Рустем Бизянов - Чеченское танго Страница 11

По всей видимости бравый майор шел к капитану Колоскову, с собой у него было две бутылки водки. Ни автомата, ни бронежилета у него не было. Я преградил ему путь:

— Стой пароль!

— Какой пароль военный, зенки протри, не видишь, кто идет! — пробурчал майор и, не обращая больше никакого внимания на меня, пошел дальше.

Бармаков сообразил, что лучше майора отвести самим, поэтому пошел его провожать. А я вернулся в дом. Как только Бармаков вернулся, заступила на пост вторая смена.

Глава 10

А я им пел рок-н-ролльные песни,

Говорил: "все будет нормально",

И я кричал, им, что мы все вместе, Да как-то слышалось

это как-то банально.

Как мы попали в плен я так и не понял. В комнате полуразрушенного дома нас было около десяти человек. Черные прокопченные лица, грязные бушлаты, испуганные глаза.

Мы сидели и прислушивались к гортанным голосам доносившимся из-за стены. Где-то вдалеке слышались редкие выстрелы и короткие очереди. Я встал и на плохо слушавшихся ногах подошел к разбитому окну. На улице никого не было. "Здесь мне не жить" — запульсировала в голове мысль, вспомнились рассказы солдат побывавших в плену и чудом вырвавшихся из лап боевиков. Я медленно выбрался в окно, мои товарищи даже не обратили на это внимание, они сидели и отрешенно смотрели на противоположную стену.

Я медленно, шатаясь, пошел по незнакомой улице куда глаза глядят. "Раз, два, три, раз, два, три" — тупо повторял я про себя и шел, шел, шел. Я ждал, что вот вот и крикнут: "эй куда пошел русская собака!". Но все пока тихо. Вот послышался странный звук, похожий на писк шенка.

Подошел к полуразрушенному саманному домишке без крыши и заглянул в пролом. На куске ковра лежал маленький годовалый ребенок. Когда, я подошел малыш замолчал и посмотрел на меня черными глазенками.

— Ах, ты горемыка, — зашептал я и подполз к ребенку на карачках. Трясущимися руками я стал заворачивать маленькое тельце в одеяло, которое он раскрыл, когда дрыгал ручками и ножками.

— Что ж я дурак делаю, — пронеслось в голове, — это же наверняка чеченец, — тем временем малыш совершенно успокоился и стал засыпать у меня на руках.

Я растерялся, — бросить? Зажмурился, передо мной возникли темные глаза малыша. Нет, я не смогу жить и видеть каждую ночь эти глаза.

— А кто тебе сказал, что ты выживешь? — спросил внутренний голос.

— Но он же маленький, — возразил я.

— А ты что же, большой? — с ехидцей возразил мой собеседник, — брось гаденыша спасайся сам!

— Не могу я. Почему мне попался этот малыш?

Борясь с самим собой я поднял ребенка и снова пошел по улице. Он на удивление был тих и спокоен у меня на руках он заснул так как будто был на руках отца.

Ладно, убьют так пусть нас вдвоем убивают, решил я. А если спасусь, значит и ему судьба такая же.

Вдруг меня окликнули: "Эй парень!". Я мгновенно покрылся холодной испариной. Голос был женский, но это еще ничего не значило, чеченские женщины как мне рассказывали в пытках пленных бывали зачастую еще изощренней мужчин.

"Ну че встал как баран!" снова окликнули меня, я повернулся всем телом и увидел не молодую уже женщину в платке. Она сурово смотрела на меня, однако, увидев, что у меня в руках, запричитала что-то по своему.

Женщина стояла в проеме калитки, за ее спиной виднелся полуразрушенный домик.

Она поманила меня рукой и я как под гипнозом пошел за ней.

В доме она поставила на стол тарелку с какой-то снедью, которую я тут же обжигаясь и не разбирая вкус съел. Женщина тем временем, ловко перепеленала ребенка и покормила его какой-то снедью. Малыш опять заснул.

Жнещина, молча вручила сверток мне.

— Куда, мне его? Я же солдат!

— Аллах поможет, иди.

Она вытолкала меня на улицу и я снова побрел куда глаза глядят. Но на улице по прежнему никого нет. На негнущихся ногах я шел и шел. Пока наконец не добрался до какой-то площади. На краю стоял УАЗик, рядом копошились люди в форме. Я направился к ним они заметили появление незнакомого бойца, но почему то не удивились. И тут раздалась стрельба.

Я проснулся — Кузя разбудил всех стрельбой.

— Ты чё, — поднял голову Бармаков.

— Вставайте жрать.

Днем службу было нести легче, нападений, как правило, не было. По улице ходили солдаты, гражданское население здесь почти не появлялось — слишком близко от президентского дворца.

Я просто смотрел на дорогу, по которой время от времени проходили солдаты или проезжала бронетехника.

— Слышь, Марат, глянь-ка, — позвал Кулов.

Подошел к Сергею и заглянул в окно, через которое тот вел наблюдение.

Мы увидели, как прямо по середине улицы шел человек одетый в камуфляж на голове черная шерстяная шапочка. Он нес на плече большой черный футляр от гитары. Лицо его показалось мне знакомым. На вид ему было лет тридцать, лицо, окаймленное черной щетиной, а круглые очки придавали ему добродушный вид. За ним шли еще какие-то люди, один из которых нес на плече видеокамеру и видимо вел съемку. Их сопровождали здоровые парни в спецназовской форме и бронежилетах. Когда группа миновала дом, где был расположен наш пост, из гаража с соседнего поста выскочил солдат. Он подбежал к Кулову и закричал:

— Вы знаете, кто щас прошел?

— Кто? — спросили заинтригованные его возбужденным состоянием бойцы.

— Шевчук!

— Какой Шевчук?

— Какой, какой — из ДДТ! — воскликнул солдат.

— Точно, а я смотрю, рожа у него знакомая, — пробормотал я.

— Интересно че он здесь делает, — поинтересовался Бармаков.

— Концерты дает.

— Вот бы послушать, — мечтательно сказал Кулов.

— Обломитесь ребята.

— Че он не поет что ли, — возмутились мы.

— Петь то он поет, да кто вас к нему пустит, я вот вчера в гости ходил к одному дружбану, они штаб полка охраняют, ну и задержался там, а тут какой-то офицер привел туда Шевчука, к нам сразу толпа стал ломиться, но больше никого не пустили.

— Кто?

— Офицеры, самих-то их знаешь, сколько было!

— "Осень" пел?

— И «Осень» и «Родину», я вот у него автограф взял, — солдат показал свой блокнот.

— Везет, — с завистью произнесли мы.

Пока разговаривали я взглянул в сторону больничного комплекса, за

которым располагался президентский дворец, и заметил как что-то пролетело по небу по параболической траектории и упало в направлении президентского дворца. В тот же момент по небу прошла радуга, и качнулись верхушки деревьев, торчавших над домами, и только после этого донесся звук взрыва.

— Пацаны в укрытие, — закричал я. Все ринулись в блиндаж.

Обстрел, вопреки ожиданиям, прошел спокойно. Выждали некоторое время и покинули укрытия — приступили к охране. Опять засели в доме.

Потянулись серые будни. Однажды Кулов, не унывающий ни в каких ситуациях, предложил пострелять, потренироваться. На глухую стену повесили календарь, найденный в соседнем доме, с изображением китайской девушки. Расстояние, правда, не большое, но это решили компенсировать тем, что будем стрелять по ее глазам. Каждый сделал по выстрелу, и плакат превратился в решето. Это развлечение скоро наскучило, поэтому принялись соревноваться, кто быстрее набьет патронами рожок или разберет и соберет автомат.

Так и проходил день за днем.

Как то утром всех собрали во дворе дома, где жили Романенко и Колосков, на постах осталось по одному человеку.

Солдаты построились в две шеренги перед своими командирами: Романенко стоял перед строем, а Колосков сидел на табурете за его спиной. Лицо его как обычно ничего не выражало.

По лицу Романенко наоборот можно было прочитать как по книге, что он сейчас в ярости.

Взвод притих, предчувствуя бурю. Сержант как положено по уставу дал команду «смирно» подошел к Романенко и доложил. Командир в таких случаях принимает доклад, здоровается с солдатами и отдает команду «вольно», после чего следуют сообщения или приказы, которые командиру нужно довести личному составу. Сержант обычно оставался рядом с командиром.

Сейчас Романенко принял доклад и приказал встать в строй сержанту.

— Чё расслабились, уроды, — спросил он вместо приветствия, — Вы чё не въехали до сих пор, где вы находитесь? — Заорал побагровевший Романенко.

— Почему службу не несете, как положено, обезьяны? — уже чуть спокойнее продолжал старший лейтенант, — Сегодня ночью ранило в голову младшего сержанта Голубева осколком гранаты, и никто не знает, откуда брошена граната, — сообщил Романенко.

Голубев находился в составе постов охранявших командирский дом. Ночью он заступил на пост находящийся во дворе у ворот. Неожиданно через забор упала граната. Мотострелки осмотрели все пространство за забором, но ни кого не нашли. Голубева отправили в госпиталь, а капитан Колосков после этого обошел, все посты на некоторых останавливали лишь, когда он подходил вплотную к посту, это его убедило, что посты не охраняются.