Павел Хадыка - Записки солдата Страница 20

Правда, школа была очень маленькая, она занимала только нижний этаж небольшого двухэтажного дома по Долгобродской улице. Ныне там билетная касса трамвайно-троллейбусного парка. В нижнем этаже этого дома размещалась вся школа с ее общежитием, классами, учебной частью, библиотекой, столовой. Там же была квартира начальника школы.

Было тесно и неудобно. В общежитии стояли железные солдатские койки с набитыми соломой матрацами и подушками. Вместо сеток матрацы лежали на досках. Между койками стояли тумбочки. Как койки, так и тумбочки были старые, некрашеные и очень скрипели. Но главное неудобство общежития заключалось в том, что здесь размещались другие службы. Оно служило залом для разного рода собраний, а по вечерам, в субботу и воскресенье, — зрительным залом для кино, концертов и постановок художественной самодеятельности, а иногда и для платных постановок и танцев.

Койки и тумбочки в таких случаях выносились в класс, а со двора вносились скамейки. По окончании концерта или танцев койки снова вносились, а скамейки выносились во двор. Нам зачастую приходилось ложиться спать, не успев убрать грязь с пола.

Это перевоплощение общежития в театральный зал, и наоборот повторялось дважды каждую неделю.

Классный зал для занятий был очень длинный и узкий, с одним окном. К нему мы садились лицом. Вход в класс был из общежития. Зал неудобный, к тому же в 1926 году здесь соорудили кирпичную будку для стационарной киноустановки.

Здание школы им. Фрунзе в г. Минске в 1922—1941 гг. (Восстановлено после Великой Отечественной войны).

Столовая была тоже очень маленькой. Нашему небольшому коллективу приходилось есть в две смены.

Школьный транспорт состоял из одной лошади и повозки. За ними присматривал кладовщик С. М. Бич.

Рядом, во дворе, размещался питомник служебно-розыскных собак уголовного розыска республики. Это было дополнительным неудобством.

Кстати, питомник служебно-розыскных собак существовал здесь и в прежние времена. После освобождения Минска от польских оккупантов в 1920 году в ведение вновь созданного уголовного розыска перешел и этот питомник. В нем находилось десять годных к работе собак.

Первым начальником уголовного розыска стал некто Рутинский. Узнав о существовании питомника, он, долго не думая, приказал выгнать собак на улицу, а питомник закрыть. Чем руководствовался этот «мудрый» криминалист, давая такое распоряжение, сказать трудно. Возможно, он считал, что собаки, которые содержались для служебных целей в полиции при царской власти, да еще при оккупации Минска немцами и поляками, в советском розыскном аппарате нетерпимы, или он думал, что собака не может найти по следу преступника, что это лишь детская игра, пустая затея, неизвестно. Знаем только, что его приказ был выполнен немедленно. Питомник был закрыт, и собаки, предоставленные самим себе, отправились искать лучших хозяев.

Но в 1923 году вновь создали питомник служебно-розыскных собак и разместили по соседству со школой. Стоял постоянный вой и лай собак. Их обучали дрессировщики С. С. Ехов, И. А. Гиндельгеш и другие. Слышались громкие команды:

— Держать, Трезор!

— Барьер, Герась!

— Взять, Герта!

— Апорт, Тарзан!

Все это очень мешало занятиям в классах, отдыху и вызывало отвращение ко двору, который к тому же еще был слишком мал.

И все же при таких условиях мы учились и учили людей.

В разоренной войнами стране трудно было найти подходящие помещения.

Долгобродская улица (ныне Варвашени), по которой размещалась наша школа, не намного моложе Минска. Длина ее около двух километров. Северным концом упиралась в Конную площадь. Здесь и стояло здание нашей школы.

От школы она, как и теперь, шла на юг, пересекала главную магистраль — Советскую улицу (ныне Ленинский проспект). Затем переваливала возвышенность с польским кладбищем — Золотую горку и от Белоцерковной улицы шла мимо военного кладбища. Дальше на ее пути встречался летом небольшой, а весной бурный, с глубоким оврагом ручей Слепянка с долгим бродом.

Долгий брод — это длинная лужа вдоль улицы. Через лужу весной и особенно осенью можно было переехать только верхом на лошади или на пустой телеге.

Учебная база школы была тоже бедна. Вся библиотека и учебные наглядные пособия размещались на трех полках в небольшом кабинете начальника учебной части. Этот же кабинет являлся и комнатой для преподавателей.

В школе был один взвод, или учебная группа, которую возглавлял А. О. Липский, ныне пенсионер, живет в Минске. Учащиеся именовались курсантами. Большинство их было участниками гражданской войны, даже империалистической, бывшие работники милиции 1917—1920 гг. Все они выходцы из рабочих, батраков, бедняков, кровно связанные с трудовым народом и заинтересованные в строгом поддержании революционного правопорядка. По своему общему образованию курсанты были примерно на одном уровне.

Если классные занятия в присутствии преподавателя проходили тихо, спокойно, разъяснения выслушивались с большим вниманием, то в вечернее время всегда было очень шумно, много спорили, доказывая что-либо друг другу. В часы самоподготовки в классе почти все читали вслух.

Общеобразовательные предметы давались тяжелее. Зато изучение винтовки, пулемета и гранат шло легко. Эта грамота была хорошо усвоена еще в окопах или в борьбе с многочисленными бандами.

Практика курсантов по борьбе с преступниками проходила в Минске и являлась разнообразной. Здесь было чему учиться. В то время шла борьба с контрабандистами, фальшивомонетчиками, вооруженными и невооруженными грабителями, взломщиками, карманщиками, мошенниками, спекулянтами и другими паразитическими элементами.

Вчерашние солдаты, рабочие, батраки, бедняки совершенствовали свои знания, чтобы стать в ряды тех, кто охраняет мирный труд советских людей.

Страна нуждалась в своих, преданных ей кадрах. С этой целью и создавались школы, которые вместе с другими органами управления явились началом большого пути становления и упрочения Советской власти.

К сожалению, в школе пришлось работать недолго. Через год меня перевели в Главное управление НКВД на должность заведующего оружием. Главное управление в то время размещалось в доме на углу улиц Советской и Свердлова, а позже — в таком же доме, только на углу Ленинской и Юрьевской улиц. Работа с оружием для меня была интересной, но вместе с тем и неудобной, так как я подчинялся и начальнику снабжения Главного управления и начальнику снабжения городского управления.

Одновременно продолжал работу военруком в 6-й еврейской школе.

Для повышения своего общеобразовательного уровня в 1924 году поступил в вечернюю совпартшколу при Октябрьском райкоме КП(б)Б. Меня зачислили в группу, где учились главным образом работники НКВД. Школу окончил в 1927 году.

В 1924 году нашу страну постигло большое горе — умер Владимир Ильич Ленин. День 22 января мне запомнился на всю жизнь. Я работал в оружейном складе, когда ко мне зашел мой начальник Евгений Михайлович Балабушевич и, не здороваясь, немного постояв, тяжело выговорил:

— Вчера умер Ленин.

Эти слова потрясли меня. Я крикнул:

— Неправда!

И не удержался, заплакал. Это были мои первые слезы, когда стал взрослым человеком. Балабушевич больше ничего не сказал, у него тоже были слезы на глазах.

Ко мне заходили и уходили товарищи. Но никто не разговаривал. Постоят молча и уйдут. Работа валилась из рук. Народ скорбил о преждевременном уходе от нас Владимира Ильича.

До этого несколько месяцев в газетах печатались бюллетени о болезни Ленина, все их читали, но никто о таком роковом исходе не думал. Ведь Ленин еще молодой, ему нет и 54 лет. Каждый думал, что он победит недуг, выздоровеет. Ленин не может умереть. И вдруг такое ошеломляющее известие. Дни тянулись медленно. У всех была одна и та же мысль, что же будет дальше, устоит ли Советская власть без Ленина.

В учреждениях проходили митинги, посвященные памяти Владимира Ильича. Выступавшие говорили мало, чувствовалось, что все убиты горем.

27 января, в день похорон В. И. Ленина, я шел в колонне работников НКВД на площадь Свободы, на митинг. Стоял 20-градусный мороз. Довольно большая площадь Свободы не могла вместить всех желающих присутствовать на митинге. Колонны людей с траурными знаменами стояли по улицам Ленина, Энгельса, Интернациональной, Революционной. Наша колонна остановилась между зданиями ЦИК и Совнархоза БССР.

В тот скорбный день во всех городах, селах и даже на железнодорожных путях нашей страны на пять минут были приостановлены все работы. А когда гроб с телом Владимира Ильича вносили в Мавзолей, раздались траурные гудки фабрик, заводов, паровозов, морских и речных кораблей. В эти минуты все сняли шапки и стояли с обнаженными головами, отдавая последний долг своему вождю Владимиру Ильичу Ленину.