Макс Поляновский - Судьба запасного гвардейца Страница 16

Профессор Сурат, стараясь говорить возможно тише, обменивался с Гасиловым воспоминаниями о «той» зиме в Саратове. Посмеялся, припомнив свою отчаянную борьбу с холодом в нетопленой квартире. Наконец, оглядев нас всех, спросил взволнованно:

— Где же мой пациент?

Гасилов понял беспокойство профессора.

— Вы, Вениамин Александрович, должно быть, решили, что мы из осторожности оставили его дома? Нет, он здесь, ваш пациент.

Юрий Петрович позвал из другой комнаты сына, положил ему на голову крупную свою руку и сказал:

— Поздоровайся, сынок, с доктором. Он помнит тебя совсем крохотным…

Младший Гасилов доверчиво протянул руку профессору.

Спустя несколько минут Павлик лежал на моем диване. Профессор сидел рядом, выслушивал, выстукивал давнишнего своего пациента и ласково приговаривал.

— Дыши, голубчик, глубже. Не напрягайся. Вот так, умница, умница.

Затем профессор говорил Гасилову и его жене, ожидавшим не без тревоги окончательного заключения:

— Пациентом своим я на этот раз вполне доволен. Он у вас растет крепышом, вроде бы и не был никогда хилым ребенком. Паренек в отличной форме!

— А все козье молоко, уважаемый профессор! — пошутил Гасилов.

Но профессор будто и не слышал шутки.

Уже вечерело, и Анна Тимофеевна напомнила, что мальчику нужно вовремя лечь спать. Не опоздать бы наутро в школу.

Мои гости ушли.

— Непременно навестите меня, если будете в наших краях, — прощаясь, сказал мне профессор Сурат.

Дверь захлопнулась, а я все еще стоял в коридоре, прислушиваясь к звуку шагов на лестнице. Потом вернулся в комнату и подошел к окну.

Они шли парами. Впереди профессор с мальчиком, понятия не имевшим о том, что когда-то его называли «запасным гвардейцем», позади — Анна Тимофеевна и Юрий Петрович. Профессор о чем-то увлеченно рассказывал Павке, и тот слушал, вытянув шею, весь внимание.

Зажглись фонари. Продолговатые отблески огня, набегая друг на друга, ложились на мостовую, и от этого дорога казалась широкой и бесконечно долгой.

ПИСЬМО ТОМУ, КОГО Я НАЗВАЛ В ЭТОЙ ПОВЕСТИ ПАВЛИКОМ ГАСИЛОВЫМ

Ну, вот я и ответил этой большой повестью на вопрос Ваш об отце и матери, о Вашей судьбе. С огромным волнением перечитывал я пожелтевшие газетные вырезки, свои записи в старых блокнотах.

Не удивляюсь, что Вы узнали себя — наверно, многие приметы в напечатанных мною заметках были слишком явными, да еще вдобавок отец Ваш познакомил нас когда-то.

Имел ли я право приподнимать завесу, раскрывать в какой-то мере тайну Вашего усыновления офицером, названным в этой невыдуманной повести Юрием Петровичем Гасиловым?

Мне думается, имел. Быть может, найденный в письменном столе отца пакет с газетными вырезками был оставлен не без умысла, а для того, чтобы человек, которому теперь уже за тридцать, узнал себя, правду о себе. Но если бы его что-то больно ранило в эти минуты, у него были все возможности не проявлять излишней пытливости и прочитать газетные вырезки, как нечто, не имеющее к нему никакого отношения. Разве я не прав?

Вы сами написали мне, что память об отце и матери для Вас священна. Так оно и должно быть. Гасилов не только нашел Вас и спас от верной гибели, пронес сквозь фронт и заботился, как о родном сыне: он нашел Вам прекрасную мать и с нею вместе создал Вам солнечное детство, вырастил, дал образование и специальность. Это ему, воину-освободителю, защитнику детства, поставлен памятник на холме Трептов-парка в Берлине. Одной рукой воин прижимает к груди спасенного ребенка, в другой держит рукоятку обнаженного меча.

Таков был Ваш отец, Юрий Петрович Гасилов.

Скажу по совести: получи я на это Ваше разрешение, я обнародовал бы подлинные имя и фамилию Вашего отца, одного из самых благородных и удивительных людей, каких я знал.

Моя повесть — это не раскрытие тайны усыновления из простого любопытства или желания растревожить сердца читателей. Это и ответ на Вашу просьбу, стремление раскрыть Вам волнующие подробности, о которых Вы, вне сомнения, не знали, и попытка поведать многим людям о великой человечности одного из скромных советских воинов, принесших великую победу своей стране. Мне хотелось рассказать и об отце Вашем, Юрии Петровиче Гасилове, и обо всех тех родных душах, которые щедро дарили Вам свое тепло, чтобы и для Вас война завершилась победой…