Анатолий Кузьмичев - Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ Страница 14

— Обедать будете, товарищ полковник?

— Давай, — кивнул Шварев. — Перекусим вместе с комиссаром, пока тихо.

От жары, от нервного напряжения и неопределенности есть не хотелось.

— Но надо! — весело заметил Гутник, когда командир полка сказал ему об этом. — Надо — для поддержания сил и в конце концов для порядка.

— Для порядка придется, — согласился Шварев, прислушиваясь к тишине на передовой. — Порядок — вещь великая.

Они заканчивали немудреный фронтовой обед, когда над расположением КП полка резко, как выстрел ракетницы, взвился внезапный сигнал: «Воздух!»

— Воздух!

— Во-оздух!

Словно эхо, его повторили десятки голосов — справа, слева, в тылу.

Немецкие бомбардировщики шли со стороны клонившегося к закату солнца, невысоко, и сосчитать их было трудно. Но даже примерно, на глаз, их было не меньше тридцати. Днем, когда батальоны окапывались, раза два над позициями полка появлялась разведывательная «рама», и, конечно же, теперь фашистские летчики хорошо знали свои цели.

На окопы батальонов посыпались бомбы. Фугасы разворачивали пулеметные ячейки, ходы сообщений, рвались на пунктах боепитания, в траншеях рядом с КП. Дым и пыль закрыли низко висящее над горизонтом солнце — оно казалось сейчас тускло-оранжевым угасающим диском…

Полковник Шварев немедленно доложил обстановку генералу Руссиянову. Замысел противника был ясен: не добившись успеха со стороны Острошицкого Городка, атаковать Сотую на новом направлении, пробиться к Минску по шоссе Масловичи — Паперня — Дубовляны, угрожая окружением всей дивизии, выходом в тылы 2-го стрелкового корпуса и в конечном итоге — к дорогам, идущим из Минска на восток и юго-восток.

«Юнкерсы» отбомбились, закончилась короткая артподготовка, стихли разрывы немецких снарядов, и перед двинувшимися в атаку экипажами немецких танков, перед вражеской пехотой и мотоциклистами открылся в рыжем оседающем дыму передний край советских войск. Ни единого выстрела. Ни одной пулеметной очереди!.. Что — все уничтожено, смешано с землей?

Полк заговорил, когда враг подошел на верный выстрел. Стрелковые батальоны стойко встретили удар противника. Стрелки и пулеметчики на всем почти восьмикилометровом фронте обороны полка отсекали пехоту от танков, забрасывали врага гранатами, бутылками и флягами, на которых уже горели фитили, «бутылочники» ползли навстречу бронированным машинам. Вспыхнул один танк, второй, третий… Опрокидываясь, кувыркались охваченные пламенем немецкие мотоциклы… Прямой наводкой била по врагу противотанковая батарея коммуниста старшего лейтенанта Г. Богомазова. Вместо убитого наводчика встал к прицелу одного из орудий политрук батареи Т. Гогишвили. Не покинули огневой позиции раненые наводчики Б. Данилов и Ю. Буров — истекая кровью, они продолжали вести огонь по танкам. Политрук стрелковой роты Н. Сребняк с группой красноармейцев точными пулеметными очередями уничтожил прорвавшихся к окопам вражеских мотоциклистов. На соседнем участке несколько пулеметных расчетов под командованием замкомроты лейтенанта Бойдукова и командира взвода младшего лейтенанта Корнеева точным фланкирующим огнем уничтожили большую группу фашистских автоматчиков, пытавшихся просочиться на огневые позиции противотанковых орудий. На атакующей вражеской пехоте сосредоточила свой огонь пульрота лейтенанта Александра Корякова и намертво прижала ее к земле… Казалось, противник уже выдохся, что еще минута-другая, еще каких-нибудь четверть часа — и он покатится назад, оставляя на поле боя убитых и раненых, свои горящие, окутанные дымом танки, исковерканные бронетранспортеры и мотоциклы… Но именно в этот момент командиру полка доложили: немцы бросили в бой еще один эшелон своих танков — не менее тридцати машин. Не менее тридцати!..

Командир дивизии говорил по телефону с полковником Шваревым, когда ему доложили:

— За получением задачи прибыл командир сто пятьдесят первого корпусного артиллерийского полка, прибывшего из резерва командира корпуса.

Это было очень кстати: 355-й стрелковый полк атаковала новая большая группа вражеских танков.

Здесь, в землянке своего КП, генерал Руссиянов отдал устный приказ артиллеристам: выйти в боевые порядки стрелковых батальонов 355-го полка и огнем прямой наводкой остановить танковую лавину фашистов. Это самое главное — остановить танки.

— Не теряйте ни минуты. До передовой — полтора-два километра. Выполняйте!..

Двадцать орудий корпусного артполка на автотяге немедленно двинулись по лесным дорогам прямо на шум грохотавшего впереди боя, и менее чем через четверть часа батареи развернулись на открытой позиции, почти за окопами стрелковых рот. Огонь их был неожидан для противника. 152-миллиметровые снаряды рвались среди вынужденных залечь немецких солдат, крушили броню вражеских танков, разнося в куски, поднимали в воздух бронетранспортеры и мотоциклы, накрывали огневые позиции артиллерийских и минометных батарей противника.

Натиск фашистов был сдержан. В их действиях почувствовалась явная растерянность. Капитан Алексеев и старший лейтенант Безуглов решили немедленно воспользоваться поддержкой артиллеристов — подали сигнал к атаке. Первыми поднялись сами комбаты и их заместители по политической части, командиры и политруки рот, коммунисты и комсомольцы. Штыкового удара сотовцев враг не выдержал.

…Отстреливаясь из орудий и пулеметов, отошли на свои исходные позиции уцелевшие немецкие танки. Укрываясь за их броней, оттянулись вражеские автоматчики и мотоциклисты, скрылись за крайними избами Паперни и в ближних рощах. Пронизанный лучами заходящего солнца, стелился над полем боя черный тяжелый дым, поднимался над кострами догорающих вражеских машин. По обочинам дороги стояли на косогорах подбитые немецкие танки и бронетранспортеры, валялись мотоциклы…

Полковник Шварев и его заместитель по политчасти старший батальонный комиссар Гутник, пройдя по позициям рот, вместе подсчитали подбитые и сожженные танки противника. Их было тридцать четыре. Спасибо артиллеристам — без них полку пришлось бы худо. Но верную половину из этих тридцати четырех нужно записать на боевой счет «бутылочников» — они молодцы, не дрогнули.

В траншеях, почти сплошь заваленных при обстреле и бомбежке, изуродованных гусеницами немецких танков, санинструкторы, медсестры и те, кто не был ранен, перевязывали раненных в бою товарищей, пока тихо — отправляли на передовой медицинский пункт. Легко раненные не уходили — перевязавшись, оставались с однополчанами на передовой. Тела погибших уносили в ближний тыл, чтобы ночью предать земле, за которую эти бойцы отдали свою жизнь… Да, не всякий способен выдержать то, что сегодня выдержал полк, — этот страшный, таранный танковый удар. А полк выдержал, и, проходя по траншеям, вглядываясь в усталые, почерневшие от зноя и порохового дыма лица бойцов и командиров, молча обнимая комбатов, ротных и взводных, командир полка старый красногвардеец и старый коммунист Николай Шварев — так же как и его заместитель по политчасти — с гордостью, с благодарностью и уважением думал об этих по большей части молодых ребятах в красноармейской форме, выстоявших в таком бою. В первом — и таком! — бою.

Генерал Руссиянов возвращался из полка Якимовича к себе на КП, когда уже почти совсем стемнело. Водитель вел старенькую «эмку» осторожно, лишь изредка включая замаскированные специальными щитками фары. Слева от дороги стеной чернел лес, над ним кроваво полыхало негаснущее зарево истерзанного бомбежками Минска.

— Закрепляйтесь, Михаил Викторович, — сказал командир дивизии подполковнику Якимовичу, когда тот вышел проводить его к машине. — Закрепляйтесь с расчетом на новые танковые атаки немцев. И наблюдение, наблюдение за противником! При малейшем подозрительном движении на той стороне немедленно докладывайте мне. До свидания.

— До свидания, товарищ генерал.

Выйдя из машины в урочище Белое болото, командир дивизии не сразу разглядел во тьме возникшего перед ним дежурного по штабу. Выслушал его доклад, спросил, не прибыл ли капитан Свешников.

— Пока нет, товарищ генерал.

— Как вернется — немедленно ко мне. Буду спать — будите. Леня! — повернулся командир Сотой к адъютанту. — А ты распорядись, пожалуйста, насчет чайку. Есть не хочу, а чайку — с удовольствием.

Спустившись по узким ступенькам в землянку, освещенную керосиновой лампой (движок пришлось отдать хирургам на передовой медицинский пункт), генерал присел на топчан, подумав о чем-то с минуту, решительно взял трубку.

Ответили сразу:

— Филяшкин слушает.

— Добрый вечер, Кирилл Иванович! Зайди — я тут насчет чайку скомандовал.

Шестой день войны