Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость Страница 81

Бисмарк буквально погружен в свою новую роль великого полководца, который все еще не решил, куда же направить свои войска. Временами, отложив в сторону вилку и нож, поставив локти на стол и уперев тяжелый подбородок на сомкнутые пальцы рук, Бисмарк размышляет даже не закончив есть. Как раньше шумно было в столовой, так сегодня молчаливо наше собрание. Никто не осмеливается нарушить ход мыслей Бисмарка.

Должно быть, Йордан поймал мой взгляд: заметив, что я смотрю на него, он драматически закатывает глаза. Словно по принуждению повторяю его действия.

Удивляюсь, как это Томми не додумались забросать минами бухту Сены. Не служит ли это косвенным доказательством того, что Томми сами собираются там высаживаться? Очевидно, что фельдмаршал Роммель ожидает настоящую высадку именно здесь. Никто практически не говорит о том, к примеру, что бухта реки Сены хорошо защищена от западных ветров, которые при высадке десанта могли бы создать серьезное препятствие или даже сорвать саму высадку.

В волнении решаю зайти в канцелярию. Писарь – унтер-офицер, дает мне прочитать последнюю сводку Вермахта.

«Среда, 7 июня 1944 года. Главное командование Вермахта сообщает: операция противника по высадке десанта на северное побережье Нормандии, на участке между Гавром и Шербуром в течение всего дня поддерживалась сильным огнем военно-морских сил. Высаженные в тылу обороняющих побережье немецких войск авиадесантные части противника должны были облегчить высадку основных сил и препятствовать подходу немецких резервов. После непродолжительных, ожесточенных боев силы противника были измотаны, а при высадке десанта с воздуха им понесены тяжелые потери благодаря меткому огню зенитчиков. Однако противнику удалось высадиться с моря во многих местах. В ходе нашего контрнаступления большинство предмостных укреплений врага были разрушены. Множество десантных кораблей лежат сгоревшими перед побережьем…»

Может еще разок смотаться в город? Но что-то не хочется, т.к. могу пропустить какие-нибудь новые важные сообщения. Пришло новое сообщение от командующего обеспечения охранения «Вест», которое сообщало, что противник устанавливает мины перед Гавром и Шербуром. Перед Сен-Мало также были замечены миноносцы. Но не в бухте у Сены. Скоро любое предположение может оказаться правильным. Пытаюсь втянуть в разговор Йордана, который тоже слышал это сообщение. Но тот лишь пожимает плечами: «Без изменений: точно ничего неизвестно…»

Довольно резко! При всем при том, Йордан внутри аж кипит от нетерпения. Но тут же сетует: «Мы завязли здесь по самое не балуйся!» И жалобно добавляет: «Почему нам точно не известно, что замыслили союзники? Я имею в виду: что НЕДОБРОЕ они еще замышляют?»

Йордан вновь закусил удила: «Наша служба новостей состоит должно быть из абсолютно слепых и глухих – вооруженных лишь слуховыми рожками и тросточками…. Скорее луна упадет с неба, чем я поверю, что у нас хоть кто-то знал о военной операции врага такого масштаба. Когда я представляю себе, что мы тут бесцельно болтаемся, так как наши командиры никуда не годятся – даже чтобы подохнуть с честью, и никто не знает то ли эта высадка блеф, то ли она истинна….»

Желая еще более раззадорить Йордана, продолжаю: «Подожди немного и скоро тебя самого бросят на врага!»

Ловлю полный бешенства взгляд, но теперь-то Йордан молчит, закусив нижнюю губу.

«Спорим, завтра нас отошлют!» – «Твои слова да Богу в уши!» – «Вот увидишь!»

В этот момент появляется адъютант и обращается ко мне: «Вас вызывает шеф – немедленно!»

Йордан так смотрит на адъютанта, будто видит его в первый раз, а затем говорит так, словно ничего не слышал: «Ничего не выйдет с нашей экспедицией. Жаль! Мне срочно надо заняться мотоциклом – мотор что-то барахлит! Пока!»

Итак, Бисмарк хочет меня видеть. Спотыкаясь на лестнице, размышляю: Надо быть настороже, я ведь на мушке у этого пройдохи. А его недоверие объясняется тем, что он не знает наверняка, функционируют ли и сейчас за его спиной мои связи в Берлине и не смогут ли они отразиться на его карьере: а потому я должен быть весь в его воле! Конечно, он давно заметил, что мои командировки в Берлин, по вызовам оттуда, имели, прежде всего, целью убрать меня подальше от его рук.

Скорее всего, он потому и Симону засадил специально, а теперь и меня решил подмять под себя. Сейчас я полностью отрезан от ОКВ и Масленка и могу лишь напряженно ждать развития дальнейшего хода событий. Черт его знает, что он задумал!

Спешу вслед за адъютантом. Обогнав меня, он открывает дверь в кабинет Бисмарка и напускает на лицо маску готовности к принятию любой информации. Этакая морда протокольная. Ладненько, кажется, теперь весь ритуал соблюден в полной мере!

Из боковой двери, словно на сцене, появляется сам Бисмарк и важно следует к своему письменному столу.

Дождавшись когда он словно статуя водружается на сое место, я стоя навытяжку, выпаливаю: «Лейтенант Буххайм прибыл по Вашему приказу!»

Так как Бисмарку требуется время для ответа, он молчит и тупо смотрит в крышку стола. Затем поднимает на меня взгляд и делает это так, словно только что увидел меня. Наконец шеф произносит нечто странное: «Вы хотели говорить со мной…»

Я вдруг почувствовал, что меня буквально распирает от решимости обратиться к нему напрямую.

С упреком в голосе, говорю, что прикомандирован к подводникам и, следовательно, мне надо выехать во Флотилию, а именно в девятую, где начальником служит мой бывший командир. Ввиду сложившегося положения я не могу терять ни минуты. При большом количестве союзнических кораблей осуществляющих подвоз снабжения высадившемся войскам, наверняка имеется много целей для атак наших подлодок и, прежде всего на подступах к гаваням и портам. Короче: В Бресте, на флотилии царит сейчас повышенная боевая готовность. Потому я не хотел бы более задерживаться в Париже и ждать здесь второй высадки десанта, а как можно скорее выехать к месту назначения.

И дерзко добавляю: «… хотя, конечно же, эта мысль о втором десанте, всего лишь предположение».

Эти слова были моей грубейшей ошибкой! Бисмарк, услышав эти слова, покраснел как рак, и чуть не закипел от едва сдерживаемого гнева. Тут его прорвало: мне не надо крутить ЕМУ голову. Я подчиняюсь командованию группировки ВМС «Вест», а значит ЕМУ. И определяет ОН, где ЕГО военные репортеры будут задействованы. Я уже более чем достаточно написал о подлодках. Настало время осветить также и другую сторону ВМС.

Слушая его отрывистую речь, пытаюсь придать своему взгляду абсолютно пустое выражение. Честно говоря, ожидал от него всякого – но только не этих бранных слов.

Откуда, черт побери, дует ветер?

С Симоной вроде бы никакой связи….

Я должен спокойно ждать, следует еще один упрек, пока ситуация прояснится, а потом он сообщит мне сое решение. С тем меня и отпустили.

Выскочив от Бисмарка, чуть не сбиваю с ног адъютанта. В руке у него папка с бумагами, которые он несет к Бисмарку. Уж не подслушивал ли он под дверью? В Отделе, через дверь слышно почти все: дверь из тонкой фанеры и вся состоит из стеклянных ромбов. Хорошо еще, что он не видел моего лица. Представляю его самодовольное равнодушие. Но не будем отчаиваться: правда, вопреки рассуждениям Бисмарка, у меня есть кое-что, что я мудро не выдал на этой аудиенции: я не показал ему выданное мне предписание следовать в Брест. Оно спокойно лежит в моем бумажнике, а потому у меня созрел новый план. Этой свинье меня так просто не сожрать!

Делаю несколько глубоких вдохов. Теперь надо бдеть как никогда!

Позвонить в Берлин? Когда Бисмарк упрется – а это он сделает обязательно – надо будет соотнести мои желания с делами на благо Рейха. И это будет последнее из того, что я могу предпринять.

Приготовиться к собственному десантированию! Довольно необычно. Бисмарк точно горит желанием заслать меня к черту на кулички. Хоть куда – лишь бы прочь из этого нацистского мифа!

На сегодня с мен достаточно. На выходе из Отдела отмечаюсь у дежурного офицера.

На улицах все как обычно. Никаких следов нервозности и напряжения. Но перед станцией метро, на черном асфальте разбросаны желтые билеты метро все как один сложенные знаком “V”. Сделано это довольно просто: один раз сложен билет в длину, уголок оторван наискось, а билет снова разложен и все.

Вчера мне тоже попадались на глаза эти билеты с символом победы. Лишь теперь до меня доходит, кто делает все это. Почти все жители: школьницы, рабочие, старики – они спокойно это делают, без оглядки, с подчеркнуто равнодушными лицами, словно не зная, что делают их пальцы: чистая случайность, что из-под пальцев выходит английский символ победы “V” .

Будь у меня билет, я бы тоже на глазах у всех сотворил бы из него знак “V” – но у меня нет билета. Немецкие военнослужащие ездят бесплатно.