Эдуард Нордман - Не стреляйте в партизан… Страница 14

Однажды я рассказал ему о партизанских делах, о том, как все было в самом начале войны. О том, что уже в первые месяцы появились предатели, полицаи, старосты, которые пошли в услужение к оккупантам. И вдруг Андропов задал вопрос:

   – А если, не дай Бог, в наше время возникнет ситуация, подобная 1941 году?

   – Могу сказать, что предателей и негодяев будет в несколько раз больше.

   – Подумай, что говоришь.

   – Я думал об этом не один день и не одну ночь.

До 1991 года – распада СССР и последовавшей за этим вакханалии – Ю.В. Андропов не дожил семь лет. Полагаю, ему было бы чему удивляться. Но это, как принято говорить в таких случаях, из другой оперы. А тогда разговор был долгим и непростым.

Однако я был уже зрелым человеком, неплохо информированным об обстановке в стране и в различных ее регионах. А в 1941-м мне было девятнадцать. С новой ситуацией приходилось сживаться и бороться одновременно.

20 и 21 августа мы устроили засады на дороге Ленин – Микашевичи. Особенно удачным был день 21 августа. Подбили мощный мотоцикл, уничтожили двух мотоциклистов. Один их них был начальником микашевичской полиции. У него нашли рапорт немецкому военному коменданту о действиях нашего отряда. Не думал он, что попадет его рапорт в наши руки. Комендант предлагал немцам, где, в каких деревнях провести карательные операции против партизан.

На дорогу около райцентра Ленин оккупанты выгоняли молодых евреев ремонтировать деревянные мосты. С одной такой группой мы долго беседовали.

   – Уходите с нами в партизаны, – убеждали мы. – Будем вместе воевать против фашистов.

   – Нет, не можем уйти с вами, немцы расстреляют заложников.

У каждого была своя причина:

   – У меня мама тяжело больна, за детьми некому присмотреть.

   – У меня две сестры и брат малолетний, расстреляют их.

   – Но вы должны понять, что расстреляют и вас, и ваших родных. Всех расстреляют. У нас тоже нет никакой гарантии, что останемся в живых, но лучше погибнуть в бою за Родину, чем умереть бесславно.

Так мы, комсомольцы, агитировали молодых ребят. Они почти согласились. Однако старший из гетто что-то грозно сказал им на еврейском языке, и они присмирели. А уже осенью немцы уничтожили несколько сотен евреев в том самом гетто.

И только летом 1942 года отряды В.З. Коржа, Н.Т. Шиша и отряд имени С.М. Кирова разгромили гарнизон в райцентре и освободили уцелевших узников гетто. Большинство из них ушли в партизаны, а многие – пожилые, женщины и дети – укрылись в так называемых семейных лагерях в партизанской зоне.

Тысячи людей погибли, поверив немцам и еврейским «авторитетам-юденратам», что они останутся в живых, если отдадут все ценности оккупантам.

Только в Пинске той осенью было уничтожено более десяти тысяч евреев. Немецкие власти пригласили их якобы на регистрацию. Потом построили в колонну по четыре, вывели за город, заставили вырыть ров и расстреляли. Так было в Лунинецком, Столинским и других районах области.

В то же время должен сказать, что в партизанских бригадах имени Молотова, Куйбышева, Кирова и других евреи сражались наравне со всеми. Шацман, Доминич, Карпюк, Хинич стали бесстрашными разведчиками-партизанами.

Были среди них прекрасные оружейники, которые не только чинили оружие, но и создавали автоматы собственной конструкции. Сапожники и портные обували и одевали бойцов. Пригодились в отрядах повара и пекари. На войне всем находится дело. А сколько в гетто было прекрасных врачей, которых так не хватало в отрядах.

Наш поход по деревням и районам длился до 10 сентября. В двадцатых числах августа в отряде случился, можно сказать, праздник. Принесли бытовой радиоприемник, кажется, «Пионер». Шая Беркович соорудил из проволоки антенну и настроился на московскую волну.

Мы узнали, что героически дерутся моряки на острове Ханко, что идут бои за Таллинн, а моряки нашей Пинской флотилии воюют на Березине. Услышали также, что советские и английские войска вошли в Иран. Значит, есть у страны силы, сражается Красная Армия на всех фронтах и не помышляет о прекращении борьбы.

Сводки Совинформбюро мы записывали и переписывали. Раздавали в деревнях. Это была для нас пища, может быть, даже более нужная, чем хлеб. И не только для нас, но и для тех, кто верил в нас, снабжал продовольствием, ценной информацией.

В тот же день группа Ивана Некрашевича сходила в его родную деревню Боровое и принесла три пуда муки. Корж приказал испечь хлеб. И не кому-нибудь, а жене старосты ближайшей деревни. Пусть попробует после этого доложит немцам, что кто-то помогал партизанам. Некрашевич и его хлопцы притащили и картошки. Наелись мы тогда досыта, что в то время случалось не часто. Потому и запомнилось, наверное.

В те дни Корж раз за разом ходил по разным местам вдоль реки Случь. Мы тогда впервые узнали, что, оказывается, он в свое время работал в Слуцком НКВД и отвечал за подготовку партизанских кадров на случай войны и за тайники с оружием и продовольствием.

Теперь он надеялся найти очень нужные нам пулеметы, тол, патроны, обмундирование и другие необходимые на войне вещи. Но каждый раз Василий Захарович возвращался расстроенный. Правда, кое с чем он все-таки приходил. Лучше сказать, кое с кем.

В селах вдоль бывшей границы СССР сохранились партизанские кадры. Из Долговского сельсовета (Солигорский район) пришел в отряд Гавриил Петрович Стешиц. В первых числах июля он организовал небольшой отряд из односельчан, разрушал телефонную связь, деревянные мосты. Один раз обстреляли из засады немецких мотоциклистов.

Василий Захарович был очень рад этой встрече и его приходу к нам. В лице Стешица и его товарищей появились люди, знающие каждую стежку-дорожку, настроения сельчан. А главное – патриоты. Это много значило в то трудное время. Вскоре мы на конкретном примере убедились, как нужен и важен для нас человек, который знает, что и как надо делать.

В Старобинском районе в середине сентября мы встретились с группой партизан этого района. В отряде было 35 человек. Большая часть – из местного населения, в том числе еврейского. Почти весь состав отряда Василию Захаровичу был знаком, так как он сам был из этого района и долгое время здесь работал. Впрочем, его знали во многих районах.

Нас удивило, что многие стали проситься к нам. Объясняли свое решение так: «У нас нет командира». Другие говорили, что у них очень много командиров, не знаешь, кому подчиняться.

И в самом деле, командир давал распоряжения, а бывший председатель райисполкома, находившийся в отряде на правах рядового бойца, отменял его. А партизаны-то знают, что он не командир и не комиссар. Да и бойцом назвать его было трудно, так как он распоряжений командира откровенно не выполнял.

Корж понимал, что командир в отряде совершенно неопытен, руководить попросту не умеет. Для начала он провел беседу с парторгом отряда Никитой Ивановичем Бондаровцом. И прямо сказал: «Нельзя ПОЗВОЛЯТЬ так подрывать авторитет командира. Или вы ему помогайте руководить, или поставьте другого товарища».

Вопрос был вынесен на партийное собрание. Командиром избрали Н.И. Бондаровца. С ним Василий Захарович сразу же условился провести следующий рейд, выделив для этого шесть десятков бойцов из двух отрядов. Планировалось пройти этим рейдом километров 300.

Выступили 2 октября. Важнейший результат похода содержится в следующих словах из отчета Коржа Центральному штабу партизанского движения: «…Разговаривали с людьми, и население из нас 60 делало 600 человек и больше. Для нас это было очень полезно».

Но завершить рейд так, как планировалось, не получилось. К сожалению, в нашем отряде уже недели две снова шло брожение. Душевные терзания того драматического времени, осени 41-го, несравнимы ни с чем. Больше я такого не помню за всю свою долгую жизнь. Особенно страшила многих подступавшая зима. Споры у ночного костра были жаркими, иногда ожесточенными:

   – По первой пороше перебьют нас немцы, как зайцев. Можно затаиться в схроне, в землянке… А есть что будешь зимой? – говорили одни.

   – Надо разойтись по домам, по знакомым, родственникам, спрятать оружие, а весной собраться в лесу, в условленном месте и снова партизанить, – предлагали другие.

О таких кто-то едко выразился: «Будешь в доме, будешь в хате и с женою на кровати».

Корж отвечал:

   – Да, перебьют нас по первому снегу, как зайцев, если будем прятаться. Но мы же не зайцы. Будем и зимой бить немцев. Немцы на танках, а мы на конях и санях по лесам и болотам. Пусть угонятся за нами. У нас одна дорога, а у немца – их сотня, чтобы нас выследить.

На него наседали:

   – Давайте пока еще не поздно двигаться к фронту, там передохнем, вооружимся получше – и опять в бой.

Он упорствовал:

   – До фронта, считай, тысяча километров. Надо воевать здесь, в тылу врага. Один партизан может сделать то, что не под силу целому батальону или полку. Подорвешь эшелон с танками или боеприпасами, уничтожишь железнодорожный мост – посчитай, сколько жизней солдатских спасешь на фронте.