Александр Альберт - Десять дней. Хроника начала войны Страница 2

Гальдер разделся и лег в заботливо согрет ую женой постель.

Фюрер германского народа, победитель Европы, Адольф Гитлер долго не мог уснуть. Последний доклад Гальдера ещё раз убедил его в правоте начала великой миссии – захвате жизненного пространства на Востоке для его богом избранного арийского народа.

Он переиграл этого азиата. Гитлер до самого последнего момента боялся, что Сталин разгадает его замысел, что его разведка, что-то да установит.

Но, слава Богу, пронесло!

До самого последнего дня шли поезда из России с так необходимыми Германии товарами. Полтора миллиона тонн зерна, тысячи тонн хлопка, один миллион тонн нефти, 2700 кг платины, широкий набор стратегических руд, таких как марганец и хром, без которых невозможно создать качественное оружие. Эти товары очень пригодились для разгрома армий Франции и карликов типа Бельгии. Россия поставляла товары даже тогда, когда долг Германии превысил 240 миллионов марок! Сталина, пожалуй, надо бы наградить германским орденом! Кстати, последний поезд с грузом пшеницы и угля пересек мост в Брест-Литовске сегодня в 6 часов вечера.

Адольф злорадно ухмыльнулся, подумав, что Сталин, ослепленный и запуганный мощью рейха, чуть ли не на коленях вымаливает отсрочку нападения.

А ведь все было предрешено значительно раньше – в 1924 -26 —м году, когда в «Майн Кампф» он написал: «Нельзя ни в коем случае забывать, что нынешние правители России – с головы до ног запятнанные кровью преступники, что в данном случае – подонки общества; пользуясь благоприятными для них обстоятельствами, в трагический для страны момент, разрушили великое государство, втоптали в грязь и уничтожили миллионы образованных людей из-за одной единственной страсти к кровопролитию, и что вот уже почти десять лет они правят, как дикие тираны, которых прежде не видывал свет…

Международное еврейство, которое на сегодняшний день безраздельно властвует в России, не смотрит на Германию, как на союзника, но как на государство, призванное разделить судьбу России».

Гитлер довольно улыбнулся – память не подвела его. Он вспомнил потуги международного еврейства в лице Розы Люксембург, Карла Либкнехта, Курта Эйснера втянуть Германию в анархию революционной бойни. А потомок иудея Карл Маркс, заваривший всю эту коммунистическую кашу? Вечный позор Германии должен быть смыт кровью его последователей – большевиков-марксистов России!

Да, Германия под его руководством сейчас представляет единый, сплоченный идеями национал-социализма, лагерь. Гигантские строительные работы, осуществлённые государственной службой труда, позволили закалить миллионы юношей и девушек, сделав их пригодными для службы в армии и рейха. За пять лет было построено 7000 километров автобанов – магистралей шириной 24 метра с двадцатисантиметровым бетонным покрытием. Спасибо «Крафт дурх Фройде» – (Сила через радость), поднявшей моральный дух в среде рабочего класса, которому стали доступны билеты в театр, многочисленные базы отдыха, два новых круизных лайнера, доступные каждому народные автомобили «Фольксваген», – все это позволило населению забыть ужасы жизни после поражения в мировой войне.

Сегодня Германия – один фюрер, один народ, одна страна, одна армия!

Командир третьей роты 113-го мотопехотного полка обер-лейтенант Файг находился в ночь на 22 июня в 200-х метрах от границы. Ожидая начала атаки на Россию, он вспомнил, как 20-го июня верхом на велосипеде в крестьянской одежде и с граблями в руках перешёл границу для корректировки на местности будущих боев.

Начальник Генерального штаба РККА генерал армии Жуков был уверен в неизбежности войны с Германией. Его, опытного военного, не могли провести никакие заявления – ни наши, ни немецкие. И сейчас, в эти дни, главным было одно – когда начнут? Как подготовиться?

Только что для военных советов Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов была подготовлена директива о возможных провокациях со стороны немцев, сейчас генерал Ватутин выехал в Генеральный штаб для передачи её в округа.

Вместе с Тимошенко они непрерывно находятся у Сталина, работникам Генерального штаба приказано не покидать рабочих мест.

Генерал танковых войск Гейнц Гудериан находился в войсках с 15-го июня, проводя непрерывные рекогносцировки по фронту расположения своих войск. Со своего временного НП он наблюдал развод караулов на плацу Брестской крепости, ему были видны все береговые укрепления вдоль реки Западный Буг – они не были заняты войсками. Да и работы по укреплению были далеки от завершения. Русские явно не ждали нападения и в штабе высказывались мнения, что для сохранения момента внезапности нет нужды проводить артиллерийскую подготовку.

Развёрнутые на восточном фронте вооружённые силы Германии и её союзников насчитывали 4 306 тысяч человек. в их распоряжении находились 42600 орудий и миномётов, 4170 танков и штурмовых орудий, 4846 самолётов.

Им противостояли убаюканные сталинской пропагандой о своей несокрушимости 3 088 тысяч человек, оснащённых 57 041 орудием и миномётами, 13 920-ю танками и 8 974-мя самолётами. Их подпирали прибывшие с востока 201700 человек с 2 746-ю орудиями и миномётами и 1763-мя танками.

День первый. 22 июня 1941 года

Михалыч проснулся от осторожного подергивания его плеча:

– Товарищ сержант! Товарищ сержант! – почему то тихо, почти шепотом, будил его Максим Шевелёв, первогодок из подмосковной деревни Мамыри. Увидев, что сержант встает, он, опять же шёпотом, быстро:

– Там командир стоит, старший лейтенант…

– Где там? – ничего не понимая, спросил Михалыч.

– Там, на верху, от немцев пришел.

– От немцев? Наш командир?

– Да! Он вас требует. Сначала на той стороне шум был, даже стреляли, а потом он пришел….

Михалыч, ничего не понимая, надел ремень с кобурой. Зажёг спичку – пять минут второго.

Наверху было темно, на востоке небо только-только начало алеть.

– Кто здесь? – вглядываясь в силуэты трех человек, спросил Михалыч.

От стоящих отделилась фигура, подошла ближе. В слабом свете звёзд Михалыч разглядел плотного, среднего роста мужчину.

– Старший лейтенант Быстров. Мы можем где-нибудь переговорить?

– Да, идемте вниз.

В доте Михалыч зажёг керосиновый фонарь, пригласил незнакомца присесть на топчан. Полевая форма старшего лейтенанта была испачкана в грязи, колени, рукава гимнастёрки были мокрыми. За спиной горбатился вещмешок.

– Сержант, я был на той стороне. В разведке. Еле ушел. Мне нужно срочно к командованию. Дай проводника.

– Товарищ старший лейтенант! А как там, на той стороне? Война будет?

– Будет сержант, страшная война будет. Дай человека, мне надо идти, – старший лейтенант встал, – пошли!

Наверху уже явно серело, стал виден туман, белой ватой закрывший низину. Бойцы стояли кучкой, тихо перешептываясь, никто не спал.

– Шевелев! – позвал Максима Михалыч, – проводи старшего лейтенанта на заставу!

– Слушаюсь! – приложил руку к виску Максим.

Старший лейтенант протянул руку, прощаясь:

– Бывай здоров!

– Будьте здоровы, – пожал руку старлею Михалыч.

Сержант смотрел вслед уходящим, не видя их – остро переосмысливал услышанное. Война! Что ж это такое – война? Как это убивать людей? Ну и что, что они немцы? Не люди, что ль! А меня как будут убивать? Вот так подойдет, пока я три патрона выстрелю, и убьет? За что? Что я ему плохого сделал? Мы же люди, а не волки какие-нибудь, не скотина.

Война для него была эфемерной, нереальной сущностью, в которую невозможно поверить.

Ему, вчерашнему учителю, молодому, счастливому отцу и мужу, который дома не мог зарубить и курицы – как ему быть на этой войне? Он чувствовал, что не сможет стрелять в людей – ведь это противоестественно! Противоестественно тому, чему учил его дед, священник, чему он сам учил детей.

Тихо переговариваясь, подошли бойцы. Михалыч повернулся:

– Никому не спать!

– А что делать, товарищ сержант? – Прохор Баев был одним из лучших солдат и Михалыч просил ротного присвоить ему ефрейтора. Завтра, в понедельник, должны зачитать приказ.

– Охранять вверенный нам объект! – непривычно строго приказал сержант, – Ходить парами по периметру территории стройки! По кругу! Интервал – 50 метров! Если что – докладывать немедленно!

Он постоял еще, прислушиваясь к тишине, вглядываясь в молоко тумана, представляя, как из него полезут темные фигуры. Врагов?

Не мог он представить врагами тех, кого в семье считали цивилизованной нацией. Ну и что, что была война с ними? Так это же цари натравили!

Потянуло закурить, но он побоялся на виду зажечь спичку – может кто-то уже держит его на прицеле? Он спустился в траншею, опустился на корточки, чиркнул спичкой, закурил. Глубоко затянулся дымом папиросы, выпустил его изо рта в низ окопа, да еще и разогнал рукой – как в юности, когда начинал баловаться самокрутками, чтобы не увидели родители.