Николай Гунбин - В грозовом небе Страница 22

В то время в Ленинграде открылся аэроклуб, строились парашютные вышки. Но попасть в него - это была проблема» так как желающих ходить туда оказалось намного [96] больше, чем мог вместить аэроклуб. Прыжки с вышки разрешались только по специальным билетам, выдаваемым на предприятиях Ленинграда и его пригородов. Однажды мы оказались счастливчиками - получили на заводе такие билеты. В числе первых «парашютистов» были и девушки. После прыжков стремление летать еще больше укрепилось в нас.

Мы очень спешили в небо, и, не закончив среднюю школу, после девятого класса вчетвером подали заявления в институт гражданского воздушного флота. Вступительные экзамены сдали, однако оценки наши были не весьма высокими, и по конкурсу мы не прошли. Но сразу же подали заявления в другой институт (к авиации отношения, конечно, не имеющий), где прием еще продолжался. Надеялись, что через год-другой переведемся в авиационное учебное заведение. Вступительные экзамены я сдал успешно и был зачислен на первый курс.

Но об авиации не забывал. И когда летом 1936 года в институт пришло распоряжение о комсомольском наборе в Военно-Воздушные Силы, мы, комсомольцы-первокурсники, откликнулись на это первыми. И вот мечта сбылась. В конце июля после прохождения строгой медицинской и мандатной комиссий я вместе с институтским товарищем П. Шибановым по путевке Смольнинского районного комитета ВЛКСМ Ленинграда был направлен в Челябинское военное авиационное училище штурманов.

Вечером 6 августа 1936 года ленинградская группа отправлялась на место учебы. Я прощался с отцом. Было заметно, как он волнуется. Но он и гордился мной - сын уже вырос и будет летчиком. Увидеть отца мне. к сожалению, больше не пришлось - он умер в следующем году.

И вот я простился с Ленинградом, который считаю второй своей родиной, городом, давшим мне путевку в армию, путевку в жизнь.

Челябинское училище

Училище только что создавалось, и мы были первыми питомцами этого учебного заведения. Оказалось, что курсанты приехали сюда из институтов трех крупных городов страны - Москвы, Ленинграда и Киева.

К этому времени наша авиационная промышленность, созданная за годы первой и второй пятилеток, давала стране все новые и новые типы самолетов. Уже были пущены [97] в серийное производство разведывательные и бомбардировочные самолеты Р-5, ТБ-1, ТБ-3, Р-зет, на которых в училище нам предстояло летать. Но мы были несколько разочарованы тем, что в училище не только не оказалось самолетов, но и не были готовы ни аэродром, ни сколько-нибудь приличные учебные классы для наземной подготовки. И с первого же года пребывания в училище мы не только учились, готовились к полетам, но и строили главный учебный корпус, общежитие, служебные помещения.

Наконец весной 1938 года настал момент, когда мы впервые поднялись в воздух. С тех пор все наши дела в течение десятков лет связываются с полетами, небо становится нашей стихией.

Первый, ознакомительный полет был на У-2. На нем, я считаю, в большей степени, чем на других тогдашних, а тем более на современных самолетах, можно было прочувствовать полет в самом прямом смысле этого слова. Необыкновенно радостно то ощущение, что ты оказываешься вдруг в воздушном океане, проносишься над зданиями, деревьями, озерами, дорогами, над всей землей, которая с воздуха выглядит совсем по-иному. Теперь нам, будущим штурманам, надо зорко смотреть вниз и запоминать, как выглядят на земле объекты, предметы, чтобы использовать их для ориентировки при вождении воздушных кораблей.

За первым учебным полетом последовали десятки других с ориентировкой по заданному маршруту, бомбометанием, стрельбой по наземным и воздушным целям, разведкой, фотографированием заданных объектов, участков местности, радиосвязью и другими штурманскими обязанностями. Причем полетные упражнения с каждым разом все больше усложняются.

После полетов на У-2 пересаживаемся на более сложные самолеты - Р-5, Р-зет, ТБ-1, ТБ-3, которые постепенно прибывают в училище.

Выпуск нашего курса намечался на декабрь 1939 года. Но вследствие обострения международной обстановки - нападения фашистской Германии на Польшу и продолжавшихся военный действий со стороны милитаристской Японии на Халхин-Голе - нас решили выпустить на два месяца раньше, в октябре.

Позади выпускные государственные экзамены. Нам сшили новое, офицерское обмундирование, в том числе темно-синюю шинель и такого же цвета парадный костюм, выдали темно-синий шлем-буденовку… Но еще недели две живем в ожидании, когда присвоят офицерское звание. [98]

Наконец из Москвы приходят сразу два приказа: о присвоении всем выпускникам звания «лейтенант» и о дальнейшем прохождении службы. Оба приказа нам, выстроившимся в шеренгу, объявляет начальник штаба полковник А. И. Марков в присутствии начальника училища генерал-майора авиации Ф. Е. Емельянова.

Строевая часть

В то время в мире было два очага войны - фашистская Германия на западе и милитаристская Япония на востоке. Нас, часть выпускников, направили на запад, часть - на восток. Мы, семеро, поедем на Дальний Восток, в дальнебомбардировочный авиационный полк.

Конец октября 1939 года. На вокзальной площади гремит музыка - играет духовой оркестр училища. Площадь заполнена отъезжающими и провожающими. Провожать нас пришли и челябинские девушки. Некоторые выпускники за несколько дней до отъезда срочно женились и везут жен с собой. Срочность в этом деле появилась потому, что прошла молва, будто бы там, на Востоке, слишком мало девушек - и не женишься. Но потом оказалось, что это не так, конечно.

В общем, отъезд наш училище организовало торжественно. И мы, в свою очередь, благодарили командование училища за то, что многому нас научило. Впереди у нас была работа, боевая, ответственная. Нас ждали новые боевые самолеты, которые доверяли нам для того, чтобы мы охраняли дальневосточные границы, охраняли мирный труд нашего народа.

Промелькнули полсотни туннелей, сверкнули серебристые волны озера Байкал. Золотая тайга, горные цепи Забайкалья…

В полку, базирующемся на Большом аэродроме, меня и моего друга Ф. Иванова определили в третью эскадрилью. Командует ею опытный летчик капитан Н. Колягин. Комиссар - Н. Зюзин, тоже летчик со стажем; впоследствии, на фронте, он стал командиром авиационного полка авиации дальнего действия; Ф. Голев, офицер «старой гвардии», - штурман эскадрильи.

В эскадрилье, как нам объяснили при встрече, не хватает штурманов, и нас сразу же включили в экипажи. Меня - в экипаж Ивана Евсеева.

После непродолжительной беседы-ознакомления комэск [99] ведет нас на стоянку, где идет предполетная подготовка материальной части. Там в линейку стоят поблескивающие серебристой краской красавцы ДБ-3А - дальние бомбардировщики новейшей по тому времени марки. Командир эскадрильи, представив меня командиру звена Н. Портову, подводит к одному из самолетов. Из-под плоскости выскакивает вдруг юркий младший лейтенант. Его большие глаза весело смеются.

- Товарищ командир эскадрильи, на самолете идет подготовка материальной части. Командир экипажа - младший лейтенант Евсеев, - четко докладывает он.

- Знакомься со своим штурманом, Евсеев. Лейтенант Гунбин. Окончил Челябинское училище, готов совершать дальние полеты, - отрекомендовал меня Колягин.

Мы крепко пожимаем друг другу руки, и в этом рукопожатии чувствуется не только приветствие, но и своеобразный обет на будущую сплоченность в предстоящих полетах.

Ознакомившись с самолетом, оборудованием, включаюсь в работу - чищу плоскости самолета.

- Не бойся, Николай, этой работы, - назидательно говорит Евсеев. - Чем меньше грязи, тем больше скорость. [100]

А скорость нам вот как нужна! Особенно при встрече с истребителями противника…

- Надо так тереть, чтобы не было зазора между рукой и плоскостью, - шутя подбадривал нас в этой нелегкой работе техник самолета Матвеев.

И действительно, самолеты нашей эскадрильи, да и всего дальнебомбардировочного полка, всегда отличались чистотой. Да и как иначе, если контролирующие нас руководители часто проверяли готовность самолета к полету в белых перчатках.

Так я познакомился с экипажем и самолетом. А сдав соответствующие зачеты, был допущен к полетам - сначала в районе аэродрома, позже и по маршруту, с бомбометанием и стрельбой на полигонах, имитирующих вражеские объекты.

Высока была боеготовность экипажей полка. Даже в нерабочее время все мы должны были находиться в расположении гарнизона; увольнение в город разрешалось лишь в исключительных случаях. Самолеты всегда были готовы к вылету, а если обнаруживалась неисправность или какая-то текущая работа, то ее немедленно выполнял весь экипаж, даже в ночное время. Все работают на аэродроме до тех пор, пока самолет не будет готов к выполнению боевой задачи. Дальневосточная практика помогла нам в грядущих боях, когда своевременный вылет играл решающую роль.