Борис Бурлак - Ветры славы Страница 19

Все они: майоры Мехтиев, Манафов, Малинин, подполковник Невский, комбаты — командиры батальонов и батарей, рядовые бойцы — с нетерпением ждали, как сейчас поведет себя противник, тем более ведь близок, близок конец всей битвы — это чувствовалось.

Мехтиев с досадой отметил движение огромного автомобильного обоза. Головные машины заворачивали на крюковскую высоту, где всего лишь горстка смельчаков, которых он ничем не мог поддержать, кроме сводного штабного взвода.

Неужели за тем обозом потянутся и эти немцы, что с вечера залегли тут, на удобном для атаки косогоре? Что тогда? Смотреть, как они уходят, или завязать явно невыгодный рукопашный бой в чистом поле?..

Противник наконец-то открыл огонь из пушек и минометов: сначала артподготовка была жидковатой, словно немцы разучились стрелять за эту неделю поспешного отступления, но вскоре они усилили огонь по всему переднему краю полка.

Рабочий день начался.

У Мехтиева отлегло от сердца: обстановка снова предельно ясна — надо стоять насмерть, чтобы задержать противника до подхода танков, иначе все потери, понесенные вчера, окажутся напрасными, а это самая тяжкая вина для оставшихся в живых.

Через десять минут двинулись в атаку немецкие автоматчики. Сперва они побежали, перепрыгивая через трупы и старые воронки; однако потом, встреченные огнем винтовок, автоматов и пулеметов, сбавили пыл и начали продвигаться в нейтральной зоне короткими перебежками от одной воронки до другой. Когда немцы были совсем рядом и положение мехтиевского полка стало критическим, минометчики Невского накрыли их белым смертным пологом сплошных разрывов.

Бахыш с благодарностью глянул в сторону Николая Леонтьевича, который вовремя выручил пехоту, избавив ее от крайне нежелательной контратаки.

Свежие воронки заменили немцам брошенные позади ночные окопчики, в этих воронках они старались как-нибудь укрыться до следующей волны, которая с минуты на минуту нахлынет с северного увала, где опять накапливалась пехота. И вскоре вторая тучная цепь начала скатываться по косогору.

В таком своеобразном поединке — пехота на пехоту — каждая из сторон имела свои преимущества: солдаты Мехтиева, защищенные брустверами довольно глубоких окопов, могли уверенно вести прицельный огонь, разложив на крайний случай гранаты в земляных нишах; зато у немцев было многократное превосходство в живой силе, и они, пожалуй, убедились в этом еще накануне; но вчера спасли положение массированные залпы дивизионов Невского, а нынче обескровленным батальонам придется совсем худо, когда противник поймет и то, что русская артиллерия осталась без мин и снарядов.

Новая волна атакующих не могла поравняться с первой: немецкие автоматчики залегли за плечами тех, кто или уже отвоевался, или, вырвавшись вперед, не знал теперь, куда и как выбираться из-под прицельного огня русских — вперед или назад?

Мехтиев старался унять нахлынувшее волнение.

Немцы торопились. Как только захлебнулась и вторая атака, они тотчас предприняли третью, поддержав ее беглым артналетом.

Чаши весов заколебались: на правом фланге примерно взвод автоматчиков вырвался чуть было не вплотную к стрелковым ячейкам первого батальона, но солдаты ближнего пулеметного гнезда, у которых кончались патроны, не растерялись и дружно забросали немцев гранатами. Крайне опасный был момент: гранатный бой — всегда крайность. Вслед за этим другая группа немецких автоматчиков налетела на «штрафников», которые встретили их длинными, без перебивов, пулеметными очередями. Немцы кинулись наземь, ошарашенные не только ураганным огнем, но и тем, наверное, что по ним стреляли немецкие пулеметы, за которыми лежали солдаты в немецкой форме.

В течение всего утра Мехтиев не раз коротко взглядывал в их сторону. Что ж, они, пожалуй, всерьез решили искупить свою вину. Кто останется в живых, тем сполна зачтется этот жестокий бой, если их вина, конечно, не больше самой смерти.

А на западе автомобильный обоз продолжал огибать высоту почти беспрепятственно, если не считать редкой ружейной перестрелки. Почему же остальные колонны и сегодня не повернули к подножью высоты, где образовалась брешь? Наверное, потому, что каждая из колонн стремится поскорее выйти из окружения, а дорога, хотя это и большак, не может вместить всех: и сотни грузовиков, и пехоту, и пароконные повозки, и различные спецчасти, так перемешанные за время отступления, что никакие регулировщики не способны навести порядок. Тут инерция движения напрямую слишком велика — и все, что попадает в эту стремнину, оказывается не в силах отбиться от общего потока в какую-нибудь заводь.

Противник устроил передышку. Было похоже, что он накапливает силы, готовясь к решительному броску. Мехтиевские разведчики не спускали глаз с переднего края противника: там устанавливались тяжелые минометы, окапывались новые группы солдат, подтянутые к передовой. Однако самого Мехтиева настораживало не столько то, что происходило за полкилометра от КП, сколько эти недобитые гренадеры, что лежали теперь на расстоянии двух-трех коротких перебежек до его командного пункта. Он чувствовал, казалось, физически, токи какого высокого напряжения пропускает через себя каждый его боец и весь полк. Высок был сейчас вольтаж готовых ко всему батальонов.

Но где танки?

Где другие полки дивизии?

В бинокль Мехтиев четко различал лица, диковатые, задубелые лица ближних немцев, которые тоже смотрели будто прямо на него, хотя и не могли, кажется, видеть его, стоящего в укрытии. «Не сдаются, — думал Бахыш. — Вчера сдавались десятками, а сегодня лишь отдельные перебежчики. На что-то надеются. Впрочем, разгадка несложная: вчера их опрокидывали залпы восьмидесяти орудийных и минометных стволов, а сегодня появилась надежда прорваться, раз артиллерия наша помалкивает».

Четвертая атака противника началась без шума: двойная цепь пехоты, колыхнувшись во всю длину, мерно пошла вперед без артиллерийского сопровождения. Значит, немецкие офицеры поняли, что можно действовать безнаказанно, если у русских кончились снаряды. Но подполковник Невский оставил еще немного мин. Он берег их, выдерживая свой характер и не поддаваясь нетерпению Мехтиева. Когда атакующие издали приблизились к тем, что затаились в воронках, Бахыш с надеждой посмотрел на Невского, который молча отрицательно повел плечами. Он хотел сказать, что пока еще рановато — пусть все они соединятся, тем более, немецкая артиллерия побаивалась накрыть заодно и собственную пехоту. Бахыш не понял его и как-то напрягся, подумав о рукопашной схватке. И автоматчики под началом Зарудько, лежавшие неподалеку от КП, были готовы к худшему.

Но когда идущие во весь рост немцы поравнялись с теми, кто нехотя выползал из спасительных воронок, перед ними встал частокол минных разрывов.

Когда же дым рассеялся, а пыль осела на изуродованную землю, никого из только что шедших в полный рост автоматчиков уже не было: кто был убит наповал, кто ранен, а кто как упал ничком от страха, так и лежал, не шевелясь, не веря в спасение. Теперь лежало перед самой передовой, может, вдвое, втрое больше немцев; и если в живых осталась лишь половина из них, то все равно они могут без особого труда смять и опрокинуть оборону всего полка.

Мехтиев снова потерял счет времени. Оно уплотнялось по мере того, как занимался, полыхал августовский погожий день и ярость противника с каждой минутой нарастала.

— Та-анки!.. — восторженно закричал кто-то из разведчиков.

Мехтиев круто обернулся. На высотках юго-восточнее Сарата-Галбены он увидел в бинокль несколько машин. Как раз в это время появилась радиосвязь с дивизией.

— Чьи танки? — запросил он штаб.

— Откуда идут?

— Почти с юга, чуть восточнее.

— С юга не может быть своих, — ответил говоривший с ним начальник штаба дивизии. — Свои будут со стороны Котовского. Это, видно, немцы. Встречайте…

Легко сказать — встречайте! А чем? Где боеприпасы? Где, наконец, давно обещанная помощь? Да что же за равнодушие такое в дивизионном штабе?!

— Сколько у нас бронебойных, Николай Леонтьевич? — сдержанно спросил он Невского.

— С полсотни наберется.

— Если немцы, — стреляй только в упор, наверняка.

— Постараемся.

Тем временем число танков на горизонте удвоилось. Они двигались в шахматном порядке, вольно растянувшись по горизонту и не спеша. Мехтиев насчитал около тридцати и тотчас послал навстречу им разведку: выяснить — чьи.

Оттуда открыли огонь: снаряды падали и в расположении полка, и в расположении немцев, часть которых было оживилась в нейтральной зоне. Впрочем, Мехтиева сейчас не так тревожила опасная близость немецких автоматчиков, как надвигающаяся с юга лавина. Танки приближались, изредка постреливая. Вот за ними потянулись через виноградники цепочки десантников: те нагибались на ходу, чтобы сорвать, конечно, спелые гроздья. Еще лакомятся, дьяволы!..