Смерть консулу! Люцифер - Жорж Оне Страница 78

узнав причину смерти Бурдона, планы своего дяди и предстоящую потерю состояния. Сравнивая Эгберта со своими остальными поклонниками — легкомысленными и полуобразованными дворянами, она тем более ценила его и верила, что только в нём может она найти себе поддержку при тяжёлых жизненных обстоятельствах. Между тем Эгберт всецело поддался обаянию, которое производила на него молодая девушка, и наслаждался её присутствием без всяких размышлений. Он боялся заглянуть в будущее, зная, что оно навсегда разлучит его с тою, которая стала для него дороже жизни. Теперь это будущее наступило для него; ещё несколько часов — и прелестный образ исчезнет из его глаз, и для него останутся одни воспоминания.

Эгберт в отчаянии закрыл лицо руками.

В этот момент за садом послышалось пение и громкий говор деревенской молодёжи, которая, выйдя из питейного дома, в порыве пьяного восторга решила отправиться к графу Вольфсеггу, чтобы засвидетельствовать ему своё почтение. Неожиданный шум вывел Эгберта из задумчивости, и он поднялся со своего места, чтобы вернуться в замок; но тут его остановили неистовые крики, хохот и гиканье, которые раздались в нескольких шагах от него за низкой оградой сада.

Это была всё та же подгулявшая толпа деревенских парней, которые, неожиданно свернув с дороги, бросились к саду.

— Что-то пробежало! — воскликнул один. — Должно быть, белка.

— Нет, привидение! — кричали другие.

— Это Кристель! Ловите её!

— Ну, её не скоро поймаешь.

— Остановите её! Пусть расскажет нам, как она разъезжает на метле.

— Не связывайтесь с нею. Она кусается как дикая кошка.

— Нет, заставим её рассказать нам об убийстве.

Поднялась беготня, отдельных слов уже нельзя было расслышать; они были заглушены дикими криками, взвизгиваньем и хохотом.

Сердце Эгберта болезненно сжалось от сострадания к бедной девушке, и он бросился спасать её. Но он напрасно искал выхода и, не зная сада, не мог найти калитку в стене, потому что под деревьями была непроницаемая тьма. Ему показалось, будто что-то упало у стены, а вслед за тем в кустах послышался шорох. Неужели девушка в страхе перескочила через стену!.. Шум за оградой на минуту ещё больше усилился.

— Убежала! — крикнул кто-то. — Ведь она недаром ведьма!..

В эту минуту Кристель схватила Эгберта за руку.

— Мой добрый барин, — проговорила она, дрожа всем телом и едва переводя дыхание после внезапного прыжка со стены.

Эгберт подвёл её к скамейке и усадил рядом с собой.

— Успокойся, моя милая, — ласково сказал он, — здесь никто не тронет тебя.

Но Кристель, разглядев его лицо при свете луны, вскрикнула и, соскочив со скамейки, хотела убежать, так как увидела незнакомого ей человека вместо того, которого она ожидала.

— Останься, Кристель, — сказал ей Эгберт, удерживая её. — Что ты сделала им, зачем они гнались за тобой?

Кристель бросилась к его ногам.

— Не бейте меня! Я ни в чём не виновата!.. — проговорила она рыдая.

— С чего ты взяла, что я стану бить тебя? Разве у меня такое сердитое лицо?

— Бог послал вас сюда для мести! — продолжала она взволнованным, прерывающимся голосом, прижимая свою голову к его коленям.

«Она действительно не в своём уме; что мне делать с ней?» — подумал Эгберт, наклоняясь к ней и гладя рукой её волосы.

— Встань, Кристель, — уговаривал он её. — Пойдём со мною в замок, там найдётся кто-нибудь, кто проводит тебя до деревни.

— Не убивайте меня! Возьмите себе это, только не заставляйте меня рассказывать. Я не могу... Не смею ничего сказать вам... Не держите меня!

— Господин Геймвальд, где вы? — послышалось в конце дорожки, и издали показался мерцающий свет фонаря.

Кристель вскочила на ноги с быстротою дикой кошки и тотчас же исчезла в густой заросли сосен.

«Не сон ли это?» — подумал Эгберт; но в руке его очутилось что-то твёрдое: он увидел при свете луны, что это был круглый, гладко отшлифованный камень с золотым ободком, — должно быть, набалдашник палки или хлыста для верховой езды. Странная догадка мелькнула в голове Эгберта, и он поспешно опустил в карман подарок помешанной девушки.

К нему подошёл Витторио Цамбелли в сопровождении слуги, который нёс фонарь.

— Наконец-то мы вас нашли, — сказал Цамбелли. — Графиня Антуанета послала меня за вами. Мы хотим заняться пением и музыкой.

— Благодарю вас, шевалье, — ответил Эгберт, который ещё не мог прийти в себя от впечатления, произведённого на него словами Кристель.

— Желание дамы равносильно приказанию, и вам не за что благодарить меня, — ответил Цамбелли с вежливой улыбкой, внимательно оглядываясь по сторонам.

Но кругом всё было тихо и темно, только кое-где сквозь листву пробивались серебристые полосы лунного света.

— Я иду за вами, шевалье, — сказал Эгберт.

— Значит, недаром граф сказал мне, что я, вероятно, найду вас у гробницы. Вы, кажется, любите беседовать с мертвецами.

— Разумеется! — ответил полушутя Эгберт. — От них можно больше узнать, нежели от живых.

— Вы, вероятно, хотите узнать от них, что делается на небе и в аду? — насмешливо спросил Цамбелли.

— Нет, не в этом дело. Но разве нелюбопытно было бы подчас узнать от мертвецов некоторые подробности об их смерти?

Цамбелли ничего не ответил, и они молча дошли до террасы замка.

«Где правда, где обман? — думал Эгберт, поднимаясь с Цамбелли на широкую, ярко освещённую лестницу. — Неужели человек всю жизнь должен блуждать во мраке, никогда не чувствуя под собой твёрдой почвы!»

Часть II

Глава I

— Позвольте мне войти, Жозеф. Надеюсь, что вы не забыли проветрить комнаты.

— Войдите, фрейлейн Армгарт. Посмотрите, как всё вымыто и прибрано у нас, не хуже чем у герцога. Вы спрашиваете, проветрены ли комнаты? Верно, думаете, что я опять накурил. Покойник Геймвальд, которого вы не знали...

— Пожалуйста, не занимайте меня рассказами о старом докторе. Вы уже достаточно напели мне о своём молодом господине.

— Напел! Да разве поют в мои годы!.. Однако не угодно ли вам войти, фрейлейн?

Молодая девушка тотчас же воспользовалась приглашением и последовала за стариком, который провёл её по всем комнатам, важно выступая перед нею в своём коричневом фраке с золотыми пуговицами, напудренных волосах с косичкой и чёрных башмаках с блестящими пряжками.

— У вас маленькая трубка, Жозеф, я ничего не имею