Владимир Миронов - Первая мировая война. Борьба миров Страница 13

Бисмарк о войне с русскими: «Об этом можно было спорить в том случае, если бы такая война действительно могла привести к тому, что Россия была бы разгромлена. Но подобный результат даже и после самых блестящих побед лежит вне всякого вероятия. Далее самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских… Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезаемого кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей… Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть».

Бисмарк старался сохранить мир между Германией и Россией из сугубо прагматических соображений Тройственный союз просто недостаточно силен, считал он, чтобы противостоять странам Антанты. «Я совершенно не могу понять тех людей, которые говорят о возможности войны с Россией, — писал он. —. Станем же на реальную почву. Несомненно, что полмиллиона немецких солдат, которые вторгнутся в Россию, причинят ей неизмеримо меньше вреда, чем полмиллиона русских солдат, которые могут оказаться на германской территории. Я видал русские деревни и города; они выгорают так же легко, как и обстраиваются заново… с нашим плотным населением, дело будет обстоять совсем иначе».

Ряд зарубежных и российских историков придерживаются такой же или близкой точке зрения. Среди них Дж. Морроу, написавший книгу «Великая война с позиции имперской истории» (2003). Военный историк В. Л. Мальков, говоря о новых подходах в изучении истории Первой мировой войны, отмечал, что споры на эту тему сегодня равносильны «вступлению на минное поле исторической мифологии». Плодить новые мифы не будем. Их и так хватает. Очевидно одно: России мировая война была решительно не нужна. Она сама стала самым лакомым куском «для всех стран с высокоразвитой промышленностью и обладающих большими свободными денежными капиталами».

Главный ростовщик Европы

Среди этих стран в первую очередь Англия и Франция. И тут на первые роли выступил капитал Франции, «главный ростовщик Европы». Он фактически скупил на корню большую часть так называемого русского правительства. Россия окажется в долгу как в шелку у англо-французских капиталистов. Как это ни печально, созданию Антанты, со стороны России, в немалой степени способствовал русский царь Александр III. Россия стала регулярно получать займы с 1887 г. Уже в 1888 году после роковой ссоры с Германией правительство России переориентировалось с германского на французский финансовый рынок, разместив здесь первый крупный «железнодорожный заем» в 8 млрд. золотых франков (под «залоговое золото»). Затем последовали новые займы. Французские банки начали вытеснять германские, вкладывая капиталы в русскую индустрию (металлургию и угольную промышленность). Это и стало основой для франко-российского военно-политического сближения. «Сердечное согласие» тут ни при чем.

Окончательным шагом оформления франко-русского союза была ратификация военной конвенции в 1893 г. Политическое сближение России и Франции подкреплено и более тесными финансовыми отношениями. Впоследствии делегации Франции считали своим долгом возложить венки к саркофагу Александра III в Петропавловском соборе.

Когда соотносишь даты подписания займов царского правительства с его политическими договорами, становится практически очевидно, что русские цари и министры так же торговали интересами своей страны, как и китайцы или другие правители Востока.

Революция 1905 г. в России привела к оттоку капиталов из России. С. Ю. Витте и В. Н. Коковцов (министр финансов) начали переговоры о крупном международном займе в 2,2 млрд. франков. Российская империя стала фактически заложницей капиталистов тех стран, которые исторически были самыми смертельными врагами России (Англии и Франции).

Россия весь XIX век боролась с Францией и Англией. Об опасности сближения с Францией и вражды России и Германии предупреждал министр иностранных дел Н. Гире, утверждая: «даже видимость того, что Россия ищет дружбы Франции, скорее ослабит, чем укрепит наши позиции». В. Н. Ламздорф выразился еще откровеннее, указав, что для России дружба с Францией подобна мышьяку — в умеренной дозе она полезна, а при малейшем увеличении становится ядом. Он отмечал, что французы всякий раз готовы умело использовать помощь России к их собственной выгоде. Президент Франции Р. Пуанкаре писал: «Если союз с Россией с самого начала был благоприятно встречен общественным мнением в целом, то потому, что в нем видели постоянную гарантию против провокаций и угроз его зазнавшегося предшественника — Тройственного союза».

Вопрос союзов и союзников — это почти всегда вопрос денег. Кто больше даст, тот и союзник. Эту циничную формулу дополняет другая: «Кто платит, тот и заказывает музыку». К примеру, англичане купили участие Италии в Первой мировой войне на стороне Антанты за 50 млн. фунтов ст. Когда в 1905-1906 гг. Россия решала, с кем ей «дружить», она выбирала среди трех главных стран Европы — Германии, Англии, Франции. Те же яростно боролись за благосклонность «русской красавицы». В 1905 г. в Петербург прибыл англичанин лорд Ревельсток с намерением «в союзе с международной группой банкиров заключить заем для России». Царь говорит о соглашении о сферах влияния в Азии. Но за скобками осталась главная тема — участие России в войне на стороне Антанты. В итоге Россия получила 2250 млн. фр. (844 млн. руб.), французы подписались на половину, другую должны были дать англичане. Если на первом этапе Россию кредитовали французские Ротшильды, то на втором — уже английские.

В дальнейшем на последнем этапе войны уже и англичане вынуждены будут прибегнуть к помощи США.

Россия торговалась с Антантой: не дадите — уйду к Германии. Плоды действия «экономической Антанты» для России печальны. Россия оказалась в плену у англо-французских ростовщиков и спекулянтов.

О полной подчиненности экономики царской России Западу перед Первой мировой войной свидетельствуют факты из книги М. Галицкого «Иностранные капиталы в русской промышленности перед войной» (М., 1922): «Добыча угля в 1912 г. на рудниках 36 акционерных обществ Донбасса составляла 806,78 млн. пудов. 25 АО имели почти исключительно иностранный капитал, они добывали 95,4% угля от добычи АО. Правления 19 АО из этих 25 находились в Бельгии и Франции. В руках иностранных обществ было свыше 70% общей добычи угля в Донбассе… Около 90% добычи платины в России находится в руках иностранных компаний… Помимо концентрации свыше 3/4 торговли нефтью в России, иностранные финансовые синдикаты располагали в 1914 г. собственной добычей нефти в размере около 60% общеимперской добычи.

В начале царствования Николая II иностранцы контролировали 20—30% капитала в России, в 1913г. — 60—70%, к сентябрю 1917 г. — 90—95%» (А. А. Мосолов. «При дворе последнего Российского императора. Записки начальника канцелярии Министерства императорского двора»). 

Все решали уже не цари или премьеры, а Рокфкеллеры и Ротшильды. Заем предоставят, финансовое положение России вроде бы на время улучшится, но коготок уж увяз — и всей птичке пропасть. Царизм оказался данником зарубежного, французского, английского, американского капитала. Кому принадлежал этот капитал, показал Дрюмон в книге «Еврейская Франция». Ссылаясь на книгу Р. Бекура (1835), тот писал: «Со времени дарования прав евреям во Франции их число настолько возросло, что в провинциальных городах, где их было не более нескольких сотен, их теперь насчитывают тысячами. Чего только не охватил их хищный взгляд? В какой только отрасли торговли их скрытые и искусные хитрости не погубили множества почтенных негоциантов? Спросите у несчастных, пользовавшихся некогда благосостоянием, куда делось их богатство?» Далее Дрюмон пытается ответить на вопрос, откуда явилось их богатство, которого у них не было, когда они пришли из Германии как мигранты. Источниками их успеха стали торговля, спекуляции и засилье в печати. Евреям во Франции «теперь принадлежит почти вся пресса».