Владимир Масян - Замкнутый круг Страница 11

Баляба чувствовал настроение боевиков, но вида не подавал, искоса поглядывал на Грозу. Казалось, тот думает о том же. Но помощник Сидора был озабочен иными мыслями.

Оказывается, они шли сюда напрасно: раненого старшего лейтенанта увезла с собой Степанида в тот же вечер, как только солдаты ушли из усадьбы. Как ни пытался узнать Пташек, фельдшерица даже намека не дала, куда они поедут. Сын лесника был в сотне, поэтому сообщить о случившемся не успел.

Гроза не очень доверял леснику, как, впрочем, и всем приближенным к Сидору людям. Пташек мог дать им сегодня не полную информацию. Но главное, Грозе было непонятно участие в этой странной истории Степаниды.

Что, если она знает этого человека и встречалась с ним раньше? Семен говорил, что офицер просил подвезти его до Здолбицы. Но сам возница его не помнил среди местных. Выходило, что офицер мог ехать в Здолбицу к… Степаниде?!

От одной этой мысли Грозу бросило в жар. Он вспомнил, что Сидор посылал с каким-то тайным заданием Степаниду в Польшу. Для связи? На кой леший ему связь, когда все летит к черту. Гораздо удобнее сейчас действовать самостоятельно. Побить как можно больше коммунистов и смыться отсюда. Украина большая. На их век краснопузых хватит. А играть в освободительную войну, как Сидор, Грозе было несподручно, хлопотно.

Но почему продолжает эту игру сотник? Неужели искренне верит? Тогда зачем припрятал золотишко? Нет, Сидору Гроза не доверял.

По всему выходило, что ждал сотник не курьера центрального провода из-за кордона, а человека, который сам мог вывести сотника за кордон. Не был ли этим человеком столь загадочный «старший лейтенант»? Но в таком случае экипировка его была столь тщательно продумана, что за ним угадывалась сильная, хорошо осведомленная и прекрасно вышколенная организация. Такой поворот дела путал все карты. Когда-то Гроза знал только одну такую организацию — абвер. Теперь его не было.

«Что ж, — решил для себя Гроза, — по крайней мере, я теперь уверен, что сотника трогать пока не стоит».

Первым шум машин услышал Баляба.

— А ну, цыц! — зашипел он, хватаясь за автомат. — Облава!

— Не можэ буты, — Пташек выронил из рук недопитый стакан.

Гроза мгновенно оценил опасность. Машины были уже в двухстах метрах от усадьбы. Еще минута, и они будут у ворот. Выбив ногой раму, он, не целясь, полоснул автоматной очередью в сторону машин. Знал: у водителей сработает рефлекс остановки.

Этой минуты им хватило добежать до клуни. Тут их и накрыли плотным огнем солдаты.

Пьяные бандеровцы стреляли плохо. Огонь же со двора усиливался с каждой секундой. Два ручных пулемета прошивали стены сарая навылет. Со всех сторон на бандитов падала деревянная крошка, сено, труха. Завизжал и схватился за ногу Пташек. Рухнул с простреленной головой один бандеровец, схватился за грудь другой.

— На горыщэ, на чердак, — кричал Пташек. — Там хид в кутку пид сином.

— Баляба! — Гроза подставил плечи, помог взобраться боевику на стропила. — Шукай, мать твою…

Еще один бандит выронил из рук автомат. Теперь только трое вели бешеный огонь из щелей клуни. Как волчок крутится, прыгает, падает, стреляет Гроза.

— К дверям, к дверям не подпускайте, — кричит он бандеровцам.

Но поздно: у дверей рвется граната, а в образовавшийся проем летят еще две.

— Знайшов! — сквозь грохот слышит Гроза голос Балябы сверху.

Он вскакивает, оглядывается. Все убиты, кроме Пташека. Нет времени поднимать его наверх обезноженного. Но и оставлять такого свидетеля чекистам нельзя. Это понимает и Пташек. Какое-то мгновение они смотрят друг другу в глаза.

— Езус Мария! — крестится лесник и вздрагивает, прошитый пулями.

Закинув автомат за спину, Гроза подпрыгивает, хватается за балку и, подтянувшись на руках, исчезает на чердаке.

Стрельба стихает. Подполковник Ченцов проходит во двор и, осмотревшись, усаживается на крыльцо дома. Солдаты выносят из сарая трупы бандитов и кладут их вдоль забора в тени. Шесть трупов. Опознан только один — лесник Пташек. Костерной стоит возле него.

С чердака клуни высовывается сержант Подолян:

— Товарищ подполковник, здесь стены двойные и между ними лаз уходит под землю.

— Проверить! — Костерной бежит к сараю.

— Как же, ищи ветра в поле, — говорит Ченцов и лезет в карман за папиросами.

Разговор с Сокольчук ничего нового не дал Ченцову. Как и предполагалось, она говорила только про вызов к больному леснику, охотно поясняла, чем тот болел и сколько раз приходилось ей бывать в лесничестве. Никаких посторонних людей и ничего подозрительного она там не замечала. Сына Пташека видела крайне редко, он все время был занят делами по хозяйству. Только один вопрос Ченцова: «Зачем она возит с собой так много медикаментов сразу?» — вызвал у нее некоторое замешательство, но лишь на минуту.

Допрашивать ее официально пока не имело смысла. Спрашивать о гимнастерке Боярчука тем более. Ченцов как можно любезнее распрощался с Сокольчук и просил сообщить им, если кто-то проявит интерес к ее лекарствам. Конечно же, она обещала.

«Да и глупо было бы поступить иначе, — думал Ченцов после ее ухода. — В принципе, они все давно готовы сотрудничать с советской властью и помогать нам, но страх… Парадоксально, но одинаково страшно и тем, кто молчит, и тем, кто говорит».

Ченцов достал из сейфа папку с протоколами последних допросов и нашел там докладную Костерного об обыске в усадьбе лесника. Прочел:

«Вопрос: Гражданин Пташек, вы сотрудничаете с украинскими буржуазными националистами?

Ответ: Я получаю зарплату от советской власти.

Вопрос: Вы не ответили по существу.

Ответ: Я ни с кем не сотрудничаю, я честный человек, живу сам по себе.

Вопрос: Как же тогда объяснить, что вас посещают бандеровцы?

Ответ: Я родился в лесу и всю жизнь прожил в лесу. И всегда ко мне заглядывали люди, кто воды испить, кто обогреться. Разве человеку в глухом лесу можно отказать? Особенно много люду появилось в наших дебрях в годы войны. Приходили партизаны, приходили подпольщики, беженцы, окруженцы, разведчики, десантники, окромя немцев да полицаев, конечно. Не знаю, как и уцелел. Наверное, потому, что ни разу не довел Иисус встренуться здесь и тем, и другим зараз. А в конце войны, уж когда нас Красная Армия освободила, новые люди в лесу объявились — стрелки великого Степана.

Вопрос: Бандеровцы?

Ответ: Да. Разве я мог не пустить их в дом? Да они б меня повесили на воротах! И кто бы защитил меня здесь? Никто…

Вопрос: Почему не заявили властям, что лесничество посещают бандеровцы?

Ответ: Властям? Вы здесь раз в полгода появляетесь, а бандиты в лесу каждый день. Я бы и дойти до вас не успел…

Вопрос: Чью окровавленную гимнастерку нашли у вас на чердаке сарая?

Ответ: Не ведаю. Я третий день хворый лежу, с постели даже по нужде подняться не мог. Может, кто и был на подворье в эти дни, не слыхал.

Вопрос: И собака ваша не чуяла? Молчала?

Ответ: Наверное, с сыном приходили, потому и молчала.

Вопрос: Ваш сын в банде?

Ответ: Какое там! Он лес хорошо знает, вот и таскают мальца за собой. А не пустить нельзя, прибьют…

Вопрос: Итак, почему вы два года не сообщали нам, что связаны с бандитами?

Ответ: А вы почему два года меня о том не спрашивали? Ни разу никто не поинтересовался, каково мне здесь было, сколько слез пролито, сколько страху перетерплено…»

Ченцов дважды перечитал последние строчки. Страх? Но ведь именно страх заставил бы такого мужика, как Пташек, узнать, кто прячется на его сеновале. Нет, не все так, как рассказывает лесник. Вернее, рассказывал. И многое, наверное, еще мог рассказать…

Теперь одна надежда оставалась — на раненых бандеровцев, что были в нашем госпитале.

За окном кабинета опустилась темень. Один за одним загорался, свет в окнах домов напротив. Люди возвращались с работы. Возвращались к домашнему очагу. Ченцову идти было некуда. После отъезда жены он ни разу не ночевал в своей казенной квартире. Тоска брала за горло. Мучили нехорошие предчувствия. Теперь же, когда он узнал от Пашки Снегирева правду, мысль о доме стала невыносимой. А ведь он так любил свой дом! Мечтал когда-нибудь вернуться в родную деревню, отстроить с Ульяной отцовский пятистенок, развести сад. Сад детства! Он хорошо его помнил. Даже кисло-сладкий привкус аниса ощущал во рту, когда приходили на память воспоминания…

В дверь осторожно постучали.

— Разрешите, товарищ подполковник? — Следователь Медведев нерешительно остановился на пороге.

— Из госпиталя? — догадался Ченцов. — Есть новости?