Отто Скорцени - Неизвестная война Страница 20

Я оскорбил бы герцога Гамильтона, написав, что он помогал британским тайным службам. Его изумление при виде Гесса было подлинным, и, как нам сообщает «Американский вестник», «в фальшивой переписке его подпись была подделана» — ее можно сравнить с предвоенной подписью, которая находилась в Берлине.

Ознакомиться с этой перепиской было бы, конечно, интересно. Будем надеяться (хотя вероятность этого небольшая), что она когда-нибудь будет опубликована.

Если бы герцог Гамильтон и другие британские важные персоны переписывались с немцами, в частности, с Гессом, то они после этого полета предстали бы перед судом и были бы осуждены за поддержание контактов с врагом. Но этого не произошло. Поэтому я верю тезису американского журнала, который сообщает в 1974 году, что факты, раскрытые в 1943, предоставлены «наблюдателем, имеющим хорошую репутацию» и доступ к исключительно надежным источникам.[69]

Дата публикации тогдашних сенсаций была не случайной. В конце апреля 1943 года Черчилль настаивал, чтобы высадка западных союзников произошла не на Сицилии, а на Балканах. Он хотел, чтобы этот регион «избежал советского господства» и чтобы Югославия, Венгрия, Чехословакия и юго-восточная Германия были бы заняты англо-американскими войсками. Рузвельт придерживался иного мнения. Любопытной подробностью является тот факт, что в 1941 году британский премьер сделал вид, что он желает подписать пакт с Советами, и привлек Гесса в Лондон, чтобы отвергнуть немецкое предложение. Немного позже, весной 1943, Сталин прислал находящемуся в Анкаре Францу фон Папену предложение о заключении мирного договора.

Следовательно, узник Шпандау действовал с добрыми намерениями. Бесспорно, он оказался жертвой махинаций противника. Добровольно прибывшего с мирным предложением Гесса Черчилль сделал военнопленным, а затем к нему отнеслись как к военному преступнику.

Гесс сказал сэру Айвону Кирпатрику: «Я прибыл с посланием мира и гуманизма. С ужасом я думаю о продолжении войны и бесполезной резне, которую она повлечет за собой».

Позицию Гитлера можно понять. Вероятно, что после многочисленных неудавшихся попыток открыться на Запад фюрер перестал в них верить. Возможно, ему стало известно нечто такое, что вызвало подозрения, и на что Гесс, имевший меньше интуиции и более доверчивый, не обратил внимания. Гитлер вынужден был его дезавуировать.

Французский историк Ален Дэко представляет в своей работе «Dossiers secrets de l’Histoire»[70] иной тезис. Он анализировал позиции Гитлера и Геринга до, во время и после полета Гесса. Он цитирует факты и свидетельства, касающиеся, в частности, метеорологической службы, а также службы информации и немецкого радиоперехвата. Он пришел к выводу, что Гесс полетел в Шотландию с согласия Гитлера, а письмо, оставленное им, должно было помочь фюреру в дезавуировании акции в случае ее провала. Он пишет:

«Когда в августе 1943 года Гитлер приказал Отто Скорцени освободить находящегося в заключении Муссолини, он намекнул на Рудольфа Гесса и сказал, что в случае неудачи операции откажется от Скорцени подобным образом».

Позволю себе поправить автора. Действительно, Гитлер предупредил меня, что вынужден будет отказаться от меня в случае провала операции, но ни разу не намекнул на личность или действия Рудольфа Гесса.

30 июня 1943 года в Варшаве был арестован командующий Армией Краевой, генерал Стефан Грот-Ровецки. Армия Краёва подчинялась непосредственно польскому эмиграционному правительству, во главе которого находился генерал Владислав Сикорски, погибший через несколько дней в авиакатастрофе вблизи Гибралтара при странных обстоятельствах. Преемник генерала Грота генерал Тадеуш Бур-Коморовски также попал в плен в начале октября 1944 года. Командующий 9-й немецкой армией генерал Смило фон Люттвиц сообщил поляку, что он сам и его штаб считаются военнопленными, а не партизанами. В конце войны немецкие власти передали генерала Бура швейцарской делегации Международного Красного Креста.

В 1955 году Бур опубликовал в Париже книгу «Подпольная армия», в которой сообщил, что планировалось обменять генерала Ровецкого на важного немецкого военнопленного. Он пишет: «Немцы взамен Ровецкого требовали выдачи Гесса; однако на это не согласилась Англия».

В начале моего пребывания в Нюрнберге восемнадцать главных подсудимых содержались в том же крыле тюрьмы, что и свидетели. Каждый день во время пятнадцатиминутной прогулки я видел прохаживающегося по двору Рудольфа Гесса. Распоряжение по соблюдению тишины было очень суровым, поэтому я не мог заговорить с ним, чтобы хотя бы ободрить. Однако я даже на минуту не мог подумать, что вижу душевнобольного человека, наоборот.

Он ходил прикованным к американскому солдату. Когда меняли направление шага, он пользовался привилегией своего статуса «психически неуравновешенного» и совершал несколько резких и неожиданных движений, подлинной целью которых было сбить с толку охранника и заставить его комически вращаться вокруг себя. В конце концов становилось непонятно, кто из них является узником.

По прямой Гесс маршировал уверенным шагом, спокойно и достойно, с поднятой головой, не обращая внимания на идущего за ним солдата, который, казалось, был его слугой.

Глава седьмая

«Барбаросса»

Фатальное состояние вооружения после кампании на Балканах — Персидский залив или Египет? — Лоренс и «Семь столпов мудрости» — «Солдаты Восточного фронта!» — Как выглядела бы сегодня Европа, если бы Гитлер не напал на Сталина? — Фюрер ошибся и был обманут — Сила и тактика противника — Непоколебимая легенда о «захвате русских врасплох» — Сталин был предупрежден о нашем нападении самое меньшее с декабря 1940 года — Рузвельт посылает в Россию самолеты и инструкторов.

В начале декабря 1940 года наша резервная дивизия СС («SS-Verffigungsdivision») была переименована в дивизию «Рейх» («Das Reich»). Ее организационную структуру изменили, омолодили личный состав частей и весной 1941 года приступили к смотру боевой техники. Мы прошли маршем — даже несколько раз — через Германию, Голландию, Бельгию, Францию, Австрию, Венгрию, Румынию и Югославию. Пресса сообщала, что наши штабы «удовлетворены» действиями техники во время молниеносной кампании на Балканах. Как специалист, отвечавший за нее, утверждаю, что наш автомобильный парк находился в плачевном состоянии. Впрочем, и природа, и износ техники способствовали замедлению нашего стремительного продвижения на Восток.

Бронетанковая группа Эвальда фон Клейста после марша в черепашьем темпе по дорогам Пелопоннеса должна была переместиться в Карпаты, чтобы, располагая всего лишь 600 машинами, противостоять 2400 танкам маршала Семена Буденного.[71] Командующий группой армий «Юг» во время нападения на Россию фельдмаршал Герд фон Рундштедт сообщил после войны английскому теоретику военного дела сэру Безилу Лидделу Харту, что «поздний приход танковых дивизий Клейста помешал подготовке его частей». Клейст это подтвердил, но заметил также: «Многие танки прибыли с Пелопоннеса. Машины нуждались в техническом осмотре и ремонте, а экипажи — в отдыхе».

Необходимо добавить, что в 1941 году каждая немецкая автомобильная фирма продолжала производить различные модели своей марки так же, как и перед войной. Правда, Гитлер назначил комиссара по вопросам стандартизации, но на фронте мы не заметили перемен. Большое количество моделей не позволяло создать соответствующего запаса запчастей. В моторизованной дивизии было примерно 2000 транспортных средств иногда пятидесяти различных типов и моделей, хотя достаточно было бы десяти — восемнадцати. Кроме того, наш артполк располагал более 200 грузовиками, представленными пятнадцатью моделями. Под дождем, в грязи или на морозе даже самый лучший специалист не мог обеспечить качественный ремонт.

Я задумывался, понимают ли в штабах, что моторизация требует постоянного обеспечения материалами и запчастями. Хорошая организация работы транспорта играла основную роль в молниеносной и наступательной войне. В случае перехода вермахта к обороне роль транспорта была бы менее важна. Я говорю об элементарных проблемах.

В течение нескольких недель дивизия работала без сна и отдыха, чтобы привести технику в порядок. В середине июня 1941 года мы получили приказ погрузиться в вагоны. Миновав Чехию, наш конвой проехал Верхнюю Силезию, а затем Польшу. Куда мы направлялись? Мы не знали, оставалось только давать волю воображению. Некоторые утверждали, что мы вместе с русскими перейдем Кавказ, чтобы захватить нефтяные месторождения в Персидском заливе. Другие считали, что мы заключили договор о дружбе и взаимопомощи с Турцией (17 июня 1941 года), чтобы, перейдя Кавказ, пройти через территорию этой страны в направлении Суэцкого канала и Египта — и напасть на англичан с тыла. В этот же момент Роммель и итальянцы должны начать наступление… Никому и в голову не приходило, что мы нападем на Советы и вынуждены будем воевать на два фронта.