Вилли Хейлман - Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945 Страница 14

Мы сближались: 800, 500, 300, 200 метров. Зададим им!

Дюжину «Фокке-Вульфов» встретил впечатляющий прицельный заградительный огонь. В группе было приблизительно тридцать «Мародеров», и такой интенсивный оборонительный огонь стал достаточно неожиданным. Это было похоже на полет сквозь зенитный огонь кораблей в устье Орна.

Мы съежились, маленькие и ничтожные, за лобовыми бронестеклами, прочно удерживая цели в перекрестьях прицелов. Затаив дыхание, с натянутыми нервами, мы боялись услышать стук пуль по обшивке своего самолета, готовые в любой момент сбросить фонарь и покинуть машину. Каждый, кто хотел спастись с парашютом, не мог замешкаться даже на долю секунды. Обычно бывало слишком поздно.

Отличное шоу! Шесть «Мародеров» горели и еще три вышли из боевого порядка, оставляя позади себя толстые шлейфы дыма.

Я заметил черный дым, струившийся из машины Вайсса, и, когда «Фокке-Вульфы» заходили снизу к рассеявшимся «Мародерам», по двухсторонней связи предупредил командира. Его машина загорелась, фонарь кабины отлетел назад, и в нескольких десятках метров внизу открылся купол парашюта.

Какая необычная ситуация, подумал я. Парашютов в воздухе больше, чем самолетов. Это напоминает высадку воздушного десанта.

Когда я осмотрелся, ища своих приятелей, то, к своему изумлению, увидел лишь троих из них. С правого борта был Целлер на своей желтой «четверке», слева – Патт, и в сотне метров позади нас догонял еще один «Фокке-Вульф». Белый номер. Это, должно быть, Вирц или Тоймер.

«Мародеры» сбросили бомбы и отвернули на север. Они, вероятно, боялись новых атак, но было бы сумасшествием атаковать всего лишь вчетвером.

В журнале боевых действий группы к записи об этом вылете был добавлен комментарий: «Экспертам надо дать возможность прийти в себя».

Вайсс, Вирц, Дортенман, Мёллер, Брандт и Штертен – последний совершил свой пятнадцатый боевой вылет и за выдающуюся храбрость был награжден Железным крестом 1-го класса и произведен в унтер-офицеры – покинули подбитые самолеты с парашютами. Шлафер и еще один ефрейтор совершили вынужденные посадки поблизости от места боя с поврежденными двигателями. Возникла курьезная ситуация: командир группы со своими пятью товарищами, выпрыгнувшими с парашютами, взял в плен дюжину англичан, которые смогли спастись из своих горящих машин.

Из всей группы, включая обоих совершивших аварийные посадки, никто не пострадал.

Глава 8

Исход кровавого сражения на фронте вторжения был решен. Американцы прорвались на широком фронте в Авранш, на западном фланге плацдарма, и продвинулись глубоко к Ренну, не встречая никакого сопротивления.

По иронии судьбы успешный прорыв в ходе этого сражения произошел в том месте, которое было самой тихой частью фронта, начиная с момента высадки. Британцы и канадцы на правом фланге ценой ужасающих потерь продвинулись на несколько километров. Армия Власова[111] легко удерживала американцев, которые, прижатые спиной к морю, изредка проводили формальные атаки, экономя силы. Только недоразумение – я воздержусь от разговора о саботаже и предательстве – привело здесь к прорыву линии фронта. Части Власова сражались отлично, так как только победа немецкого оружия могла спасти их жизнь.[112]

Вечером 5 августа русские батальоны получили приказ о переброске. Их части были направлены на другой участок фронта в Нормандии, а войска, которые должны были заменить их, были еще в пути.

В течение целого дня немецкий фронт в этом месте был практически незащищен. Ближе к вечеру американские разведывательные группы обнаружили это. В ночь с 6 на 7 августа они начали осторожное наступление. Американцы полагали, что это ловушка, но и на следующий день они не встретились ни с каким противодействием.

Лишь достигнув Ренна, в 100 километрах к югу, они натолкнулись на первое слабое сопротивление. Батарея зениток, смехотворно маленькая по сравнению с численностью наступавших, ринулась в бой. Раскаленные стволы стреляли до последнего снаряда, и затем в ближнем бою окруженные артиллеристы почти целый день держались до последнего человека.

7 августа немецкое Верховное командование во главе с фон Рундштедтом[113] полностью утратило контроль над тем, что происходило на Западе. Истребительные эскадрильи были вынуждены совершать разведывательные полеты.

В это же самое время эскадрильи были оснащены ракетами и подвесными пушечными контейнерами для обстрела продвигавшихся американцев.

На высоте 5,5 тысячи метров эскадрильи выполняли широкий круг над Авраншем. Двадцать пять «Фокке-Вульфов» летели возглавляемые Тоймером, замещавшим командира группы. Черные грибовидные разрывы зенитных снарядов сопровождали их от позиции к позиции.

Они достигли северной точки поворота. Задание заключалось в том, чтобы нанести штурмовой удар по американцам, приближавшимся с севера.

В тот день меня обуревали неясные предчувствия.

Накануне вечером я стал жертвой сентиментального настроения и приложил все усилия, чтобы прогнать свою слабость при помощи алкоголя. В полночь я все еще писал письма, как если бы хотел сказать последнее прости, и продолжал вглядываться в снимки моей молодой жены и детей, которые стояли на почетном месте на письменном столе.

Это проклятое суеверие летчиков.

Абсолютная безнадежность моего существования как пилота никогда так ясно не стояла перед моими глазами.

Я знал, что моя очередь должна будет наступить. Я избегал неприятностей уже слишком много раз. Каждый боевой вылет был вызовом судьбе.

Мое самообладание было на пределе, когда я поднимался на крыло своего преданного «Фокке-Вуль-фа» и залезал в кабину. Рисунок на фюзеляже, указывавший на мою тринадцатую победу, еще был свежим, и эти сотни раз проклятые летные суеверия, в которые все еще искренне верили, и эта цифра 13 так сильно расстроили меня, что я чувствовал, что струна уже натянулась, чтобы решить мою судьбу.

В ходе вылета самая безобидная мелочь очень сильно меня волновала, и теперь на 5,5 тысячи метров над Авраншем моя тревога вернулась ко мне.

Чтобы не видеть ничего, пикируя сквозь убийственный заградительный огонь, я съежился в своем кресле, следя за мирной, обычной работой кислородного прибора. При каждом вдохе и выдохе он, казалось, открывался и закрывался, подобно паре губ, в то время как я терял высоту.

Мощь огня зенитной артиллерии все нарастала, пока он не стал настоящим ураганом.

Было бы чудом, если бы кто-нибудь смог выбраться из него. Широкий поток черных грибовидных разрывов отмечал маршрут нашего полета по синему солнечному полуденному небу.

В ужасе, но, все еще полностью осознавая, что нахожусь в предельной опасности, я летел дальше. Один из снарядов разорвался очень близко от моей кабины, и мой «Фокке-Вульф» подбросило в воздухе. На подсознательном уровне я понял, что кабина самолета повреждена.

Летный шлем был разорван и теперь висел лишь на одном ремне на моем правом ухе. Я сбросил его, поскольку он пришел в негодность. Я вызвал командира по двухсторонней связи. Никакого ответа. Неужели антенну тоже оторвало?

Указатель числа оборотов показывал, что они значительно ниже предписанных 3500 об/мин и продолжают падать. Двигатель кашлял и фыркал.

Сжав губы, я выполнил левый крен. Слава богу, дыма нигде не видно, так что нет необходимости покидать самолет. Перед каждым прыжком с парашютом пилот сильно нервничает. Возникает сильное давление в области сердца и живота, колени дрожат и появляется сильный страх, что высокий киль и крылья могут стать ловушкой для пилота, после того как он выпрыгнет, и перемолоть все его кости.

У меня возникла нехватка кислорода, кровь, казалось, кипела в мозгу. Мои пальцы болели, словно их кололи булавки и иглы. Дышать стало труднее, даже с открытым ртом, я чувствовал головокружение, нетерпеливо пытаясь вогнать разреженный воздух в легкие.

Теперь, в момент максимальной опасности, мое тело резко наклонилось вперед, одна рука отчаянно сжимала ручку управления, другая – рычаг дросселя, перед моими глазами струилась темно-лиловая пелена; альтиметр миновал отметку 3,7 тысячи метров, ниже которой в атмосфере содержится достаточное количество кислорода.

А затем каким-то чудом двигатель, видимо от увеличившегося притока кислорода, стал набирать мощность. Стрелка указателя оборотов отклонилась вперед, и «Фокке-Вульф» начал набирать высоту в восточном направлении, уходя из-под огня противника.

«Возможно, я смогу дотянуть до Шартра», – подумал я. Опасность вернула мне хладнокровие. Если же это не получится, то я найду какой-нибудь ровный участок земли, чтобы посадить свою «птичку».

Я все еще был лишь на высоте 1800 метров.

Никаких шансов добраться до Шартра. Это была страшная мысль, поскольку я понятия не имел, как далеко продвинулись американцы. Тем утром они начали движение, и теперь ожидалось фронтальное наступление в районе Парижа.