Николай Отрада - Строки, добытые в боях Страница 17

Мы все выбежали во двор проверить: правда ли? Тишина. Мороз. Снег лежит. Мы стоим, слушаем. Рядом со мной доктор Пежарская. Она мне напоминает покойную мать, и даже не чертами лица, а всем обликом. Мы слушали с ней, потом взглянули друг на друга. Да, дорожные гудки.

Значит, правда, что начала работать ледовая дорога через Ладогу, о которой нам говорили. А потом поезда повезут продукты от Ладоги до города. Это жизнь наша. Это наше спасение, может быть…

(Из ленинградского дневника В. Инбер)

Снег

Метель кружится, засыпаяГлубокий след на берегу.В овраге девочка босаяЛежит на розовом снегу.

Поет густой, протяжный ветерНад пеплом пройденных путей.Скажи, зачем мне снятся дети?У нас с тобою нет детей.

Но, на привале отдыхая,Я спать спокойно не могу:Мне снится девочка босаяНа окровавленном снегу.

Февраль, 1944

«У Кинешмы и Решмы…»

С. Кара

У Кинешмы и РешмыОсобая краса.Ложится на орешникТяжелая роса.И песня долго-долгоТревожит тот покой,Плывет над самой Волгой,Над медленной кодой.Она почти сквозная,И я, ее любя,За тыщу верст узнаюИ вспомню про тебя.А здесь, у переправы,У смертной полосы,Обугленные травыЧернеют от росы.Пусть битвы будут долги.По пеплу черных травПриду на берег ВолгиСквозь сорок переправ.

1943

Победитель

Без малого четыре годаГремела грозная война.И снова русская природаЖивого трепета полна.

Там, где мы брали кровью, с бою,Противотанковые рвы,Цветы, обрызганы росою,Встают, качаясь, из травы.

Где ночь от ярких молний слепла,Кипела в заводях вода, —Из камня, щебня и из пеплаВстают родные города.

И вот дорогою обратной,Непокоряемый вовек,Идет, свершивши подвиг ратный,Великий русский человек.

Он сделал все. Он тих и скромен.Он мир от черной смерти спас,И мир, прекрасен и огромен,Его приветствует сейчас.

А сзади темные могилыВрагов на дальнем берегу —О нашей доблести и силеНапоминание врагу.

Май, 1946

«В моей душе живут два крика…»

В. И. Пророкову

В моей душе живут два крикаИ душу мне на части рвут,Я встретил день войны великойНа полуострове Гангут.

Я жил в редакции под башней.И слушать каждый день привыкНепрекращающийся, страшный,Войны грохочущий язык.

Но под безумие тротила,Сшибающего наповал,Ко мне поэзия сходилаВ покрытый плесенью подвал.

Я убегал за ней по следу,Ее душой горяч и смел.Ее глазами зрел ПобедуИ пел об этом, как умел.

Она вселяла веру в душуИ выводила из огня.Война, каменья оглоушив,Не оглоушила меня.

И я запомнил, как дрожалаЗемля тревогою иной.В подвале женщина рожалаИ надрывалась за стеной.

Сквозь свист бризантного снарядаЯ уловил в какой-то мигВ огне, в войне, с войною рядомКрик человека — первый крик.

Он был сильнее всех орудий,Как будто камни и вода,Как будто все земные людиЕго услышали тогда.

Он рос, как в чистом ноле колос.Он был, как белый свет, велик,Тот беззащитный, слабый голос,Тот вечной жизни первый крик.

Года идут, и ветер дуетПо-новому из-за морей.А он живет, а он ликуетВ душе моей, в судьбе моей.

Его я слышу в новом гудеИ сам кричу в туман и снег:— Внимание, земные люди!Сейчас родился Человек!

1960

«…Это было ночью…» (Л. Пантелеев)

…Это было ночью, в убежище. После бесконечно долгой, томительной и одуряющей тишины, оживляемой лишь тяжкими старческими вздохами, кашлем и зловещим постукиванием метронома, — вдруг весело и победительно запели фанфары, объявляя конец воздушной тревоги. И маленькая девочка, задремавшая на коленях у матери, откликнулась на эту благую весть и вымолвила слово, означавшее для нее и выход из этого мрачного, холодного подземелья, и возвращение в теплую постельку, и сладкий безмятежный сон…

— Отбой! — сказала Ирочка Т.

В этот день ей исполнилось полтора года. И слово, которое она сейчас сказала, — первое слово, произнесенное ею в ее маленькой, но уже такой неудобной жизни…

(Из ленинградских заметок Л. Пантелеева)

Самсон

Я в Петергофе не был никогда.И вот сейчас брожу среди развалин,Где красный щебень по земле развален,Где на столбах обвисли провода;Где голые, безрукие деревьяСтоят, как привиденья из поверья;Где старый храм с глазницами пустыми,Где пахнет мертвым запахом пустыни,Где дикая ночная тишинаНазойлива и смысла лишена.Мне кажется, когда глаза закрою:Песчаный берег, залитый волною,Граненые хрустальные стаканы,Прозрачное холодное вино,До синих звезд летящие фонтаны…В мечтах и снах нам многое дано.Когда жива мечта, я не поверюВ ничем не поправимую потерю.Пусть в явь земную переходит сок!Я вижу ясно, как на поле сечиИдет, крутые разгибая плечи,Неистовый, разгневанный Самсон.

1944

Стихи о необходимости

На тихих клумбах Трептов-паркаМогил в торжественном покоеДавно горят светло и яркоПионы, астры и левкои.

И за судьбу земли спокоен,Ее простор обозревая,Стоит под солнцем русский воин,Ребенка к сердцу прижимая.

Он родом из Орла иль Вятки,А вся земля его тревожит.Его в России ждут солдатки,А он с поста сойти не может.

1957

«Фанерные звезды истлели…»

Фанерные звезды истлели.Им вновь загореться нельзя.Покоятся в вечной постелиМои боевые друзья.

И низкие, близкие тучиВечернюю теплят зарю.И песней своею горючейЯ с прошлым своим говорю.

На всех перекрестках планеты,Как рыцари, в землю леглиЛюбви и Свободы поэты.Но к звездам идут корабли.

Едина дорога Победы,Как врезанный след борозды,К созвездию призрачной ЛедыОт пепла фанерной звезды.

1962

Георгий Суворов

Георгий Кузьмич Суворов родился в 1919 году в Хакасии. Он рано лишился родителей. Окончив школу, Суворов учился в педагогическом техникуме. В начале войны служил в Панфиловской дивизии. В боях под Ельней был ранен. После госпиталя, весной 1942 года, Суворов попал на Ленинградский фронт. В одной из гвардейских частей, оборонявших город, он командовал взводом противотанковых ружей. Его стихи начали печататься в армейской печати. Познакомившийся с ним в эти дни Николай Тихонов вспоминает: «Он писал стихи в блиндажах, в окопах, перед атакой, на отдыхе под соснами, расщепленными осколками бомб и снарядов. У него не было времени отделывать стихи, не было времени думать об отвлеченных темах. Он писал свои строки, как дневник о непрерывной борьбе с врагом, писал с предельным волнением патриота, настоящего сына замечательной Родины, с упорством молодого большевика, с пером подлинного энтузиаста». Суворов участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда.

Георгий Суворов погиб 13 февраля 1944 года во время наступления при переправе через Нарву. Первый сборник его стихов «Слово солдата» вышел в 1944 году, уже после гибели поэта.

«Еще на зорях черный дым клубится…»