Николай Куликов - Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес! Страница 17

Когда в половине четвертого утра завыли сирены, забухали зенитки и вокруг начали рваться бомбы, Иван понял: «Вот он, мой шанс!..» Предварительно повернув защелку внутреннего замка, Валет встал на свою койку, достал из бокового кармана кителя миниатюрную отвертку и быстро открутил винты по углам вентиляционной решетки в стене-переборке у потолка каюты. Из воздуховода он извлек небольшой газетный сверток, сунул его во внутренний карман и установил решетку на место. Затем Дубовцев вышел в коридор, поднялся палубой выше и оказался перед знакомой дверью. Мимо Ивана то и дело пробегали матросы, гремела корабельная сигнализация, по трансляции передавали различные команды пожарным и аварийным расчетам — в этой суматохе на него никто не обратил ни малейшего внимания. В довершение замигали и погасли лампочки внутреннего освещения — сначала основного, а потом и аварийного…

Дубовцев считал себя неверующим, но материнского напутствия не забывал — начиная всякое особо опасное и рисковое дело, про себя повторял: «Господи, благослови!..» Вот и сейчас, мысленно благословясь, он решительно постучал в каюту.

— Кто? — сразу же раздался голос Вернера.

— Унтер-офицер Граве! Я недавно заходил — привел Фрица.

Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Немец осветил Валета карманным фонариком:

— Что вам нужно?

— Я слышал, скоро объявят экстренную эвакуацию — на плавбазе серьезные повреждения! Вот и подумал: надо помочь вывести Фрица.

— Входите!

Вернер пропустил Ивана в каюту и прикрыл дверь. Теперь он был в кителе и брюках, а что касается Каммерхофера — тот в бесчувственном состоянии, раскинув руки, валялся на спине на одной из коек. Рот пьяного был широко открыт, и сквозь шум бомбежки и вой сирен доносился его мощный храп.

Вернер, сорокалетний здоровяк, ростом не уступал Дубовцеву, а в плечах, пожалуй, был даже шире — поэтому Валет приготовился вложить в удар всю свою силу. Когда немец повернулся боком, Иван с разворотом корпуса, на выдохе, резко и мощно ударил его локтем в солнечное сплетение — болевую точку в нижней части груди. Как и следовало ожидать, ракетчик согнулся пополам, и в ту же секунду Валет сверху вниз рубанул его ребром ладони по шее. В этот раз бил вполсилы — так, чтобы только «отключить» противника, не повредив шейные позвонки. Вернер рухнул на пол, а Дубовцев быстро закрыл ключом дверь каюты изнутри. Выпавший из рук немца фонарик, продолжавший гореть, положил на стол.

Иван подхватил обмякшее тело под мышки и затащил на свободную койку. Там он стянул с немца китель. Затем достал из кармана газетный сверток — тот самый, из-под вентиляционной решетки — и развернул его на столе. В нем оказалась небольшая металлическая коробочка наподобие тех, в каких обычно хранят медицинские принадлежности, и еще черный кожаный футляр квадратной формы на застежках. Открыв плотную крышку, он достал из коробки небольшой шприц, заполненный какой-то желтоватой жидкостью. Убрав с конца иглы резиновый колпачок, Валет со шприцем подошел к Вернеру — тот все еще не пришел в сознание. Приподняв его левую руку, Валет сделал инъекцию в подмышечную область — так, чтобы не было видно следов укола. Немец слабо застонал, тело его как-то неестественно выгнулось, потом по нему словно пробежала судорога — ракетчик дернулся и затих.

Дубовцев быстро убрал шприц назад в коробку, потом вернулся к неподвижному телу и снова натянул на него китель — ботинки же, наоборот, расшнуровал и снял. Поправив подушку под головой, еще раз оглядел немца и остался удовлетворен — ничего подозрительного. Прилег человек отдохнуть и… умер. Ничего не поделаешь — сердечный приступ… А то, что остановку сердца сопровождала «сыворотка Петрова» — секретный препарат, разработанный в спецлабораториях НКВД еще до войны, — так этого не сумеет определить ни одна судмедэкспертиза…

Валет глянул на наручные часы — «операция» с Вернером заняла не больше трех-четырех минут. Теперь начиналось самое главное — то, ради чего он и пошел на этот рискованный шаг. Ощупав теперь уже мертвого немца, он достал из внутреннего кармана его кителя связку ключей. В это время в коридоре послышался какой-то шум, Валет замер… Да нет, все нормально — это мимо каюты пробежали несколько человек… Какая-нибудь аварийная партия. Иван достал из кармана брюк носовой платок, вытер со лба выступивший пот, протер ладони. Несколько раз глубоко вдохнул, потом выдохнул — стараясь успокоить сердцебиение — и подошел к висевшему на переборке в углу каюты средних размеров стальному сейфу. Оглянулся — Каммерхофер по-прежнему громко храпел, лежа на спине и широко разбросав руки. За него можно было не беспокоиться: порция сильнодействующего снотворного порошка вкупе с изрядной порцией шнапса гарантированно отключили ракетчика на несколько часов. Череда взрывов прогремела совсем рядом, и плавбазу начало раскачивать на волнах. Иван вдруг вспомнил предостережение связного по поводу «своих» бомб, и ему стало не по себе. Впрочем, отвлекаться на подобные «мелочи» не позволяла обстановка: сейчас главной задачей был сейф.

Позавчера, когда он мимоходом заглянул сюда к «приятелю Фрицу», тот как раз его закрывал, и Валет успел заметить: повернув ключ в замке, инженер просунул руку под стол. Теперь Иван повторил то же движение. «Есть!» Под столешницей он нащупал скрытый выключатель секретной сигнализации. Щелкнув тумблером, он повернулся к сейфу — теперь можно открывать. Кстати, временное отсутствие электропитания ничего не значило: охранная система могла функционировать и от автономных аккумуляторов. Подобрать ключ из связки и открыть дверцу теперь было «делом техники» — в следующую минуту Дубовцев выложил на стол толстую папку с надписью «Geheime!» [8] — те самые чертежи и описания управляемой «ФАУ-1». У Ивана, когда взял папку, даже пальцы задрожали: «Страшно подумать, какая сила скрыта в этих бумагах! Теперь фотографировать!..»

Он достал из кожаного футляра миниатюрный фотоаппарат размером в две спичечные коробки, приладил на полке над столом фонарик Вернера (такой же был и у него в кармане) и начал съемку. Фотоаппарат, снотворное и шприц с сывороткой он получил от связного; вручая их, Федор сказал: «Это тебе от полковника Громова. На «всякий пожарный» — как он выразился». Как оказалось, интуиция не подвела опытного профессионала…

— Откройте! — неожиданно раздался громкий голос за дверью, и в каюту постучали.

Валет прикрыл документы газетой и выключил фонарик. Потом замер, даже дыхание затаил — вдруг пройдут дальше. Стук повторился, и он понял — надо открывать. Нащупал в брючном кармане снятый с предохранителя пистолет, другой рукой повернул ключ в замке и приоткрыл дверь.

— Извините, господин унтер-офицер, обход помещений! — доложил матрос с фонариком в руках. — У вас все в порядке?

— Абсолютно! — подмигнул матросику Дубовцев и снова закрылся.

Прислонившись спиной к двери, вытер пот со лба и перевел дыхание…

Минут через сорок он вышел на верхнюю палубу и закурил сигарету. Советские самолеты уже улетели, но суматоха, вызванная авианалетом, была в самом разгаре: по территории морской базы проносились кареты «Скорой помощи», выли пожарные сирены. В стороне доков бушевал сильный пожар, и Валет с беспокойством подумал: «Удалось ли нашим накрыть «U-941S»?» От своих соседей по каюте он слышал о перешвартовке лодки, а значит, та могла, пусть и случайно, вовремя уйти из-под удара.

Дубовцев поднял голову — в темном небе выглядывала из-за набежавших облаков далекая луна. Он осмотрелся по сторонам: рядом никого не было. Иван достал из кармана плотно перетянутый бечевкой газетный сверток и бросил его за борт — под тяжестью металлической коробки из-под шприца и фотоаппарата тот моментально ушел под воду. Маленькая кассета с фотопленкой надежно покоилась за подкладкой шинели…

В десятом часу вечера Валет, как и накануне, снова сидел за стойкой в баре флотилии рядом с удрученным и уже изрядно выпившим Каммерхофером. Тот притащил его сюда сразу, как только вернулся на «Данциг» после рабочего дня на подводной лодке, — произошло это около часу назад. Теперь толстяк, поминутно утирая носовым платком потное красное лицо и обширную плешь на голове, в очередной раз повторял:

— Представляешь, Курт, утром начал его будить, трясу за плечо…

В этом месте сентиментальный Каммерхофер, навалившись на стойку, каждый раз начинал плакать.

— С Вернером мы вместе работали еще с сорокового… Здоровый был мужик, крупный, крепкий — а тут говорят, сердце не выдержало… — немного успокоившись, продолжал инженер.

— Вот у таких «крупных» сердце обычно и отказывает! — бросил реплику кто-то из слушателей.

По случаю новогоднего вечера небольшое помещение бара, обычно полупустое, сейчас было переполнено.