Александр Альберт - Десять дней. Хроника начала войны Страница 12

Ничем другим произошедшее, кроме как изменой командного состава, вырвавшиеся из ада не могли объяснить.

Сержант проснулся мгновенно, словно и не спал. Взглянул на часы – 15–10. Осмотрелся – рядом, подложив под щеку ладонь, посапывал Саша Брынцев. Пересчитал спавших – шестеро, значит двое в дозоре, молодец заместитель!

Тронул Сашу за плечо:

– Подъём! Буди всех!

Определился с направлением. Солнце смещается с юга на запад. Посмотрел на карту – если идти по лесам, нужно держать его за спиной. Лучше было бы идти с компасом.

– Ку-ку, ку-ку, ку-ку, – стараясь точно копировать крик птицы, прокуковал сержант, что означало – «Все ко мне!»

Из кустов, через три-четыре минуты появились Липатов и Бойко.

– Что-нибудь заметили? – обратился к ним сержант.

– Ничего, товарищ сержант, – первым ответил Липатов, он был восточнее. – Впереди как будто выстрелы слышались, далеко.

– Так, ясно! Поднялись, пошли! Порядок движения – цепочкой, стараться идти след в след, в пределах видимости впереди идущего. Брынцев первый, я за ним, Баев замыкает. Сигналы прежние. Да не спутайте нас с настоящими птицами!

Ребята заулыбались, а сержант подумал, что сигналы надо придумать другие.

– Саша, держи солнце сзади и чуть правее.

Через двадцать пять минут послышались два двойных Сашиных ку-ку. Михалыч поспешил к нему, стараясь разглядеть оставленные им следы – нужно привыкать быть следопытом. Вот здесь Саша запнулся о кочку, здесь надломил веточку. Отчётливо видны следы на мху.

Направление выдерживал хорошо!

Лес редел, больше попадалось высоких кустов лещины. Впереди как будто просвет и тут он увидел лежащего за кустом можжевельника Брынцева.

– Саша! – негромко позвал Михалыч.

Саша оглянулся, сделал знак рукой – пригнись! – приложил палец к губам – тише!

Михалыч, пригнувшись, приблизился к Брынцеву, лёг рядом, всматриваясь в направлении, куда смотрел Саша.

Впереди, метрах в тридцати, был виден обрыв, за ним виднелась зелёная пойма, за которой снова начинался лес.

«Так, значит, правильно определились – впереди речка, слева, в нескольких километрах, должна быть дорога и мост через неё, – подумал сержант, – надо пробраться к обрыву».

Чуть правее, возле самого обрыва, рос мощный куст лещины.

– Саша, вот к тому кусту, ползком, – и первый, извиваясь, пополз в густой траве. Оглянулся – Саша полз следом, высоко поднимая зад.

«Господи, их даже ползать не учили!»

– Пригнись! Смотри, как я ползу! – свистяще скомандовал он.

Саша начал копировать движения сержанта, получалось.

Михалыч подполз под куст – впереди, метрах в четырёх, под обрывистым берегом медленно текла речка. Дно не просматривалось, вода, как во всех лесных речках, была коричневого цвета. За речкой лежала болотистая пойма, поросшая камышом, рогозом, кустами ивняка и ольхи. Ещё дальше начинался такой же лес. Слева, километрах в четырёх-пяти в направлении на восток двигались конные повозки.

– Эх, бинокль нужен! – вслух произнёс мысль сержант.

Повозки кончились, за ними следовал строй солдат в зеленоватой форме.

– Немцы!

Сашка, не отрываясь, подтвердил:

– Точно, не наши.

«А где наши? – подумал сержант. – Это же наша территория, может её добровольно отдали немцам? Потому и застава эвакуировалась без боя. Чертовщина какая-то! Но почему же нас не предупредили? Мы что – на вражеской территории? А что дальше делать?»

– Смотрите, смотрите! – прервал мысли Михалыча Брынцев, указывая вправо.

По опушке леса, к дороге, рысью, двигался отряд конников. Вот они остановились, видимо старший достал бинокль и стал рассматривать идущую колонну. Оглянулся, что-то приказал, показывая рукой на лес, и развернул коня. Остальные спешно последовали за ним.

– Это же наши! – возбуждённо крикнул сержант, не зная, что предпринять – кричать, стрельнуть из нагана.

– Товарищ сержант, смотрите! – Сашка смотрел уже влево.

Из-за поворота, по опушке, треща моторами и выпуская синие дымки, выскочили пять мотоциклов, в переднем трое, в остальных по двое. На двух мотоциклах – пулемёты.

Сидевший на первом мотоцикле немец в мятом картузе командира, приподнялся на сиденье, поднял руку – мотоциклы остановились. Немец что-то скомандовал, вперёд выехали те два, с пулемётами, развернулись к лесу. Сидевшие в люльках пулемётчики припали к пулемётам и дали длинные очереди в направлении скрывшихся конников. В лесу громко заржала лошадь, хлопнули выстрелы винтовок. Водитель стоявшего ближе к лесу мотоцикла резко вскочил и мешком свалился в траву. Немецкий начальник что-то крикнул, спрыгивая с сиденья, в руке у него был пистолет. Остальные немцы, как заведенные, одновременно соскочили с машин и, пригибаясь, держа винтовки наперевес, развернувшись в цепь, побежали в лес. Пулемётчики, сдёрнув пулемёты с креплений, побежали за ними. Снова захлопали винтовки, из леса выскочила обезумевшая лошадь, отпрянула от мотоциклов и понеслась вправо, на правом боку большое пятно крови, толи её собственной, толи сбитого пулей седока. Минут пять слышались выстрелы винтовок, швейными машинками стучали пулемёты. Стихло.

Из леса вышел немец с винтовкой наперевес, огляделся, повернувшись к лесу, что-то крикнул. Вышли, во главе с начальником, ещё четверо, за ними двое пулемётчиков. Все собрались возле упавшего, командир опустился на корточки, осматривая. Поднялся, махнул рукой – мёртв. Из леса вышли оставшиеся: двое вели взятого в плен русского, окровавленная правая рука висела плетью, третий вёл в поводу двух лошадей. Немецкий командир посмотрел на пленного, что-то приказал, один из немцев достал перевязочный пакет, разорвал его, подошел к пленному и прямо поверх гимнастёрки перевязал ему руку. Командир достал нож, подошёл к русскому, отрезал висевшие у него на поясе сабельные ножны и бросил их в кусты.

Пленного подвели к лошади, подсадили в седло, привязали ноги к подпруге. Убитого вложили в коляску, его место занял пулемётчик.

Мотоциклы гуськом развернулись и медленно поехали назад. Седок последнего мотоцикла держал в поводу лошадь с пленным, лошадь без седока привязали ко второму мотоциклу.

Михалыч с Сашей лежали рядом не шевелясь, безотрывно наблюдая картину боя, занявшего всего пятнадцать-двадцать минут.

– Видал, Сашок? – глухим голосом спросил Михалыч.

Саша посмотрел на сержанта – по его лицу текли слёзы.

– Видал, Сашок? – повторил Михалыч, – а наших то было больше!

Позади, с опушки, послышалось «ку-ку», сержант оглянулся: – из-за дерева выглядывал встревоженный Баев. Сержант махнул ему рукой – ложись!

Скомандовал Сашке:

– За мной, ползком!

Достигли опушки, встали.

– Ты почему примчался, Прохор? Тебе где приказано находиться? – голос сержанта потерял свою обычность.

– Так я же…. Тут же стреляли…. Я думал – это в вас… – начал оправдываться Баев.

– Прохор Прохорович! Запомни – это война, и приказ – закон! За неисполнение его положен расстрел на месте или через трибунал!

Баев побледнел, сделал попытку оправдаться.

– Молчать! – сержант менялся на глазах, вместо прораба-строителя, бригадира, сейчас на него смотрел командир.

– Слушаюсь, товарищ сержант! – прошептал он, вытягиваясь по стойке смирно, – больше не повторится!

Сашка, с испугом и удивлением смотревший на них, открыл рот:

– Разрешите обратиться?

– Давай, Брынцев, обращайся.

– Что мы будем делать?

– Пошли к бойцам, посовещаемся.

И они пошли в лес по натоптанным следам.

– Вот смотрите, ребята, – указывая на следы, сказал сержант, – такого не должно быть, мы теперь зайцы, на нас охотники есть!

А сам подумал – а ведь всему этому надо было учить раньше, а сейчас времени нет – пропадём мы ни за понюшку табака! И сигналы наши примитивные – ку-ку. А какие ещё придумывать, кто знает – как и какая птица кричит? И есть ли вообще в этих лесах кукушки?

И снова чёрная тревога поползла в душу – как действовать, чтобы хотя бы нас как котят не передушили. Страх не за себя, за ребят, холодил сердце.

Бойцы, встревоженные близкими выстрелами, сидели испуганной стайкой под раскидистым буком, при их появлении дружно встали, в глазах немой вопрос – что там было?

Коротко, как сам понял, сержант рассказал о боестолкновении нашей и немецкой разведок.

– А дальше вот что, – начал сержант, предугадывая вопрос, – сейчас Баев и Брынцев пройдут по опушке вправо и влево шагов на двести от нашей тропки, залягут и внимательно понаблюдают – что и как. Мы продвинемся по нашей тропке к опушке. Я прокукую один раз – вы вернётесь и доложите, что видели. Ясно?

– Ясно, товарищ сержант! – ответил Баев.

Сашка согласно кивнул.

– Вперёд!

Баев и Брынцев исчезли за деревьями.

Немного подождав, сержант и остальные, всё также, гуськом, пошли к опушке с Михалычем во главе.

Сержант приказал скрытно рассредоточиться по опушке и, не отрываясь, наблюдать за противоположным берегом.