Виктор Карпенко - «Вставайте, братья русские!» Быть или не быть Страница 9

В застолье желали здоровья, счастья и деток полон дом. От пожеланий Александра краснела и стыдливо опускала глаза. Александр же глядел соколом и опрокидывал чарку за чаркой.

Из Торопца свадебный пир плавно перетек в Новгород Великий. Любили попировать новгородцы.

Но не только для гуляния или оказать честь созвал Александр князей и бояр на пир. Он понимал, что другого такого повода созвать съезд скоро не представится. Потому в один из дней незаметно для остальных гостей в трапезной оказались только князья, бояре и воеводы порубежных городков.

Пока еще хмель не затуманил головы, Александр предложил обсудить дела насущные. Возражений не последовало. Все понимали, что пришло время, когда в одиночку прожить трудно.

– Простите гоя князья и бояре, что не по чину говорить буду. Великого князя Ярослава Всеволодовича нет на пиру, и потому говорить он будет моими устами. Господь за грехи наши прогневался. Наслал кару страшную, необоримую. Сколь народу полегло – не счесть, да и еще немало поляжет. Видно, не все грехи мы искупили кровью, коль опять татары прошли по Руси, грабя и убивая. Пока мы медом хмельным веселили сердца, ворог пожег города наши. Нет больше родного моему сердцу Переяславля, разорен Гороховец, Муром, множество сел и деревень, жители которых вернулись в обжитые места. Уходя, татары пограбили мордву.

Ропотом возмущения и негодования отозвались князья и бояре на услышанную речь.

– Это еще не все, – продолжил Александр. – Новая напасть объявилась: Тевтонский и Ливонский ордена меченосцев объединились. Гроссмейстер крестоносцев Герман фон Зальц и папа римский Георгий Девятый объявили крестовый поход на восток. Ноне они воюют ижору, вожан, карелу. Скоро вступят в земли Новгорода Великого. Крестоносцы убивают всех, кто не принимает их веры. Кому вера Христова дорога, зову на тевтонов!

Вновь шум заполонил трапезную. Однако эту весть князья и бояре восприняли спокойнее. Их отчины далеко от крестоносцев, а что до новгородских земель, то бояре, коли не одолеют тевтонов, так откупятся.

Из-за стола встал князь Святослав Всеволодович. На правах старшего на пиру он поднял руку, призывая ко вниманию:

– Я вот что скажу: бить татар надобно! Не пускать на Русь! А то скоро ни одного мужика, ни одной бабы на земле нашей не останется. Всех татары повыведут.

– Верно! Верно говоришь! – поддержали Святослава князья.

Когда шум немного поутих, со скамьи поднялся князь полоцкий Михаил. Крякнув в кулак, он вкрадчивым голосом спросил:

– А скажи мне, князь Александр, почто татары Русь пожгли, а твоей земли сия участь минула? Уж не оттого ли, что бояре новгородские откупились серебром да хлебом? И ноне зовешь ты нас не на татар, а землю свою от тевтонов заслонить.

– Неправда твоя, князь, – вспылил Александр. – Татары от земель наших далече, а те, что пожгли Муром и Переяславль, лишь толика малая. Думаю, что они от Булгар пришли. Крестоносцы же рядом. От них надо заслон ставить, их беречься. А что Новугород на их пути, так то вина не моя. Богу так угодно было.

Александр отчаянно махнул рукой и опустился на скамью. Князь Михаил своей речью внес раскол в наметившееся единение.

Князья и бояре заспорили, послышались взаимные обвинения… и Александр понял, что помощи ему против крестоносцев не будет. Еще долго ругались, размахивали руками… кое-кто потихоньку под шумок вышел из трапезной, а оставшиеся не находили взаимопонимания. С тем и разошлись. Пир как-то сам собой окончился, гости разъехались по домам.

Александр сильно переживал неудачу. Даже горячие объятия молодой жены были ему не в радость. Он понимал, что только великий князь мог привести князей и бояр к единению, а он лишь тень великого князя. «Значит, чтобы меня слушали и слушались, надо стать великим князем!» – решил Александр. Это его несколько успокоило, а там навалились дела насущные, и от уныния не осталось и следа.

2

– Любушка, ясный мой сокол, не бережешь ты себя. Лицо черно, и руки, что у мужика, корявые, – мягко укоряла княгиня Александра, расчесывая костяным гребнем непослушные кудри своего молодого мужа. – Вона, матушка Ростислава собралась во Владимир…

– Знаю, потому и приехал раньше срока, дела не завершив. Матушку, братьев и сестер провожу и опять уеду.

– Да как же так? – всплеснула руками княгиня. – Только приехал и опять меня покидаешь…

– Не сразу, побуду денька два-три.

– Неужто не мила я тебе? – начала было Александра, но князь ее оборвал:

– Опять! – возвысил он голос. – Меня Новугород не на перинах спать позвал, рубежи крепить, ворога бить! А ворог ноне к самой земле новгородской подступился. Того и гляди попрет. Потому я крепость ставлю. Чтобы на пути литовцев и тевтонов линия крепостей стояла: Псков – Шелонь – Селигер – Торжок – Торопец – Старая Русса, – провел он рукой прямую линию. – По всем крепостям и городкам заставы денно и нощно службу несут. Упредят, коли что. Засечные полосы возвожу. С карелами и ижорами дружбу налаживаю, опять же чтобы упредили вовремя. Помнишь, я тебе сказывал, что в Новугород наведывался как-то рыцарь Ливонского ордена Андреас фон Вельфен. Высматривал, выведывал… Неспроста все это. Голос-то у него елейный, а глаза что у коршуна.

Александр поймал руку Александры с гребнем и привлек молодую княгиню.

– А ты говоришь: «Не успел приехать, а покидаешь». Дел у меня во множестве, успеть бы до срока.

– Труженик ты мой, – обвила белыми руками загорелую шею князя Александра. – А без тебя никак?.. Вон сколь воевод под началом. Поручил бы кому, пусть по заставам наведываются.

– Поручил бы, но все самому надо, – освобождаясь, осторожно убрал от себя князь руки Александры.

Пытаясь удержать подле себя мужа подольше, княжна как бы между прочим проговорила:

– А пока тебя не было, лада мой, приезжал боярин от князя Ярослава. Владыка Спиридон собирал Совет господ. Говорят, что шум стоял, аж на площади слышно было. Ссорились бояре…

– О чем речь-то шла? – заинтересовался Александр.

– Надумал Ярослав Всеволодович в Булгарию ехать по осени, денег требовал, пушнину, меду…

– И много?

– Того не ведаю. Но бояре заупрямились… Верно, немало.

Александр задумался. Княгиня, довольная собой, что удержала мужа в светелке, принялась примерять новую жемчугом украшенную кику, чтобы похвастать перед Александром. Но тот через некоторое время встал и решительно произнес:

– Завтра еду с матушкой в Володимир. Надо с отцом поговорить!

– Как? – задрожали у Александры губы. – А как же я, ты сказал, что дня через два-три в путь отправишься?

– Не до времени. Видишь, как дело оборачивается. Ехать надо в стольный град. Пойду, отдам распоряжения, – поднялся со стольца князь и стремительно вышел за дверь.

– Так всегда… Только для меня нет времени, – залилась слезами княгиня и уже сквозь всхлипы проронила: – Так и не сказалась, что на сносях…

3

Обоз под охраной малой княжеской дружины медленно двигался к Владимиру. Александр ехал в глубокой задумчивости, и даже детвора – его младшие братья и сестры, для которых поездка в возках была очередной забавой, – не могла его отвлечь от тягостных мыслей. Перед отъездом Александр посетил епископа Спиридона – главу Совета господ, и тот ему поведал, что князь Ярослав потребовал от Новгорода Великого долю откупа от татарских набегов, равную восьмидесяти бочонкам серебра и пушнины сорок сороков.

«Зачем так много? – недоумевал Александр. – Что задумал отец? Может, он хочет на новгородское серебро стольный град укрепить, нанять войско? Но, насколько сведущ был епископ, подобные требования он отправил во все княжества Северной Руси и все князья и бояре получили свой наказ. Не минула сия чаша даже тех, от городков которых одни головешки остались. Но Новугород уже дал отцу серебра, дал хлеба и людей… Что делать? Ведь невыполнение требований великого князя равносильно объявлению войны. Не воевать же с родным отцом! А как быть? Не отстоять интересов Новугорода – значит потерять княжеский стол… А что потом? Получить от отца какой-нибудь захудалый городишко в кормление… Ну нет! Я князь, не княжич, чтобы получать от кого бы то ни было кусок хлеба!»

Александр силился понять отца и не мог. Сам-то он понимал, что нельзя стричь овцу дважды, если шерсть не отросла. А отец, он-то понимает? Если понимает, то зачем озлобляет против себя новгородских бояр? Восемьдесят бочонков с серебром – плата большая, вот только за что?

Терзаясь думами, он не заметил, как поравнялся с возком, в котором ехала жена посольского боярина Романа Федоровича Мария с сыновьями: Хасаном и Федором. Подростки не единожды порывались пересесть на коней, чтобы продолжить путь верхом, но мать всякий раз их останавливала. В обозе семья посольского боярина оказалась не случайно: великий князь приказал доставить жену и детей боярина Романа Федоровича во Владимир. Собраться толком не успели – ехали налегке. Мария терзалась мыслями: как-то там, во Владимире? Где жить, чем кормить сыновей. А главное, где Роман. Почему он сам не приехал за ними?