на неё пристально смотрят, и ответила серьёзным взглядом, который понравился герцогу. Он сказал герцогине, что у девицы смелый взгляд, и, воспользовавшись первым случаем, заговорил с ней. Когда он этого хотел, то мог притвориться совсем безобидным, и Элфрида, которая раньше считала его страшным человеком, вдруг обнаружила, что он очень весёлый. Впоследствии она призналась своему брату, что не знает более добрых людей, чем герцог и герцогиня Нормандии.

Эдгар был удивлён и несколько обижен. Он втайне надеялся на то, что Элфрида и Рауль поженятся, он ведь любил их обоих и быстро понял, как Рауль относится к его сестре, но, когда она начала восхищаться герцогом Вильгельмом, Эдгар был просто шокирован. Он считал, что никто не мог чувствовать привязанность к Вильгельму, оставаясь верным ярлу Гарольду.

Что же касается ярла Гарольда, то он чувствовал себя совершенно свободно при нормандском дворе, и это было естественно для него. Он очень любил соколиную охоту и охоту с луком и стрелами, весёлый нрав и умение хорошо справляться с лошадьми и собаками позволили ему быстро завоевать расположение баронов. Его гордый вид ясно говорил о том, что он привык командовать, но в компании он никогда не ставил себя выше других, поэтому ему легко удавалось сходиться с людьми. Этим Гарольд славился всю свою жизнь, но, кроме того, все знали, что он любимец женщин. Говорили, что у него много любовниц; Элфрик назвал имя одной из них, которую за необыкновенную красоту называли Лебёдушкой. Несомненно, она с нетерпением ждала в Англии возвращения своего великолепного возлюбленного, а он тем временем отдыхал в Руане, одним только взглядом или мимолётной улыбкой заставляя вспыхивать сердца влюбчивых нормандских леди. Он притягивал к себе женщин, как яркое пламя притягивает мотыльков. В Руане Гарольд мог завоевать немало сердец, если бы захотел, но он предпочитал держаться на расстоянии и легко избегал всех этих тяжёлых сердечных драм. Лишь у одной женщины был повод думать, будто она сумела околдовать его, и это была не кто иная, как сама герцогиня.

Наблюдая за своей госпожой, Рауль серьёзно задумался и почувствовал что-то неладное. Она не щадила сил, чтобы привлечь внимание ярла. Конечно, она уже не так молода, но всё ещё сохранила то волшебное обаяние, с помощью которого ей удалось увлечь и удержать около себя герцога Вильгельма. Теперь взгляд её колдовских глаз был обращён на Гарольда, она хотела очаровать и его. Рауль видел это, и его брови хмурились. Он знал, что в сердце Матильды не осталось места ни для кого, кроме Вильгельма и его детей. Рауль присмотрелся повнимательнее: в её глазах не было любви, они излучали опасность, такого выражения он не видел у неё с тех пор, как она готовилась унизить герцога Вильгельма отказом в своей руке, намеренно оскорбив его.

Однажды вечером перед ужином Рауль стоял на галерее и смотрел вниз, наблюдая за тем, как в холле разговаривали придворные, разбиваясь на небольшие группы. Ярл Гарольд стоял подле кресла герцогини, и, казалось, они о чём-то беседуют. Рауль, нахмурившись, смотрел на них и думал, что бы это всё могло значить. Он услышал позади себя чьи-то шаги и, повернув голову, увидел герцога.

Вильгельм встал рядом и тоже посмотрел вниз, в холл. Он заговорил, не сводя глаз с группы около кресла Матильды:

   — Как ты думаешь, Рауль, что за человек Гарольд?

   — Мне кажется, он очень скрытный, — тут же ответил Рауль. — Смелый человек с большими амбициями.

   — А я думаю, что я его расколол, — сказал Вильгельм, — он более уязвим, чем ему хочется показать окружающим; конечно, он лидер, возможно, даже правитель. Но он всё ещё не встретил свою пару.

Он смотрел, как Матильда улыбается ярлу. Вильгельм не терпел соперников; то, что принадлежало ему, было неприкосновенно для других, но его, видимо, вовсе не беспокоило поведение его госпожи.

Рауль заметил удовлетворение в его взгляде и тут же всё понял.

   — Когда ярл отправится в Англию, сеньор? — спросил он. В его тоне прозвучала нотка злости.

Вильгельм улыбнулся:

   — Неужели ты думаешь, что я позволю Гарольду улизнуть от меня? — сказал он. — Я наконец-то сумел его заполучить и ни за что на свете не отпущу.

   — Но ведь он сам отдался вам на милость! — горячо заговорил Рауль. — Он надеялся на ваше благородство!

   — Друг мой, у кого такие амбиции, как у Гарольда, тот никому не должен верить, — ответил Вильгельм.

Рауль, поражённый, смотрел на своего господина, и его взгляд становился всё мрачнее:

   — Мой господин, когда вы отправили в Понтье посланников с приказам освободить ярла Гарольда, Эдгар просил дать ему слово, что ярла не предадут во второй раз. А теперь вы даёте мне повод думать, что Эдгар имел все основания для сомнений!

Он заметил улыбку, пробежавшую по губам Вильгельма, и резко схватил своей рукой запястье герцога:

   — Вильгельм, мой господин, я долгие годы верой и правдой служил вам, зная, что вы никогда не совершите позорного поступка. Но теперь я вижу, что вы меняетесь, ваши чересчур грандиозные мечты делают вас жестоким. Вы не думаете ни о чём, кроме короны. Мой лорд, если вы хотите причинить вред Гарольду, который положился на вашу рыцарскую честь, то возьмите мой меч и сломайте его о своё колено, потому что тогда вы больше не можете быть господином ни для меня, ни для любого другого человека, верного клятве рыцаря.

Герцог посмотрел на Рауля с лёгким удивлением и сказал:

   — Сторож, ты будешь служить мне до конца твоих или моих дней. Ни Гарольд, ни даже прекрасная Элфрида не смогут отнять тебя у меня.

Рауля всего передёрнуло при этих словах, но он постарался ответить спокойно:

   — Только вы можете сделать так, что я перестану служить вам.

   — Я этого не сделаю. — Вильгельм одним пальцем дотронулся до руки Рауля. — Отпусти меня, или ты хочешь, чтобы любой смог увидеть, как грубо ты со мной обращаешься? Я буду изо всех сил стараться, чтобы Гарольд чувствовал себя абсолютно спокойно, но Нормандию он не покинет.

Он по-дружески взял Рауля под руку и медленно повёл по галерее.

   — Поверь мне. Я не буду ни к чему его принуждать. Его будут принимать в моём дворце как самого уважаемого гостя, и его будет развлекать моя герцогиня, что она и делает, как видишь.

   — Если вы его не будете удерживать, — проговорил Рауль, — то он сможет уехать, как только захочет.

   — Он слишком умён для этого. Я поставил своих доверенных людей, чтобы они удовлетворяли все его потребности; он не может скрыться от их бдительных глаз. Он знает, что, несмотря на то что я прошу его погостить у нас, в моих силах заставить его сделать это. Неужели ты думаешь, что он совсем глуп? Я уверен, что это не так. Он не решится проверить свои подозрения: только сумасшедший станет злить волка в его логове. Я держу Гарольда на цепи, скованной из собственных подозрений.