Анри Коломон - Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази» Страница 7

Руччини пришел как всегда быстро, может быть создавая такое впечатление тем, что по вызову он ходил длинным интенсивным шагом, коим в два счета обмерил прихожую и оказался на виду у Монсеньора. Склонившись в низком почтительном поклоне, с элегантностью и грациозностью, которые не могли быть наработаны, а только исходили от внешнего вида человека, его ярковыраженное мужское обаяние и обходительность не могли считаться эталоном, они были слишком особенными.

Руччини чинно поднял голову показывая лицо, на котором особенно выделялись изящные черные усы.

– Приветствую вас, Монсеньор. У вас, я полагаю, ожидается занятой день, что вы меня вызвали как только встали?

– Во истину так! Как ты говоришь, дел у меня на сегодня по горло и все больше потому что сеньор Бофаро не хочет с ними справляться. Но на тебя я надеюсь как на самого себя. И думаю ты мне славно поможешь в одном нагоревшем деле.

– Обязательно. Только если это конечно будет в моих возможностях.

– Будет, без сомнения. Будет!…

– Однако лучше вас предупредить и предложить не думать обо мне столь обобщенно. За все время моей беззаветной службы вам, вы может не замечали, я лично: выполнял все ваши приказания – блестяще, в том случае когда они касались именно меня и зависели от меня не косвенным образом. А такое бывало десятки раз только потому что приказания эти приходились к моим способностям. Но на что у меня нет способностей, на то я не способен вообще.

– Не прибедняйся, друг мой, – выказывая к нему свое расположение двояко, когда как до этого одним «ты», ибо оное при обращении высших мира сего как раз то и обозначает, что это знак особого внимания, а так же когда они снисходят до уравнения в отношении. У Монсеньора, чей прилив был вызван тем, что ему очень нравилось и даже очень льстило когда его придворные вели себя так браво и столь красноречиво, умели развивать пусть даже обыкновенное словословие, так облагораживавшее разговоры и обстановку вокруг.

– …Кому как не мне знать, – продолжил маркиз Спорада протягивая руку в рукав камзола, – насколько всевозможны и неограниченны твои возможности. Ну, а то, что я хочу чтобы ты для меня сделал сущий пустяк…

– Монсеньор не пренебрегайте пустяками, тем более сущими, они подводные камни больших вещей.

– Да что сегодня с тобой случилось?! Ты не только не даешь мне слова сказать, но и прямо пугаешь меня своими высказываниями, которые прибеднения есть.

– Что поделаешь, если я весь пронизан страхом. Мне почему-то кажется… нет! Это прямо наваждение какое-то! Только что я хвалился перед вами как самый невыдержанный хвастунишка, а вот сейчас меня мучают сомнения. Мне кажется что вы мне сейчас отдадите приказание, на которое у меня сразу же опустятся руки и я буду просто не в состоянии его выполнить. У меня не хватит сил и я крупно опозорюсь в ваших глазах.

– Успокойся же ты, – рассмеялся тронутый маркиз, – В конце концов то, что я хочу от тебя можно назвать тем что у тебя черт возьми хорошо получается. Мне нужно чтобы ты маленько повоевал.

– Ура! – оживился радостно Руччини смело хватаясь за рукоять эфеса шпаги, – Повоюем! С французами?

– Ах ты мой смельчак! Требуется даже меньше того: сходить в покои моей кузены и устроить там им нагоняй. Особенно хорошо будет если ты изловишь эту заразу Клементину где-нибудь одну…?

– Ну-у-у-у! – протяжно закончил Руччини, от недовольства приседая на корточки и отворачивая недовольное лицо в сторону, – Чувствовало мое сердце, сбылись мои предчувствия:…воевать с бабами!…Кого-то там в кого-то влюбили, мне ходить разбираться на какой какое платье тогда было?

Оказавшийся с этими словами надураченным Спорада просиял выцветшим светом. В течение нескольких минут его подводили к ловушке, и он ничего не замечая в нее попался, как простак, не подумав о простейшем: его предупредили или точнее он сам вызнал, зачем его зовут. Он даже может быть подслушал и так подготовился к…

Не сразу набравшись духу после досадной ошибки настойчиво спросил:

– Капитан?! Это что? Вы отказываетесь выполнять мои приказания?

– Ни в коей мере нет, но я его не выполню потому что не способен. То, на что вы меня толкаете это, говоря другими словами: лезть в бабьи дела / делал упор /. Я опять начинаю предчувствовать меня отсеят и так ловко, что все надо мной будут после смеяться, вы этого хотите? Вот награда за самоотверженность и добросовестность…

– Что ж, если вы боитесь за свою репутацию, оставьте это на мою.

Взгляд его вовсе непроизвольно упал на Касбу, который заметив это склонился в нижайшем поклоне, так, что спина Руччини его совершенно скрыла и больше он из-за нее не показывался. Благодарю покорно!

Но не надежные посыльные ему уже нужны были теперь, решение переменилось, точнее тактика, отчего он так легко отступился от первоначального замысла.

– Ладно, приведите Клементину сюда.

– О-е-ей! Ваше сиятельство, – вступился возражать сеньор Бофаро, – как можно допускать такую оплошность?! Сеньора Мальвази ее к вам не отпустит, сославшись на ее прямые обязанности. Вы разве женщин не знаете. Нельзя ни в коем случае допускать ни одной ошибки. Любая даже самая маленькая победа кружит им головы, и с ними тогда вообще невозможно поладить. Вы дождетесь того, что они почувствуют силу и объединятся, а это, согласитесь, будет страшно, ведь нам нужно чтобы все прошло бесшумно.

– Да вы точно сговорились все перечить мне. Точно это сговор! Руччини, я тебя прошу, не в службу, а в дружбу, пойди соверши не возможное. Я знаю ты сможешь!

– Эх, Монсеньор. Невозможное оно и есть невозможное.

– Капитан!

– А?

– Мне скоро придет патент на герцогский титул, я его перепишу на тебя. И хоть ты не дворянин по крови, ты достоин его! Только сделай то, что я прошу.

– Увы, я рад бы, но опростоволосюсь! Я дам им одержать огромную победу, после которой они запросто вознамерятся взять графа Альберто к себе.

– А-а!!… – смекнул маркиз Спорада, смотря на каждого, оглядываясь даже на слуг. – Да это настоящий заговор!? Круговой! Но что мне делать?!

– Я знаю что! – подхватил слова отчаяния сеньор Бофаро, выступая из тени к нему навстречу впопыхах короткими неудержимыми шажками, – Ваш мажордом всегда знает что делать. И спешит на помощь!

Прежде чем высказать свое мнение, мне бы хотелось набавить ясности. Альбертик потому себя так уверенно чувствует и смеет дерзить сеньору Бофаро, потому что постоянно имеет возможность видеть возле себя влиятельных друзей и еще каких! Я даже не говорю о подружках! Они нашкодничали и помалкивают себе. Я имею ввиду тех, кто главные виновники провернутой интрижки.

– Сеньор Бофаро, вы меня удивляете! Кто же?

– Те, кто постоянно ходят и навещают мнимобольного, давая черпать ему из чаши уверенности себе силы, после чего конечно можно собачиться с мажордомом. Вперед всего я говорю о сеньоре Педро, это главная бестия.

– Это вы говорите о библиотекаре? И так выражаетесь?

– Можете быть уверенным, Монсеньор, когда я ломаю голову и думаю как нам отделаться от Альбертика, я еще и не так выражаюсь. Ведь он шельма и каналья, с самого начала во все был посвящен и только способствовал. Он целиком и полностью стоит на стороне княжны Мальвази, и это он подготовил Альбертика к тому чтобы узнать о подлоге, хотя мне так же кажется, что это дело языка Метроне, потому что после него я зашел к тому дурачку и тот все знал.

…Ну да ладно, не так важно. Я хочу у вас откровенно спросить: зачем вам такие слуги? Зачем мне такие библиотекари, которые используют свое место в сугубо личных целях для прочитки буквально всех богословских трудов и постоянно отлынивают от переписки бумаг, которые мне требуется держать в разморженном калиграфическом состоянии!?

– Сеньор Бофаро, говорите пожалуйста своими словами. Скажу вам вы очень здорово сумели, ругая Педро, закинуть камушек, даже два, в огород Метроне, но заранее вас предупреждаю, не старайтесь навлечь мой гнев на него. Тем более что и комендантская должность, которую я ему выбрал, настолько необременительная, что сама говорит за себя и за него.

– Монсеньор, все мы знаем, что в трудные для вас времена, когда вы вынуждены были покинуть отчий дом и родные края с вами уехал и всегда оставался сеньор Метроне – ваш лучший слуга. Но вот ведь к чему приводит леность и разбалованность. Вот к чему привела Педро, по чьей протекции он и стал библиотекарем. Образовалось маленькое содружество от безделия и разболтанности, пришедшее к тому, что начали вытворять, что им заблагорассудится. Я настоятельно прошу вас, Монсеньор, прямо сейчас принять меры чтобы приструнить и даже наказать за натворенное.

– Я думаю всего лучше будет разбить дружков друг от друга, какое наказание вы требуете для Педро?