Равнинный рейд - Павел Вежинов Страница 10

разговору не было. И министр не посмел настаивать — а вдруг столкнется с гитлеровской разведкой и навлечет на себя подозрения?! Этого он боялся пуще всего. И еще одного обстоятельства военный министр никогда не забывал: того, что, по сути дела, инженер Христов держал его в своих руках. Несколько лет тому назад, еще не будучи министром, он получил непосредственно от инженера огромные незаконные комиссионные за доставку болгарской армии немецкого оружия, которое на поверку оказалось почти негодным. Сопоставляя некоторые факты, генерал спрашивал себя: уж не инженер ли, если быть откровенным, помог ему стать министром?

Машина свернула с асфальтированного шоссе и остановилась перед двухэтажной виллой. Двор был обнесен высокой оградой, а под аркой горела яркая электрическая лампочка. Какой-то штатский, быстро подбежав, открыл дверцу автомобиля. И хоть генерал, пересекая двор, не оглянулся и не посмотрел в сторону, он ощущал, что и улица, и полуосвещенный сад усиленно охраняются.

Христов, любезный и самоуверенный, с чересчур широкой улыбкой, встретил его на лестнице. Это был рослый, широкоплечий мужчина с грубо высеченными чертами лица, чуть смягченными безбедной жизнью. Костюм безупречного покроя великолепно на нем сидел: каждая складочка, каждый шов, казалось, подчеркивали, что он шился за границей. Было уже около половины одиннадцатого, и все гости собрались. Инженер вежливо представил их министру, хотя тот уже был со многими знаком. Здесь присутствовал секретарь немецкого посольства Шнейдер, пресс-атташе Кениг, корреспондент Германского телеграфного агентства Мерлингер, генерал фон Зиммель, рыжая дама — и не красивая, и не очень хорошо одетая, которая кокетливо улыбнулась ему, и, наконец, маленький розовый человечек, названный просто «доктор Юлиус». Министр незаметно огляделся по сторонам в надежде увидеть таинственного гостя, и это не скрылось от глаз человечка — он слабо улыбнулся.

Инженер пригласил их в зал — очень просторный, почти без мебели, обшитый деревянными панелями и украшенный лишь бледными фресками работы известного профессора. В центре зала под яркими люстрами был накрыт длинный стол с разнообразными холодными закусками. До министра скоро дошло, что гость, в честь которого его пригласили — не кто иной, как доктор Юлиус. Это было легко понять по тому почтительному тону, каким разговаривали с ним штатские немцы, по тому, как щелкал каблуками и сгибался в три погибели фон Зиммель — несгибаемый гитлеровский генерал, и даже по немому обожанию во взгляде некрасивой рыжеволосой дамы, которая, судя по всему, была его секретаршей.

Только сейчас министр сумел разглядеть маленького доктора. Лицо у него было розовым и гладким, с двойным подбородком: жидкие волосы заботливо уложены волосок к волоску, чтобы прикрыть лысину. Ел доктор Юлиус с отменным аппетитом, намазывая сосиски и бутерброды таким густым слоем горчицы, что министру, страдавшему желудком и печенью, просто становилось худо. Говорил доктор Юлиус мало, зато много ел. Одетый в черное официант подал вино, и министр — в который раз — убедился: скромный инженер угощает их такими напитками, о которых он, генерал, может только мечтать.

Лишь насытившись как следует, доктор обратил внимание на генерала. Речь зашла о почтовых марках. Немец выказал себя таким знатоком болгарской филателии, что министр, который тоже собирал марки, пристыженно замолк. Разговор продолжался все в том же легком и чрезвычайно любезном тоне, даже когда все гости перешли в другую — по замыслу хозяина, «болгарскую» комнату, уставленную деревянной резной посудой, медными блюдами и чубуками. Усевшись в жесткие, неудобные кресла и не без некоторой неловкости выставив перед собой длинные чубуки с дымящимися на конце папиросами, собеседники все так же неторопливо заговорили о программах берлинских варьете, и доктор даже неумело напел какую-то новую популярную песенку.

Министру — он был весь вечер начеку — стало это надоедать. Какого черта его сюда позвали? Слушать пустую болтовню? От вина, напряжения и усталости у него побаливал желудок. Он поднялся, но в этот момент патефон в большом зале заиграл веселый тирольский вальс. Генерал фон Зиммель подхватил рыжую даму, а за ними с наигранным оживлением потянулись и другие. В комнате осталось только трое: доктор Юлиус, инженер и военный министр. «Подстроено», — решил про себя генерал, которого все это коробило. Разговор меж тем переменился, и министр, наконец, узнал единственный конкретный факт за этот вечер: доктор Юлиус откровенно стал описывать трудности, возникающие на транспорте из-за постоянных налетов партизан. Лицо его, отметил министр, после того, как они переменили тему, тоже стало другим. Оно не казалось уже розовым и гладким, голубые глаза поблекли. Отложив нелепый чубук, он сказал озабоченным тоном:

— Партизаны — это серьезная опасность…

Генерал учтиво согласился. Доктор Юлиус бросил на него долгий взгляд и произнес раздельно:

— У нашего правительства есть сведения, что и у вас партизаны оживились…

— Да, пожалуй, — без особой охоты согласился министр.

— Это нехорошо, господин военный министр! — с явным неодобрением заметил доктор Юлиус и укоризненно покачал головой. — Наше правительство и в первую очередь генеральный штаб заинтересованы в прочном тыле. Об этом говорилось и царю, но вы как военный министр лучше разбираетесь…

— Мы, герр доктор, делаем, что можем! — с обидой в голосе сказал министр.

— Что можем, что можем… — усмехнулся доктор.

— Разумеется, и то, что нужно!

Доктор Юлиус откинулся назад, и его гладкое, холеное лицо вдруг приобрело выражение жесткости.

— Вы, господин генерал, не только министр, но и государственный деятель. Завтра вы можете и не быть министром, но государственным деятелем, мой друг, обязаны быть всегда. И вопрос с партизанами, мне думается, надо решать по-государственному…

— По-моему, мы решаем его именно по-государственному, — залился краской министр. — Так называемые партизаны — это, в сущности, горстка мальчишек, к тому же плохо вооруженных, единственная забота которых — скрываться от преследования карательных частей. Мне кажется, если мы поднимем шум, вышлем против них и воинские подразделения, мы чего доброго еще посеем сомнения в прочности нашей власти. Люди подумают — и не без основания, что или власть слишком слаба, или партизанам, может, нет числа, раз против них бросают такие силы… Речь, как видите, идет о политике… Но в рамках полиции и жандармерии мы действуем с необходимой твердостью. Министр внутренних дел, надеюсь, познакомил вас с некоторыми нашими новыми методами, которые, надо думать, дадут эффект…

Доктор Юлиус покачал головой.

— Мне кажется, господин генерал, вы просто недооцениваете опасности, создаваемой партизанами. Не знаю уж, как вам втолковать, но я уверен, что в настоящий момент — это ваша главная национальная опасность. Даже такое важнейшее обстоятельство, как исход этой гигантской войны, имеет для вас меньшее значение, чем исход битвы с коммунистами. Это вопрос вашего существования, вопрос жизни и смерти!

Военный министр оторопело посмотрел на собеседника. Он