Геннадий Ананьев - Риск.Молодинская битва. Страница 6

— Ради чего скрытничать?

— Есть нужда. Ради срочного и тайного дела, какое тебе предстоит, если ты, конечно, согласишься. Нужно на Волчьем острове подготовить пару стен с бойницами для рушниц68 . Саженей69 по двадцати пяти каждая. Где им место, потом укажу. Пока заготовить их следует

спешно.

— Эка, урок! Чего ради!

— Я сказал — тайное дело. Пока, не обессудь, не от­кроюсь даже тебе. Погляди одновременно, крепка ли гать. Если будет нужно, подправь. С собой возьми только тех, понадежней кто. Умеющих рот держать на привязи. Остальным — ни слова. Не пошла бы по городу лишняя молва. Для охраны выделю пару десятков дружинников. Если что, они лес пособят валить. Сегодня же — в путь. Успеете до темна?

— Добраться — доберемся. А за топоры — завтра с рассветом.

— Вот и ладно.

Следующий путь Никифора — в гридню™. Урок само­му надежному сотнику Сидору Шике, чтобы подобрал для себя пару десятков добрых дружинников и готовился бы с ними отправиться на Волчий остров.

— Да без показухи все сделать. Куда и зачем, объяс­нишь дружинникам, когда минуете Воротища. Сам же знай: княгиню в княжеский охотничий терем отправ­ляю.

— Верный шаг, — похвалил Никифора Шика, но тот отмахнулся.

— Не мой. Так сам князь велел. Не ровён час, одолеют город крымские разбойники.

— Вряд ли. Но — все же: береженого Бог бережет.

Теперь можно было идти на совет с княжескими дво­рянами. Впрочем, пока еще его нельзя назвать советом. Никифор Двужил повторил то, что уже сказал встречав­шим его дворянам, добавив как бы извиняясь:

— Не моя воля быть над вами, но воля князя. Обиду можете держать, но при себе. Считаю, не время нынче чиниться. За неповиновение же мне — ответ скорый и строгий. Сейчас я самолично объеду все стены, погляжу запасы. Вам же — мыслить о своем завтрашнем слове. С утра соберемся на совет. Сотников еще позовем. Станем ряд рядить, как ловчее устроить оборону города, как уве­ренней встретить крымцев, которые, по мнению князя и по моему тоже, подойдут крупными силами уже совсем скоро. Посему намерен я и смотр дружины непременно учинить.

Но не в гридни направил Двужил стопы свои, где дру­жинники с нетерпением ждали его, а поспешил к княж­не, которая тоже ожидала Никифора Двужила, недоуме­вая, отчего тот медлит с приходом, хотела услышать о том, как встретил князя царь-батюшка. Еще ей не терпе­лось узнать, почему воевода вернулся один и так скоро?

Никифор Двужил хорошо понимал и нетерпение кня­гини, и возможную обиду на него, поэтому, войдя в ее хо­ромы, с низким поклоном попросил прощения за запоз­далый приход. Затем все рассказал ей, без всякой утайки добавив:

— Вернул меня, матушка, князь Иван Михайлович, чтобы вотчину его от крымцев оборонять, особливо стольный град. Тебя же, светлая княгиня, на Волчий ос­тров унести и там стеречь, укрыв от недоброго глаза. Спешно. Вот я и занялся подготовкой к безопасному тво­ему переходу.

— Авось Бог сохранит? Сколько уж лет даже сакмы до нас не добегают. Поведешь и нынче, как князюшка, со­кол мой, поступал, к Одоеву дружину, там и остановите супостатов. Дитятку ведь со дня на день жду. Все уж при­готовлено для родов здесь.

— Все нужное, повитуху, мамок и нянек туда тотчас же переправим, как о гати мне известие дадут, что ис­правна. А следом и тебя, свет мой матушка. Нынче не сакмы по Сенному шляху ждем, не отряд невеликий, а рать. И немалую.

— О! Господи! Не оставь нас без милости. Не отверни лика своего, Пресвятая Богородица, заступница наша перед Спасом — сыном твоим.

— Об одном прошу: все готовить в тайне. Только те должны знать, кто с тобой в охотничий терем отбудут. Прознает если кто-либо алчный, плохую службу может сослужить.

К концу следующего дня донесли Никифору Двужи-лу, что гать подправлена надежно, можно княгиню пере­править. Никифор снова — к ней.

— Ночью нынешней проводим всех, кого ты ука­жешь, а на рассвете и тебя, матушка, унесем.

Так и поступили. Подобрал Никифор из дворовых полдюжины молодцов крепких, к ратному делу к тому же способных, опоясал их мечами, велел засапожные но­жи не забыть. Этим молодцам — нести княгиню. Приста­вил к дворовым дюжину мечебитцев, чтобы терем обере­гали, но в засады бы никакие не ходили. Не ровён час, по весеннему насту могут крымцы просочиться на остров, вот тут их ратная ловкость пригодится.

Решил Никифор и казну княжескую унести на Вол­чий остров, повелев приковать сундук к носилкам, чтобы надежней было. Опрокинется, не дай Бог, вызволяй его тогда из болота. Времени уйма уйдет, да и удастся ли? Поручить эту работу определил кузнецу княжескому по прозвищу Золоторук.

Перестарался воевода. Промашка вышла. Не поду­мал, что молотобойцем у кузнеца — Ахматка-татарин, года четыре как плененный князем в битве с сакмой. Ах-матка быстро сообразил, что собрался Никифор казну уносить. И поразмыслив, определил даже куда. За боло­та, где князь любил охотиться и где стоял его охотничий терем. Догадка, однако, не разгадка. Решил Ахматка убедиться, так ли все произойдет. Сделать же ему это не составило труда: всю зиму кузнец ладил силки, петли и капканы, поставляя свежатину для княжеского стола, часто брал и его, Ахматку, с собой, а то и одного посылал на рассвете за попавшей в ловушки добычей.

Удачным для Ахматки-татарина оказалось и то, что занемог Золоторук. Вышел, видно, потный на весеннее солнышко, а прохладного ветерка не почувствовал, вот и продуло кузнеца, немолодого уже годами. Вчера в лес, а петли и капканы кузнец ставил в самой чаще, силки же почти у самого болота, ходил Ахматка. Сегодня тоже. И завтра. И послезавтра пойдет.

«Своим глазом увижу. Тогда уж обмана не будет».

Пошел к болоту, где гать, хотя там кузнец силков не ставил, но Ахматке про гать рассказывал. Ловушек не осматривал, чтобы пораньше успеть. Однако — опоздал. Увидел лишь следы. Много следов. Затаился, собираясь дождаться еще кого-либо, но все оказалось без толку. То­ропливо потом оббежал ловушки, но на все времени уже не было, пособирал что смог и — домой во всю прыть. Кузнец недоумевает:

—  Иль птица и зверь перевелись? Пустой, почитай? Что я на княжий стол подам?

—  Двух зайцев волки съели, — соврал Ахматка. — Куропаток лисы подрали. А сами в капкан не попались.

— Завтра пораньше иди. Не мни бока на печи. Рад-радешенек Ахматка. Опять своим путем к гати.

Поспешает. И, как оказалось, не зря. Едва не опоздал. Только подлез под нижние ветки большущей ели — со­гнутые снегом, они образовали добрый шалаш — чует, снег похрустывает. Днем совсем тепло, тает вовсю, но­чью подмораживает, вот и ломаются с хрустом тонкие льдинки под сапогами и копытами конскими.

— Велик Аллах!

Перед гатью остановились. Носилок двое. Одни с тем самым сундуком, что они с кузнецом оковывали, а дру­гие — длинные, как кровать. Лежит в этих носилках медвежьей полостью укрытая сама княгиня.

— Велик Аллах!

Сам Двужил сопровождает. Командует:

— Передохните малость и — с Богом.

Всадники спешились. В доспехах все, со всем оружи­ем, какое нужно для сечи. Дворовые молодцы, что несли носилки, сбросили полушубки нагольные71 , и увидел Ах­матка, что и они в кольчугах и с мечами.

Двужил наставляет носильщиков:

— Гляди мне, не оступись с гати. Вроде бы и снег, только это еще опасней. Зима сиротская стояла, не про­мерзло болото. Шаг в шаг чтобы. Ясно?

— Иль мы сосунки какие?!

— Не дуйте губы. Не в городки играем! Иль убудет, ес­ли лишний раз разумный совет услышите? — Поклонил­ся поясно княгине и заговорил извинительно: — С тобой бы, матушка, сам пошел, да город оборонять надобно. Не оставишь его без своего глаза.

— Бог тебе в помощь, — ответила княгиня. — Спаси нас Господь и помилуй.

— Сидору Шике тебя и казну поручаю. Дока в ратном деле.

— Хорошо, Никифор. Возвращайся. А мы, благословясь, тронемся дальше.

Но прежде чем покинуть княгиню и ратников, Ники­фор дал Сидору Шике последние наставления:

— Ты гать саженей на двадцать—двадцать пять разбе­ри. А чтоб не провалился кто из наших, работая, по брев­ну снимайте. Не более. Тогда все ладом пойдет.

— Так и сделаем. Не сомневайся, воевода, все как на­до сработаем.

— Тыльную тропу не упускай из виду. Засада и там.

— Там поменьше можно…

— Можно, конечно, но не совсем, чтобы безлюдно.

Вскочил на коня Никифор и зарысил к городу, а спус­тя некоторое время двинулся по гати и отряд, сопровож­давший княгиню и казну.

Ахматка-татарин выждал немного, вдруг кто-то нена­роком воротится, затем, ликуя и восхваляя своего бога, понесся на шустрых своих лыжах осматривать силки, петли и капканы. Доволен был он тем, что времени на подгляд ушло немного, успеет пробежать по всем ловуш­кам, дичи, если ниспослал Аллах, добудет достаточно, чтобы не вызвать подозрений у кузнеца.