Марина Чечнева - «Ласточки» над фронтом Страница 18

Мы летели на боевое задание, летели навстречу смертельной опасности. Но так велика сила красоты, что на какое-то время мы забыли о мощной зенитной артиллерии, о прожекторах, о скорой встрече с ненавистным врагом.

— Марина! Ты видела когда-нибудь такое небо? Красота-то какая, дух захватывает…

Наши мечты прервал разорвавшийся вблизи снаряд… Самолет тряхнуло.

— Цель близко. Выходим на боевой курс, — сказала по переговорному аппарату Таня.

Даю ручку управления от себя, приглушаю мотор, и мы вываливаемся из облаков прямо над станцией. Ай да Таня, вывела точнехонько на цель! Внизу неясно просматриваются длинные темные линии — это железнодорожные эшелоны.

— Таня! Давай САБ!

Все вокруг заливается неживым призрачным светом…

— Марина! — слышу обрадованный голос штурмана, — на путях полно составов. Теплушки с солдатами, на открытых платформах машины, орудия, танки. Наверно и боеприпасы… Фашистов полно, суетятся, спешат, сволочи, разгрузить эшелоны… Ну держитесь!

Татьяна сбросила бомбы в самую гущу железнодорожных путей. Куда они угодят? Хорошо бы попали туда, где под брезентовыми полотнищами топорщатся ящики со снарядами и патронами! Если так, то и техника взлетит на воздух, и рельсы разметает, и…

Все эти мысли проносятся в голове мгновенно. Мне так хочется увидеть, куда же упадут бомбы. Я склоняюсь над краем борта и тут же зажмуриваю глаза: лучи прожекторов схватили нас. Ощущение такое, словно по глазам ударили лезвием. Одновременно с этим внизу раздается сильный грохот, за первым взрывом еще и еще. Физически ощущаем, как вздрагивает самолет.

Внизу к глухим разрывам снарядов добавляются звуки взрывов боеприпасов.

— Молодец, Татьяна! В самое яблочко угодила… А штурман, ни на мгновение не растерявшись, командует:

— Вправо! Влево! Еще влево!

Прожекторы крепко ухватили наш самолет. Вырваться из их лап удается не сразу. Маневрировать на этот раз трудно — до земли всего пятьсот метров. Разрывы все ближе. Сильно пахнет гарью — на земле пожар.

Сколько раз бывало с нами такое? Сотни! Продолжалось же испытание всего несколько минут. Но какого напряжения требовали эти минуты. Мозг работает молниеносно, зрение напряжено до предела. В лучах прожекторов, в грохоте взрывов, доносящихся с земли, в зенитном обстреле летчица послушно и точно держит курс, выполняя команды штурмана. Каково же в эти секунды штурману она должна успевать следить за землей и за воздухом, стремительно принимать решения, учитывая все вводные, мгновенно выдавать команду летчице, стараясь вывести машину из-под вражеского огня, из ослепительных лучей прожекторов…

Татьяна продолжала подавать команды, я послушно выполняла их, стараясь выжать из мотора все возможное.

Кажется, чуть не вслух обращаешься к мотору, словно к живому, словно к надежному другу: «Ну, дружище, не подкачай! Выручай, как ты выручал не однажды. Мы знаем, тебе тяжело, очень тяжело. Твои мускулы, хоть они и стальные, тоже поизносились, ослабли. И шум твой напоминает шум больного, усталого сердца… Но ты поднажми, дружище…»

Зенитный огонь наконец становится слабее. Да и пора — мы уже ушли далеко в море. Только лучи прожекторов все еще тянутся за нами, остервенело мечутся по небу. Не верится фашистам, что можно вырваться из такого ада. Ждут, наверно, что самолет с минуты на минуту упадет в море. Не выйдет по-вашему, гады!

Долетели благополучно. Вот и родной аэродром. Как хорошо виден он при лунном свете. Приземляюсь, заруливаю на линию предварительного старта.

— Ну и покромсали вас сегодня, — такими словами встретила нас Маша Щелканова, старший техник эскадрильи.

— А что? — встревоженно глянула на нее Сумарокова.

— Сами посмотрите! Не плоскости — чистое решето. Да не пугайтесь, подлечим-подштопаем вашу краса-вицу…

Невозможно рассказать обо всех сложных и страшных полетах, даже просто обо всех самых памятных, которые выполнила штурман Татьяна Николаевна Сумарокова. Ведь на ее боевом счету их почти восемьсот! Я просто вспомнила несколько из них, в которых мы с Таней вдвоем поднимались в черное небо войны. Она была надежным штурманом — знающим, смелым и выдержанным. И таким же надежным другом была она всегда для своих товарищей, сохраняя верность боевой дружбе во все времена.

Несколько лет назад Татьяна Николаевна написала небольшую книгу «Пролети надо мной после боя». В ней — о большой и чистой любви нашей однополчанки, штурмана эскадрильи Героя Советского Союза Кати Рябовой и ее мужа — летчика Григория Сивкова дважды Героя Советского Союза. Но не только о них двоих эта книга. Она о юности, об испытаниях, выпавших на: долю нашего поколения, о том, что верность нашей дружбе мы сохранили на все времена.

«Дело наше ответственное»

Это было в канун Нового, 1944, года. Татьяна Алексеева, старший техник одной из эскадрилий нашего полка, встречала его в госпитале, куда попала по болезни. В госпитале, на свободе, многое передумала, припомнила. На душе было горько. На родной николаевской земле бесчинствуют фашисты. Что с братьями и сестрами — неизвестно. Живы ли? Куда забросила их война? И что в родном полку? Совсем одиноко без милых девчонок — боевых подруг, с кем сроднились душой за два долгих военных года. Печальные раздумья прервала медицинская сестра, заглянувшая в палату:

— Товарищ Алексеева, к вам пришли.

— Кто?

— Из женского авиаполка.

Таня торопливо поднялась с постели и быстро вышла в коридор. В конце его, у окна, стояла Дина Никулина, командир эскадрильи, в которой служила Алексеева. Милая, неугомонная Дина, верный друг, отличный летчик.

— Бог мой, Дина, командир ты мой дорогой! Вот неожиданная радость! Как это ты догадалась навестить меня в такой день? Сижу, печалюсь, Новый год, а я совсем одна! — обрадовалась Алексеева.

— Подожди, Татьяна, главная радость — вот она! — и Дина из-за спины, выдернула и протянула Тане унты и комбинезон. — Одевайся, я за тобой! С начальником госпиталя уже договорилась. Он отпускает тебя на новогодний вечер в полк. Полетели, все наши ждут тебя…

— Ох, девочки вы мои дорогие! — только и сказала Таня.

В самолете, по пути в полк, Таня, улыбаясь, думала: «Не забыла меня командир полка Евдокия Бершанская, давняя подруга. Какая же она молодчина!» Под стать настроению и воспоминания пришли другие светлые, радостные. О том, как вступала в 1928 году в комсомол. Комсомольская жизнь захватила, увлекла активную, деятельную натуру. К поручениям Таня относилась с жаром, все свое свободное время отдавала общественной работе. В 1930 году цеховая комсомольская организация послала ее учиться в город Купянск на курсы пионерских работников при ЦК ЛКСМ Украины, а после окончания этих курсов Алексеева стала работать в райкоме комсомола Жмеринки. Работа ей нравилась. Казалось, путь выбран удачно и окончательно.

Но в 1931 году судьба комсомолки Тани Алексеевой круто повернулась. В райком комсомола пришла разнарядка — надо послать одного человека для учебы в Батайскую летную школу Гражданского воздушного флота. Выбор пал на Таню Алексееву. С радостью и гордостью приняла она это доверие.

Приемная комиссия зачислила Алексееву на техническое отделение Батайской школы ГВФ. Здесь она встретила и Евдокию Бершанскую, которая училась на летном отделении. И вот на долгие годы подружились.

Получив специальность авиационного техника, Таня Алексеева стала готовить кадры для Гражданского воздушного флота. Спокойная, всегда выдержанная, она, казалось, была рождена для этой работы. Когда в 1935 году в Батайской школе была создана эскадрилья, Таня работала в ней техником звена, сменным инженером отряда. В эти годы она близко узнала Лелю Санфирову, Дину Никулину, Мери Авидзбу, Веру Тихомирову, Римму Прудникову тех, кто учился в Батайске, с кем теперь пришлось служить в женском авиационном полку ночных бомбардировщиков, кого она с такой радостью увидит в этот новогодний вечер.

Веселые праздничные встречи Нового года были полковой традицией. Мы праздновали этот день, даже если и под Новый год велась боевая работа. Обязательно собирались вместе, поздравляли друг друга, выпускали специальный номер стенгазеты с новогодними пожеланиями — шутливыми и серьезными. Вслух читали веселые приветствия от имени друзей, от Деда Мороза.

Прилетевшую из госпиталя Алексееву окружили девушки — нарядные, насколько это возможно в наших условиях, разрумянившиеся, с блестящими от возбуждения глазами.

— Таня, Татьяна! Привет болященьким! На побывку! — слышались веселые восклицания. — С Новым годом, Танечка! — объятия, поцелуи.

— Девчонки, какие же вы все пригожие, ладные. Не глаза, а звезды сверкают. Каждую хоть сейчас замуж выдавать, — влюбленно глядя на подруг, говорила Таня.