Генрих Гофман - Самолет подбит над целью Страница 12

Эта мольба, похожая на стон, прозвучала так тихо, что, казалось, донеслась откуда-то из-под снега.

От неожиданности Георгий едва не отпрянул в сторону.

Подойдя вплотную к саням, он увидел пленного. Толстые веревки были перехлестнуты на его груди.

— Не оборачивайся! Руки назад! — приказал Георгий полицаю и вожжами накрепко связал ему руки. Потом быстро вытащил нож и перерезал веревки, которыми был связан пленный.

— Кто вы? — спросил он.

— Танкист я, из плена бежал, — ответил человек, пытаясь подняться. Но отекшие ноги не держали его — он со стоном повалился в сани. — Двое нас было. Спрятались на одном хуторе. А этот вот, подлец, поймал. Товарищ мой бежать хотел, так он его из автомата. Наповал.

Георгий подошел к полицаю и развязал ему руки.

— Снимай шинель!

Полицай медленно снял ремень, на котором висела кобура, стянул с себя шинель и вдруг бросился на колени и, протягивая к Георгию трясущиеся руки, взмолился:

— Простите, простите! Не убивайте, детишки у меня, не убивайте...

Георгий много раз уничтожал врага. Но то было с самолета. А сейчас он не мог решиться вот так, просто убить предателя, просящего о пощаде.

— Дайте я его, — приковылял танкист. — Он у меня на глазах друга убил и не поморщился, собака. — Танкист с силой рванул автомат из рук Карлова.

Полицай, хватая Георгия за ноги, продолжал всхлипывать:

— Не убивайте, детки у меня, не убивайте...

Георгий отвел в сторону автомат, уже поднятый танкистом для выстрела.

— Нас здесь двое, советских людей двое. Мы имеем право судить изменников. Мы решили расстрелять тебя за предательство, за убийство человека. — Георгий не почувствовал, как полицай вытащил нож из-за голенища его валенка. — Именем Союза Советских...

В этот момент полицай, словно выпрямившаяся пружина, вскочил на ноги, и в лунном свете блеснуло над Карловым стальное лезвие. Но танкист уже нажал курок автомата — в то же мгновение барабанной дробью рассыпалась короткая очередь. Выронив нож, полицай замертво повалился в снег к ногам летчика.

Лошадь шарахнулась в сторону. Георгий поднял с дороги шинель и ремень, обыскал карманы убитого и взял его документы. Затем вместе с танкистом они оттащили труп от дороги и забросали снегом.

В санях, когда лошадь трусила по дороге в сторону фронта, Георгий отдал новому знакомому шубу, а сам надел шинель полицая. Танкист обнял и расцеловал Карлова.

— Теперь я ваш конвоир, — улыбнулся Георгий, затягивая ремень на шинели.

— Мне о таком конвое только мечтать можно было, — горячо и страстно заговорил танкист. — Не долго мне жить оставалось. Сгноили бы в карцере или собаками затравили, гады. Вы же мне жизнь спасли. — Голос его сорвался. Видно, только теперь он начал осознавать все случившееся.

— Вы тоже в долгу не остались, так что мы квиты. А куда вас везли?

— Кажется, на станцию Пролетарская. Там у них тюрьма при полиции. Немцы полицаям награды дают за поимку нашего брата... Теперь-то мы живем! — Танкист бережно поднял советский автомат. — Я два дня ничего не ел, но ни за какой хлеб не променял бы вот это. Дайте его мне, я буду партизанить у вас.

— Возьмите. К моей новой шинели больше этот подходит, — Георгий кивнул на трофейный автомат.

— Спасибо. Теперь мстить. За все буду мстить! Второй раз живым меня не взять. Можете поручать мне любое задание.

— А я ведь не партизан. Я летчик. Сбили на днях. Теперь, как и вы, пробираюсь к своим.

Танкист, еще не веря, посмотрел на Карлова.

— Значит, опять пробираться, — хрипло произнес он. — А я-то думал, что уже у своих, у партизан то есть...

Они долго ехали на северо-восток, сворачивая с одной дороги на другую, минуя населенные пункты и большаки. Сплошная облачность затянула небо. Начался снегопад. Промерзнув, они часто соскакивали с саней и бежали рядом с лошадью, чтобы согреться.

— Если б не вы, отморозил бы я ноги. Уж очень сильно стянули мне их веревками, — сказал танкист, выбравшись из саней для очередной пробежки.

— А что у вас на ногах?

— Деревянные самоделки. Лагерные еще.

Откуда-то сбоку надвигался гул движущихся танков.

Карлов с тревогой прислушивался.

— Может, свернем?

— Проскочим, — сказал танкист, — Они далеко еще.

Внезапно впереди, совсем близко, сверкнул фонарик. — Halt! Wer geht?[1] — раздался окрик.

— Бегите! — успел шепнуть Карлов.

Танкист прыгнул в сторону и растаял в темноте. Отступать Георгию было поздно и некуда. На перекрестке дорог его остановили немецкие солдаты-регулировщики. С боковой дороги уже близко слышался лязг гусениц.

С трудом сдерживая дрожь, Георгий вытащил документы убитого предателя.

— Их полицай, их полицай, — повторял он.

Светя фонариком, один из регулировщиков разглядел в санях немецкий автомат и махнул рукой, пропуская лошадь.

— Schnell! Schnell![2] —заторопил он.

Проскакав с полкилометра, Георгий натянул вожжи и остановил лошадь. На лбу выступал пот. Спину холодила влажная рубашка.

«На этот раз проскочил, — подумал он. — А где же танкист?» — Ждать ночью в степи человека было бессмысленно. И, рискуя в любую минуту наскочить на врага, Георгий повернул лошадь назад. До боли в глазах вглядывался он в степь.

Гул и лязг проходящих совсем рядом танков резал уши. Георгий посмотрел на светящуюся стрелку компаса. Танки двигались на юг, к железной дороге.

Наконец колонна проползла. Георгий услышал треск двух заведенных мотоциклов и, дождавшись, когда регулировщики уехали, погнал лошадь через дорогу, туда, где исчез танкист. Около часу кружил он в районе этого перекрестка. Звал, кричал в темноту и, затаив дыхание, ждал отклика. Но до него доносилось лишь удаляющееся эхо собственного голоса да откуда-то с востока далекий неумолкаемый гул артиллерийской канонады.

Как неожиданно эта тревожная ночь подарила ему товарища, так же вдруг она поглотила его в темноте.

«С автоматом танкист не пропадет, наверно, он в одиночку пробирается к своим», — решил Георгий и двинулся на восток.

Уже много километров осталось позади. Лошадь устала и еле тащилась. Где-то совсем близко тишину прорезали автоматные очереди. Справа у горизонта облака окрашивались в оранжевый цвет: там полыхало зарево большого пожара. Впереди слышался лай собак. Карлов хотел было повернуть измученную лошадь в степь, в объезд станицы, но раздумал. Он бросил вожжи и вылез из саней.

Чуя близость жилья, умное животное медленно потащилось по дороге.

А Карлов повесил на шею трофейный автомат и зашагал в степь. За ночь он проехал километров сорок, а то и больше, и линия фронта, представлялось ему, где-то близко.

Ступая по глубокому снегу, Карлов огромным усилием воли заставлял себя переставлять ноги. Хотелось лечь в эту рыхлую, холодную массу и забыться. Он напрягал последние силы, когда услышал позади себя треск автоматных выстрелов.

Георгий вытянулся на снегу вверх лицом. Там, на дороге, откуда он шел, у самой земли проносились зеленые и красные черточки трассирующих пуль. Этот сноп сверкающих нитей нестерпимо медленно перекатывался на запад.

Георгию не верилось, что так быстро он добрался до линии фронта. «Наверно, партизаны или небольшое разведывательное подразделение», — решил он и, когда все стихло, поплелся дальше.

Рассвет застал его на снежной равнине. Голодный, усталый, он еле двигался. Осмотревшись кругом, он понял, что спрятаться негде. Ни одного стога сена не было видно. Впереди, километрах в двух, раскинулась какая-то станица.

Георгий в изнеможении опустился на снег,

На большой высоте проплыла группа советских бомбардировщиков. Георгий долго всматривался в эти самолеты. Он ожидал вот-вот увидеть вспышки разрывов, немецкой зенитки, Но по бомбардировщикам никто не стрелял, и они летели, не совершая противозенитного маневра.

«Неужели я уже на своей территории?» — радостно подумал летчик. И тут же услышал отдаленный воющий гул моторов. С десяток пикирующих «юнкерсов» устремились к земле. У горизонта выросли черные разрывы бомб. Трудно было разглядеть, что бомбят, но он понял, что в той стороне, куда он шел, уже наши.

Осторожно подходил Георгий к станице, Ему все еще не верилось, что линия фронта осталась позади. Он подобрался к задворкам крайней хаты и увидел на высоких шестах провода связи.

Георгий вытащил из снега один шест, взял в руку опустившийся провод. Сомнений больше не было — провод советский!

— Руки вверх! — из-за дома с автоматами наперевес выбежали два солдата в знакомых белых полушубках.

— Наши! — Георгий бросился им навстречу.

Он совсем забыл о синей шинели полицая, о немецком автомате, а потому не поверил, когда вновь услышал: