Егеря - элита войны - Томас Ратсек Страница 13

городе практически нет предметов первой необходимости, таких как электричество, вода, канализация и телефон. В воздухе стоит запах отбросов и человеческих испражнений. Несколько раз я видел людей сидящих в канавах и едящих помои. У детей почти нет одежды, и многие стоят вдоль дорог и выпрашивают милостыню. По улицам ездят автомобили, собранные из черт знает каких деталей.

Почти все дороги ведут на рынок, где можно достать все и продается все, чтобы обеспечить выживание — свое и семьи. В кузовах машин все смешивается в кучу — козы и овцы вместе с мясом, арбузами и кусками железа и дерева. Даже собаки выглядят очень измученными и больными.

Женщин на улицах почти нет. Но зато повсюду патрульные Талибана, следящие за порядком.

Мы едем уже более десяти часов, но я чувствую, что отъехал во времени на несколько веков назад, попав в средневековье.

Когда мы подъезжаем к кольцевой развязке я получаю лишнее тому подтверждение. На фонарном столбе висит человек. Его темные, налитые кровью глаза на бледно белом лице безжизненно смотрят на меня. Рядом стоит группы молодых парней из Талибана и смеется. Видимо, это их работа и они сейчас напоминают охотников у трофея после удачной охоты. Другие люди как ни в чем не бывало проходят мимо трупа, как будто так и надо.

"Добро пожаловать в Afghanistan" — сказал Johan.

Район, где находился дом DDG, выполнен в старом европейском стиле — особняки с колоннами, арками и садиками. Не смотря на ветхость и сухие сады, все выглядит очень прилично, особенно на уровне того, что я видел. Сам дом DDG — большой трехэтажный белый из кирпича, окружен двухметровой стеной. Перед домом находится терраса с видом на чудесный сад с клумбами, газонами, яблонями и апельсинами.

В Afghanistan-е из-за минной угрозы DDG очень востребованная организация. За десять лет присутствия в стране русские создали много мощных военных баз и укреплений, которые защищались с помощью минных полей. Также после них осталось много неразорвавшихся боеприпасов, вроде гранат, авиабомб и снарядов. Последовавшая гражданская война только усугубили ситуацию. Также как и в Чечне, здесь каждый день подрываются, гибнут и калечатся люди. В месяц происходит от 250 до 300 ЗАРЕГЕСТРИРОВАННЫХ подрывов, а об остальном статистика умалчивает.

В 2001 году с помощью различных общественных организаций в Afghanistan-е было разминировано 7000 различных взрывных устройств. Добровольческие организации или ООН нанимали и обучали местных афганцев для такой работы. DDG работало здесь уже три года.

Сразу после прибытия мы встречаемся с нашим боссом — симпатичным шведом по имени Fredrik. Немного поболтали о моей миссии. Есть всего несколько дней до отлета Johan-а, и я должен взять на себя его функции как можно быстрее. Так что я уже завтра отправляюсь за город, посмотреть как идут работы по разминированию на одном из полей.

На часах всего 19:00, как вдруг пропал звук. Я больше не слышу ни машин за стеной, ни людей. Только отдаленный лай собак, ищущих чтобы съесть. Это начался комендантский час талибов. Любые передвижения после семи вечера являются серьезным преступлением и строго наказываются. Кто знает, может того парня повесили на столбе из-за этого?

Не смотря на память об этом, я смог поужинать и даже выпить немного контрабандного американского пива, прежде чем заснул в своей комнате на первом этаже.

На следующий день мы выехали на юг Cabul-а. Многие здания здесь находятся в руинах — здесь шли бои с применением танков. Наше минное поле в полукилометре отсюда. Здесь у русских были позиции для защиты города с юга. Поле по размерам как пять футбольных полей.

Всем этим занимаются шесть команд по 25 человек каждая, итого 150 саперов. Работают они по восемь часов в день, шесть дней в неделю.

Я встретился с командирами команд и представился им как будущий босс. Все они афганцы. Потные и усталые лица смотрят на меня, кто-то с любопытством, а кто-то и нервничает. Для них мы как пришельцы из мира, о котором они очень мало знают.

Знакомимся с врачом, афганцем по имени Koshan. Человек с огромными руками и пальцами, похожими на сосиски. Он ждал нас, лежа в машине на носилках, но когда Johan подошел и рывком открыл дверь, резко вскочил на ноги. У него какая-то аномальная улыбка, выставляющая наружу все зубы, сияющие на солнце.

Работа сапера в этих местах чрезвычайно опасная и трудоемкая.

Каждая команда имеет клочок земли, 50 на 50 метров, края участка отмечены двухцветными камнями, лежащие красным цветом в сторону минного поля и белым в другую. Каждый сапер, облаченный в защитный кевларовый костюм и шлем с козырьком, имеет полосу работы шириной в метр. Работа начинается с миноискателя. Все показания прибора он отмечает красными палками. Далее длинным острым ножом он тыкает в землю под углом 30 градусов. Когда сапер натыкается на что-то, то медленно и осторожно выкапывает его, используя маленькие грабли и лопатку. Вся работа на этом этапе должна быть максимально осторожной и аккуратной.

Некоторые мины уже активированы, поэтому достаточно усилия размером в рукопожатие, чтобы они взорвались.

Когда мина обезврежена, ее обматывают красной пластиковой лентой и уносят. Примерно за час до окончания рабочего дня все обнаруженные мины складируются в карьере и готовят к уничтожению. Это может показаться смешным, но эта рутина — складирование и подготовка — занимает немало времени в нашей работе.

Johan и я в этот день вместе уничтожаем боеприпасы — даем сигнал всем укрыться, и зажигаем детонирующий шнур. Взрыв возвещает о том, что сегодня Afghanistan стал немного безопаснее и свободнее в земле.

Жаль, но даже здесь в пустыне, мы должны работать в рубашках и длинных брюках — по законам Талибана голый живот и ноги это грех, и у талибов предостаточно глаз, чтобы следить за выполнением их средневековых законов.

7. OMGIVET AF TALEBAN {7}

Я начинаю привыкать к своей новой работе и окрестностям Кабула. Первые несколько недель были очень интенсивными — постоянно новые задачи и новые лица, с которыми надо работать. Также, я провожу много времени за написанием докладов для наши спонсоров — ЕС, DANIDA, SIDA. И я слежу за корректировками наших действий, чтобы они соответствовали программам разминирования ООН.

Я успел познакомиться со всеми людьми на базе DDG; все они, включая садовника и повара — мужчины, женщины здесь работать не могут. Афганцев у нас нанято 250 человек, кроме саперов есть команда ответственная за утилизацию неразорвавшихся боеприпасов,