Игорь Москвин - Убийство на Васильевском острове Страница 6

Задребезжала некая мысль, но Василий Васильевич не сумел её схватить.

– Степан, ты сказал, что когда щёлкнул замок входной двери, вы с Иевлевым ретировались? Так?

– Так.

– Когда ты с приятелем пришёл, дверь была закрыта?

– Нет, она оказалась незапертой, и мне пришлось закрыть.

– И услышав щелчок, вы сбежали?

– Именно так.

– Вход со стороны чёрной лестницы был открыт?

– Да.

– Господин Богданов, Николай Павлович, вы проверяли, что находится в карманах Петрова?

– Да.

– Среди вещей были ключи?

– Возможно, – пожал плечами пристав, – надо посмотреть.

Подполковник приказал принести изъятое при задержании у Александра. Действительно, была и связка ключей.

– У вас всё описано?

– Конечно.

– Могу ли я взять, – Фурсов подбросил в руке ключи, – это для проверки одной теории.

– Василий Васильевич, но…

– Понимаю, всё верну.

– Тогда возьмите.

Один из ключей подошёл ко входной двери госпожи Жак. Теперь стало всё по своим местам.

– С вашего позволения, Николай Павлович, я могу ещё раз допросить Петрова.

– Допрашивайте, – усмехнулся пристав, – больше шума, чем был поднят Козловым, в прошлый раз уже не будет.

В камеру допросов ввели Александра. Теперь он выглядел не таким уставшим, на лице светилась самодовольная ухмылка, словно он свысока взирал на сыскного агента

– Как ваше самочувствие? – Спросил Фурсов.

– Вашими молитвами, – не сдержался и съязвил Петров, – как вы думаете, легко ли сидеть под замком?

– А ведь вы, Александр, едва не провели меня вокруг пальца.

– Не понимаю, – на лице задержанного появилось выражение удивления, хотя глаза смотрели холодно.

– Вас выдало это, – и сыскной агент бросил связку ключей на железный стол.

– Всё равно не понимаю

– Александр, можете отговариваться, молчать, отрицать, но я знаю, как всё было.

– И как?

– Елена всегда оставляла открытой дверь чёрного входа и вы, таясь приходили, но в этот раз вам надо было сделать всё, чтобы подозрение миновало вас. Когда вы узнали, что Елена беременна, она стала вам не интересна, поэтому вы решили её убить. Явились тайком, совершили преступление и ретировались, а так как не имели ключей от чёрного входа, то оставили дверь открытой. Потом засветились перед дворником, но вас подвело то, что ключа от квартиры вы иметь не могли. Так, что вы не только подлец, совративший девушку, но и гнусный убийца.

Убийство на Дровяной улице

Солнце, освещая крыши домов золотистым цветом, поднялось над горизонтом. По небу лениво плыли маленькие облачка. День обещался быть тёплым.

В шестом часу пополуночи во дворе дома Грачёва поДровяной улицу стояли две женщины, одна из них держала в руках корзину, собралась на рынок за продуктами для хозяйского обеда, вторая только решала идти или нет.

– Опять Сашка пива перепил, – кивнула первая в сторону Поплавского, слуги живущего при капитане Горлове.

– Приспичит, так не такой ранний час выскочит, – желчно съязвила вторая, демонстрируя жёлтые зубы и сощуренными глазами провожая мужчину в отхожее место.

Поплавский, малый лет тридцати с соломенными прямыми волосами и заспанной физиономией, прикрыл за собою дверь, почесал под расстегнутой рубахой пятернёй грудь, окинул мутным взглядом двор и пошёл в дом.

Через некоторое время из парадных дверей вышла женщина, озираясь по сторонам и быстрым шагом удалилась по улице, свернула за ближайший угол..

Одна из женщин толкнула вторую локтем, мол, видела, опять капитан новую пассию завёл.

– Не, – возразила вторая, – я слышала помощница.

– В постельных делах.

Обе хихикнули. Первая тихо начала рассказывать некоторые подробности личной жизни Горлова.

Спустя минуту или две из открытого окна второго этажа, где находилась спальня капитана, донеслись неясные стоны.

– Слышала?

Прислушались

– Стонет кто-то?

– Послышалось, – отмахнулась первая, – нет и правда, кто—то стонет. Уж не капитан ли?

– Почему так думаешь?

– Так у него одного окно открыто.

– Надо Ефимычу сказать.

– Так позови.

Дворник отмахнулся.

– Сдурели вы, бабы, – проворчал Ефимыч, крепкий старик шестидесяти лет с крючковатой седой бородой и хмурым взглядом из—под широких бровей. Снял кепку с лысой головы и платком протёр затылок.

– Не успел день начаться, ты уж умаялся, – прошипела одна из женщин.

– Пока тут лясы точишь, из спальни Сергея Львовича стоны слышны.

– Так небось, – дворник пригладил бороду, – свою жиличку тискает.

– Охальник ты, Ефимыч. Сам седой, а туда же, – покачала головой, – иди разузнай, что в квартире деется.

– Та, – Ефимыч махнул рукой, мол, отстаньте, бабы, надоели, и пошёл убирать улицу, но не прошёл и трёх шагов, как из парадного вышел капитанов вестовой Синеус, поправил форменную фуражку. Сперва медленно, а потом бегом припустил к Курляндской улице, повернул за угол.

Через минуту из спальни раздался выстрел Дворник от неожиданности присел, посмотрел на открытое окно, потом побежал в подъезд.

Дверь капитановой квартиры оказалась запертой. Ефимыч начал тарабанить, не заботясь о том, что может разбудить соседей.

Спустя минуту замок щёлкнул и на пороге оказался Сашка, в расхлёстанном виде, с испугом на лице, но глаза отчего—то смотрели равнодушно и насторожено.

– Кто стрелял? – Только и выдавил из себя запыхавшийся дворник, так и не приведший дыхание в норму.

– Барин застрелился, – только и смог сказать слуга.

Ефимыч отодвинул в сторону Сашку и, громыхая сапогами по паркету, прошёл в спальню Горлова. Позади раздались более осторожные шаги. Городовой, нёсший службу на улице, прибежал вслед за дворником.

Горлов лежал на кровати и дышал, делая судорожные вздохи.

Городовой подошёл ближе, поднял с полу летнее одеяло и накрыл обнажённого капитана, потом, когда Сергей Львович в последний раз моргнул глазами и затих, снял фуражку, перекрестился и тихо произнёс:

– Отошёл, – повернув голову в сторону дворника, шёпотом, словно боялся потревожить опочившего, произнёс, – беги, Ефимыч, к приставу, – и повысив голос добавил, – одна нога здесь…

Около шести часов утра прибыл врач Иванчевский, призванный приставом для подачи уже ненужной умершему помощи.

Капитан лежал на кровати навзничь, голова покоилась на подушке и была обращена лицом несколько к стене, правая рука, закинутая за голову, упиралась локтем в стену, в этой руке Горлов держал большой охотничий нож в ножнах; левая рука вытянута вдоль туловища.

Склонившись над трупом и обращаясь ни к кому в конкретности, врач, поправляя на носу очки, сказал:

– Труп уже окоченел, – досадуя, что вызвали так поздно, может быть, и можно было спасти. – Придётся вести к нам, в анатомический.

– Отвезём, – мрачно сказал пристав, – только протокол составим.

Квартира капитана Горлова в пять комнат помещалась во втором этаже дома купца 1 гильдии Ивана Степановича Грачёва, который сам в нём не проживал, а сдавал в наём все три этажа. Пятью окнами выходила на Дровяную улицу, четырьмя же во двор, имела два выхода, один по чёрной лестнице, второй – парадный ближе к воротам.

Частный пристав прошёлся по квартире, состоящей из четырёх комнат, кухни, двух передних, но более уделил внимание тем, что выходили окнами во двор – спальне и кабинету, двери которых выходили в небольшой тёмный коридор.

– Так кто, говоришь, в квартире ночью находился? – Пристав строго посмотрел на Поплавского.

Сашка теперь стоял в рубахе, которую успел заменить и теребил край пояса.

– Так-с, как обычно-с.

– Ты из себя дурака не строй, – пристав хотел повысить голос, но сдержался, – на вопрос отвечай. И говори кто, где спал.

– Хозяин – в спальне-с, барышня, извините-с, с ним-с…

– Какая барышня?

– Серафима Петровна.

– Почему её нет?

– С рассветом уехали-с.

– Куда? – Удивился пристав, недоумевая, как дама посмела покинуть место преступления.

– Так на поезд-с, они-с к мамаше во Псков собрались.

– Кто ещё был в квартире?

– Вестовой Синеус.

– Где он спал?

– В кабинете.

– Почему его нет?

– Отослан по службе—с.

Пристав тяжело вздохнул. Все, кто в квартире ночевал в разъездах, остался только бестолковый слуга.

– Так, – произнёс пристав и поманил рукой околоточного надзирателя, – бери бумагу и пиши протокол осмотра квартиры.

– Ваше благородие, – околоточный смотрел начастного умоляющими глазами, – господин капитан, Иван Петрович, вот у меня Иванов, так у того и почерк поразборчивей и пишет пошустрей.

– Зови Иванова, – процедил пристав. Смерть всегда приносит неприятности, надо исписать множество бумаг, прежде чем отправить дело в архивную часть, а если убийство, то вообще беда. Следствие, розыск, допросы свидетелей. Опять тяжело вздохнул. – Ну, где твой Иванов?