Равнинный рейд - Павел Вежинов Страница 9

— Хорошо, я с ним обязательно свяжусь… Будьте уверены, господин областной директор: если я получу разрешение, ни один из них не прорвется в горы! Всех переловим… как щенков!

Генерал положил трубку, снова снял и через гарнизонный коммутатор попросил кабинет министра. Его и без того румяное лицо горело от возбуждения.

— Знаешь, что случилось? — пробурчал он. — В области появились партизаны…

Жена устремила на него обеспокоенный взгляд серых бесцветных глаз.

— Ты об этом говорил с директором?

— Об этом… Он хочет, чтобы некоторые полки приняли участие в преследовании партизан, но я не могу это решить самостоятельно. Надо поговорить с министром.

Жена задумалась.

— Слушай, Геннадий! — проговорила она тихо. — Лучше бы тебе не вмешиваться…

В голосе ее не было никакой надежды, лицо оставалось неподвижным.

— Почему? — удивился генерал.

— Это политика, а ты видишь, какие нынче времена…

Генерал не привык к тому, чтобы ему давали советы, и с еще большим изумлением уставился на жену.

— Если придут красные, — сказал он неуверенно, — то уж не станут выяснять, кто участвовал, кто нет…

— А если станут? — еле слышно прошептала жена. — Ты офицер, а офицеры всегда бывают нужны…

— Хорошенький совет! — возмутился генерал. — Я присягал царю!

— А если придут?

— Если они действительно придут, то выход один; пулю в лоб тебе, потом себе — и конец! В сотый раз тебе говорю!

Жена замолчала. Она хорошо изучила характер мужа, знала — ничего подобного не произойдет. Не станет он убивать ни ее, ни себя, когда в страну вступит Красная Армия. Просто придет беда. И беда эта застанет их дрожащими в спальне, в домашних туфлях. За долгие годы супружеской жизни она привыкла к этому человеку, сотканному из тщеславия, суеты, из истерических воплей и криков, которые делали ее с каждым днем все бессловесной и безличней. Подавив еле слышный вздох, генеральша встала с дивана. Раскатистый, зычный голос мужа настиг ее у двери:

— Неужели ты не понимаешь, что для меня это возможность выдвинуться? — Так-таки не доходит? В министерстве уже забыли, что есть такой генерал Геннадий Козарев! Или ты хочешь, чтобы я вечно плелся где-то в хвосте?!

Генеральша остановилась. В сущности, он никогда не плелся в хвосте, хотя — жена это прекрасно знала — не отличался ни способностями, ни умом, ни даже умением использовать связи и угождать начальству. В чем же дело? Может, его шумливость, громогласность, величественная осанка предопределила успех? Жена не могла взять в толк. Взглянув на него с некоторым удивлением, генеральша тихо произнесла:

— Не хочу я вмешиваться в твои дела, Геннадий! Поступай, право, как знаешь…

А может быть, он, как пишут в книгах, родился под счастливой звездой? Да нет, какая там звезда! В мире существует равновесие, и рано или поздно эта дутая фигура лопнет, словно мыльный пузырь… Войдя в свою спальню, расстроенная генеральша опустилась бессильно на постель.

* * *

Заседание кабинета министров затянулось допоздна. Наконец, часам к десяти министры, утомленные долгими разговорами и обеспокоенные неопределенным сообщением о состоянии здоровья царя, стали выходить группами. Военный министр, взяв рассеянно фуражку, начал медленно спускаться по лестнице. Но увидев, что на площадке его дожидается министр внутренних дел, он досадливо поморщился: после заседания он испытывал страшную усталость, раздражение, и ему не хотелось говорить. Министр внутренних дел наблюдал за ним с многозначительной улыбкой, а когда он спустился вниз, фамильярно взял его под руку:

— Вы сегодня будете на банкете?

— Да какой там банкет, — возразил министр, неприятно удивленный. — Просто обыкновенный ужин. Я так устал, что даже не знаю…

Министр внутренних дел метнул на него быстрый взгляд.

— Идите, идите, господин генерал, — произнес он с некоторой тревогой. — Там вы познакомитесь с очень интересным человеком…

— Я не сказал, что не пойду, — покосился на него генерал, и подозрения его усилились. — Я сказал только, что устал.

Военный министр получил приглашение — любезное и настойчивое одновременно — присутствовать нынче вечером, как выразился хозяин, столичный инженер Христов, «на скромном ужине в тесном кругу». К ужину, который состоится часов в десять на загородной вилле инженера, ожидают, было сказано в записке, «очень интересного и ценного человека» — надо полагать, немца. Министр догадывался: его приглашают не столько для того, чтобы доставить ему удовольствие, сколько чтобы познакомить с этим человеком. Слова министра внутренних дел полностью подтвердили его догадки, заставили думать, что немец, по-видимому, влиятельней, чем он предполагал, и кое с кем уже встречался.

Выйдя на улицу, генерал сел в машину и уже без колебаний дал адрес инженера. Шофер поехал сначала по Раковской, потом свернул на бульвар патриарха Ефтимия, и вскоре машина уже катилась по Княжевскому шоссе. Внутри было душно, и министр медленно опустил стекло. Его обдало тугой струей прохладного вечернего воздуха, и он с удовольствием откинулся на спинку сиденья. Ночь была теплой. Время от времени навстречу с лязгом пролетали трамваи. Иногда машина догоняла вагон и с минуту ехала рядом, так что какое-то мгновение генералу казалось, что они не движутся. За освещенными стеклами трамвая мелькали фигуры экскурсантов — с гитарами, рюкзаками, в ярких платках, которые, несмотря на поздний час, отправлялись на Витошу[6]. Потом машина плавно набирала скорость, и все оставалось позади. Вдруг ее фары осветили движущуюся колонну немцев — они вызывающе и громко пели военный марш. «Что же представляет собой этот немец? Что за птица?» — вспомнил министр. Если судить по дому, куда он ехал, то не исключено, что это важная персона гитлеровской разведки.

Помимо звания инженера-механика и представителя крупнейших фирм германской тяжелой индустрии, Христов имел, наверно, и тайный титул, занимал какой-то секретный пост, о котором генерал не знал. Инженер был тесно связан с немцами, с германским посольством, но не по линии политической доверенности, как, скажем, он или любой другой министр, а по какой-то совершенно тайной, скрытой от них линии. Вполне возможно, что он играет вовсе не последнюю роль в гитлеровской разведке. Другие министры, заметил генерал, вели себя с Христовым осторожно и почтительно — как с человеком, который может контролировать их действия. Каким образом обыкновенный, еще вчера никому не известный инженер смог добиться такого положения, министр не понимал. Ему не раз приходилось слышать, что инженер будто бы является секретарем болгарской организации «антикоминтерна», но, надо признаться, даже этого он не знал наверняка. Однажды он осторожно намекнул начальнику разведывательного отдела министерства, что, мол, ему хотелось бы узнать — не официально, боже упаси, а лично, просто из человеческого любопытства, — что представляет собой инженер Христов, на что начальник разведывательного отдела молча кивнул в ответ. И после этого, разумеется, ни слова, будто и