Лейла Элораби Салем - Лугальзагесси, царь Шумера Страница 7

– Представляешь! – смеялся Сурру-Или. – Дочка-то и не дочь гончара оказалась, а ребенком его соседа. А гончар, дурень такой, еще жене подарок сделал, да потом спохватился.

Юноша еще продолжал долгое время смеяться, в то время как Лугальзагесси продолжал пребывать в мрачном расположении духа. Наконец, он не выдержал и прокричал:

– Да к черту этот гончар с его прелюбодейкой-женушкой! Я их не знаю и знать не хочу.

Сурру-Или разом прекратил смеяться и удивленно уставился на друга:

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет. Но сегодня отец был какой-то странный. Я рассказал увиденный мною сон, а он вместо того, чтобы растолковать мне его, убежал с балкона и весь день теперь сидит в молельной комнате, воскуряя фимиам перед золотыми статуями богов.

– Может быть, сон предвещал какую-либо беду твоему достопочтенному отцу, и он решил избавить себя от той участи и потому ушел молиться? – голос Сурру-Или стал серьезным, вся радость разом улетучилась в один миг.

– Нет, мой друг, мой отец никогда не боялся за себя, чтобы с ним ни случилось. Дело во мне.

Не добившись никакого признания, Сурру-Или ушел в расстроенных чувствах. Он так ждал встречи с Лугальзагесси, что узнав о его выздоровлении, сразу же сел в колесницу и примчался к нему домой. Более того, увидев друга в подавленном настроении, юноша хотел развеселить его, снова увидеть белозубую улыбку друга, но тот по виду был не только далек от дружеской встречи, но и дал понять, что не настроен на беседу с ним.

Когда солнце скрылось за горизонтом, в последний раз осветив лучами дальние оазисы, Укуш вышел из молельной комнаты. Вид его был уставшим. Тяжелые темные тени легли под глазами, сделав его взгляд еще более подавленным. Старый жрец прошел в зал трапезы и сел во главе стола на золоченное кресло, спинка которого была инструктирована золотыми быками с крыльями. Рабы внесли на подносах только что пожаренного гуся, приправленного зирой, да запеченные в тесте яблоки. Служанка полила гуся соусом и налила в чашу вино. Укуш нехотя поужинал и направился в комнату сына. Тот сидел в кресле и держал в руках позолоченный меч, рукоять которого украшала резьба из слоновой кости. Жрец бесшумно прошел на середину комнаты и добрым взглядом посмотрел на Лугальзагесси, своего единственного сына, ради которого добивался руки принцессы. Если Лугальзагесси женится на старшей дочери царя, то после смерти тестя станет полноправным правителем Уммы и займет место более высокое, нежели его отец.

– Ты не пришел разделить со мной трапезу, сын мой, – спокойно проговорил Укуш.

Лугальзагесси медленно оторвал взгляд от лезвия и уставился на отца отрешенным взглядом, словно тот помешал его думам. Старый жрец ласково посмотрел на молодого человека и спросил:

– Ты хорошо себя чувствуешь, сын мой?

– Отец, – вдруг проговорил Лугальзагесси, проведя указательным пальцем по тонкому лезвию меча, – когда наш царь избавить жителей Уммы от позорной зависимости Лагаша? У нас много воинов, достаточно колесниц и боевых коней. Молодые солдаты целыми днями просиживают без дела в казармах, устраивая иной раз соревнования на меткость. Но жизнь их лишена смысла. Они томятся. Их колчаны набиты стрелами, у каждого имеется меч и копье, жаждущие вражеской крови, а наш правитель взывает целыми днями к богам вместо того, чтобы собрать армию и повести в плодородную долину Гуэден? Покорив царька Лагаша и захватив его владения вместе с Гуэденом, наш царь сможет без труда объединить все раздробленные города в одну силу. Тогда мы станем единой страной, как Египет, который уже давно косо смотрит в нашу сторону. И пока мы захлебываемся в междоусобной, проливая кровь своего же народа, коварные египтяне во главе со своим фараоном, вступят в пределы Междуречья и поработят нас. Вот чего я опасаюсь, отец! Нас по одному легко можно разбить, чего египтяне и ожидают. Но на севере у нас тоже есть враги: царь Аккада не прочь полакомиться нашей теплой землей. Почему же наши цари этого не видят? Почему не могут прийти к единому согласию, или же ждут, пока нас не поработят южные или северные соседи? Ответь же мне на этот вопрос, отец!

– Сын мой, я не воин и не мне думать о войнах и битвах. Твоими устами молвит сам Нинурта. Ты родился воином и сам уже давно ответил на свой вопрос. Да, царем Шумерии может стать лишь один человек, и только тогда, когда он объединит всю страну в единый кулак, чужеземцы усмирят свой пыл и сами будут бояться нас.

– И ты знаешь, кто будет этим царем? – Лугальзагесси удивленно посмотрел в глаза отца и напрягся в ожидании ответа.

– Это будешь ты, мой сын. Боги не создали тебя ревнивым служителем их культу, но ты воин, с самой колыбели ты радовался при виде оружия, ты всегда тянул к нему руки. Нинурта создал тебя таким, дабы ты смог остановить кровопролития и воссоздать новое государство.

– Но как я стану царем, отец?

– Боги сами дадут тебе ответ. Только дождись его, – с этими словами Укуш развернулся и старческой походкой направился к выходу.

Оставшись один, Лугальзагесси бросил меч на пол и быстрыми шагами прошелся по комнате туда-сюда. Сердце гулко билось в груди, словно желая вырваться наружу. Неужели это случится? Но каким образом? Он, Лугальзагесси, не сын, и даже не родственник царя. Неужели отец и на этот раз что-нибудь придумал? Но как? Мысль о дочерях правителя, среди которых особенно славилась своей красотой старшая Наниста, даже не посетила молодого человека. Да, когда-то у царя было два сына, но они умерли, так и не дожив до пяти лет. А вот дочери все как на подбор: красивы, умны, образованны. Но женщина не может занять престол, такого в Шумерии никогда не позволили бы. Женщина была создана для продолжения рода, в то время как бразды правления всегда находились в руках мужчины. И потому, лишь тот, кто женится на принцессах, и станет царем. Неужели ему отец поручит взять в жены женщину, которую он ни разу не видел и не знал? И будет ли этот брак счастливым? Думая об этом, Лугальзагесси не заметил как наступила ночь. Яркие звезды освещали черное небо мириадами огоньков. Половинка луны медленно выходила из-за туч, нависших над землей. Прохладный ветерок ворвался в комнату, подняв край полога, и унесся обратно в пустыню, где вдалеке слышался вой гиены.

«Боги сами дадут тебе ответ. Только дождись его», – звучала в голове последняя фраза, сказанная отцом. Но вокруг все оставалось спокойным. Даже не было слышно шелест травы и цветов в саду, не подул даже слабый ветерок. «Боги, дайте мне хотя бы мимолетный знак, пусть даже если он будет в шелесте пальмовых листьев. Тогда я приму все, что вы мне послали», – тихо проговорил Лугальзагесси, прислушиваясь к тишине, но ответ так и не был дан; стояла тихая южная ночь, похожая на все остальные.

Прошел еще один месяц. На смену знойному лету пришла осень, внеся в город прохладный ветерок, дующий с северных гор, откуда берут свое начало две великие реки – Тигр и Евфрат. Толпы крестьян с мотыгами и большими мешками, перекинутыми через смуглые плечи, направлялись с раннего утра на поля, где в течении многих месяцев трудились изо дня в день, дабы построить оросительные каналы, которые затопляли засеянные злаками поля, чтобы через четыре месяца собрать обильный урожай.

Женщины в одних лишь цветастых юбках, собрав длинные волосы наверх, весело переговаривались, неся большие корзины на головах. Они направлялись на фруктовые сады, где собирали финики, миндаль, персики, сливы, абрикосы и мандарины. Все фрукты крестьянки затем аккуратно складывали в корзины и относили на склады, принадлежащие богачам. Маленькие детишки, хватаясь за подол материнской юбки, тянули ручонки вверх, прося еще один финик. И если матери тайком давали фрукты своим детям, те радостно отбегали в сторону и садились где-нибудь в тень пальмы, дабы вволю наесться сладкие плоды.

В один из дней, когда урожай был полностью собран, по улицам города поплыли золотые, серебряные паланкины вельмож и чиновников высшего ранга. Вся знать Уммы направлялась во дворец царя, который устраивал грандиозный праздник, сопровождающийся трехдневным пиром, подготовка к которому длилась целые две недели. Рабы сновали туда-сюда, разнося большие чаши с розовой водой, в которой будут мыть руки пришедшие гости. Гирлянды, сплетенные из различных благоухающих цветов, висели над капителями залов и обвивали мраморные колонны роскошного дворца. На все стулья, предназначенные для приглашенных вельмож, были расстелены шелковые покрывала, перетянутые большими лентами. Отдельно украшали комнату для женщин, ибо представительницам прекрасного пола недопустимо было присутствовать в одном пиршественном зале с мужчинами, дабы не смущать их умы своей красотой. Женская половина располагалась в дальнем крыле дворца, где находился гарем жен и наложниц царя, которые проводили целыми днями возле мраморного бассейна, заплетая друг другу косы или умащая свои прекрасные тела благовонными маслами. Но в праздничный день женщины позвали к себе служанок, дабы те украсили их наряды золотыми поясами с драгоценными камнями и подобранные вверх черные волосы, закрепленные серебряными заколками и золотым обручем.