Владимир Германздерфер - Путь израильского наёмника Страница 24

– Торопится?

– Ну да, только чтобы не оштрафовали.

– Что?

– Нет, ничего госпожа полицейская. Это просто наша русская ментальность.

Все рассмеялись и хотели вернуться на свои места, как с горы промчался водовоз, а за ним пожарная машина. Потом вторая, третья… Они торопятся из огненного ада вниз, подальше от смерти.

– Интересно, а что, автобус не горит?

– Наверно успели проскочить.

Каждый из нас вернулся к своему занятию. Мальчишка полицейский опять поймал в ладошку тонкий мизинчик, а девчонка влюблённо улыбнулась. Мы уселись в свой джип. Я закрыл глаза, наслаждаясь запахом хвои нагретой на солнце.

Гари почти не чувствовалось, и когда казалось что всё пошло на спад опять ожила рация.

– Автобус прошёл?

– Да.

– Немедленно вернуть.

– Он прошёл давно, минут сорок.

– Верните людей. Приказываю оставить пост.

Щелчок и точка.

– Ждите здесь!

Крик по-русски объяснял всё и ничего. Двое полицейских молча замерли, глядя нам вслед.

Андрей рванул джип с места. Влюблённые остались далеко позади. Дорога петляет в гору как закрученные кольца гигантской змеи. Чем выше, тем больше удушающей гари. Начали появляться языки огня. Мы мчимся в ад. Объезжаем упавшие деревья, ныряем в дым, выныриваем. Мчимся без остановки на пятой передаче. Джип трясётся в мелкой вибрации. Нас бросает то по левой стороне, то по правой. Виляем между преградами на дороге. Несёмся вперёд, желая догнать давно уехавший автобус. Андрей ужасно хочет успеть.

– Что рация?

– Пустота.

– Давай, вызывай, Влад.

– Ну же, ответьте! Патрульная машина 173, вернитесь! Вернитесь, это приказ!

В ожидании ответа щелчок и тишина.

– Патрульная машина, вы слышите меня? Давай же, отвечай, сучка крашеная!

Щелчок, но вновь ничего.

– Андрей, я думаю, это бесполезно.

– Вызывай, Влад! Давай, вызывай!

Дорога под колёсами тонкой змеёй опутала всю гору. Дышать уже почти невозможно. Снимаю платок и мочу его водой из фляги. Обвязываю нос Андрея.

– Спасибо, так легче.

Сам тоже дышу через мокрую ткань. Мы похожи на двух гангстеров, удирающих от погони. Но такой погони не пожелаешь никому. Огонь стеной подступает со всех сторон. Нас спасает только ширина дороги и некоторое удаление горящих веток от её центра. Раскалённый воздух обжигает все открытые части тела. Искры фейерверком шлёпаются на дорогу. Бронированный хаммер нагрелся как сковорода на плите.

– Вижу автобус, Андрей.

Джип остановился в нескольких метрах. И в тот момент, когда мы были почти рядом, из всех окон автобуса, как из пушки, выстрелили языки пламени. Инстинктивно мы упали на землю и ползком добрались под прикрытие брони.

– Закрой все щели окон!

Перед нами произошёл взрыв, словно в автобус бросили фосфорную бомбу. Не было слышно ни криков, ни стонов. За считанные секунды весь автобус выгорел дотла. Гигантский белый великан сейчас напоминал закопчённую керосиновую лампу.

– Назад!

Андрей никогда не видел столько смертей сразу. Он начал мельтешить и джип заглох.

– Давай, жми обратно!

Но он впал в ступор.

– Андрей!

Пощёчина.

– Давай!

Приказ не слышит. Огонь подступает со всех сторон. Спереди, сзади, как будто в виртуальной игре. Бронированные стекла лизнули языки пламени, как это делает маленький щенок, облизывая руку хозяина.

– Андрей! Ты что сдурел? Ещё чуть-чуть и мы взорвёмся! Давай шевелись!

И тут огромная ветка ударила по крыше.

– Жми, идиот! Кому говорю!

Андрей ожил. В глазах появилось сознание. Нажал на кнопку стартера и мотор завёлся. Вдавил до отказа педаль в пол и тут же поднял рычаг ручного тормоза на себя. Машину подбросило и развернуло на месте. Резкий поворот руля и мы уже спиной к огню. Бегство вниз было таким быстрым, что в дыму мы чуть не врезались в пожарную машину, спешащую навстречу смерти.

Щелчок рации, заставил опомниться.

– Ну что?

– Нет автобуса. Мы не успели.

– Повторите.

– Мы не успели. Автобус сгорел. Все мертвы – истерический крик Андрея испугал того, кто был далеко отсюда. Рация щёлкнула и больше не задавала дурацких вопросов до самого поста.

Остановились только у полицейских. Наши два голубка стоят на том же месте и всё так же разговаривают. Я вспомнил лица тех, что сидели в автобусе. Мы стояли в тишине и смотрели, как мимо нас едут пожарные машины. Я повернулся к Андрею. Повытирал тайком слёзы. Андрей стоял рядом и ждал нового приказа.

– А настоящие мужчины не плачут, – сказал и посмотрел на меня сквозь выступившие слёзы…

Глава 21

Праздник независимости страны, это яркая клякса на картине повседневной жизни. Всё вокруг замирает, чтобы с рассветом солнца вспыхнуть шумом и гамом. Веселье, вывалившееся из квартир на улицу, заполняет пляжи и скверики. Мир вокруг наполняется ароматом жарящегося мяса. Такое впечатление, что сегодня мясной день на гигантской кухне. Дети шумят, собаки выпрашивают свой горячий кусочек и бегут играть дальше. Папы с важным видом стоят возле углей и переворачивают мясо, улыбаясь совсем неизвестным людям. Из открытых машин льётся восточная музыка. Здесь перемешивается всё: и арабская речь, и еврейская. Праздник объединяет и богатых, и бедных. Днём ранее, на заводах и фабриках, день независимости праздновался сосисками и кебабами. Но что такое коммунизм, мы все уже знаем. И то, что жарилось для всех, почти всегда сгорало над огнём. Но даже это не могло испортить праздник. Под вино, да ещё со знаменитыми лепёшками, обмазанными хумусом, со столов сметалось всё. Что может быть слаще халявы для евреев? И это не важно горелая она или перчёная, острая или солёная. Халява! То есть ешь, сколько хочешь, за всё заплачено. Заветное слово делает из непригодной к употреблению пищи сладкую конфетку. Ну что поделаешь? Такие уж мы евреи есть, такими нас создал Бог. Жадные и добрые, мирные и воинственные, весёлые и грустные – впрочем, как и все другие люди. И вот вся страна целый год ждёт прихода праздника горелых сосисок.

Для того чтобы понемножку досталось всем, придумали специальные деньги. Потому, как не всякий может себе позволить роскошный шашлык. Каждому солдату достаётся по сто таких монет. Мы скидываемся и закупаем на все деньги то, что потом съедаем за вечер. Иногда, чтобы подколоть друг друга подсовываем свинину. Евреи ведь не едят свинину. Но кто же устоит от вкусно приготовленного стейка, тем более свято веря, что это баранина? Ну, или делают вид, что верят. Купить мясо не проблема. Порой мы часто покупаем баранину у тех же арабов.

Они хоть и злы на нас, но деньги правят миром. Выкрикивают своё «Аллах акбар», а про себя желают нам приятного аппетита. Режут баранов, в надежде на хороший заработок, потому что знают – в этот праздник евреи особенно нуждаются в мясе.

Кругом царит радость и веселье, а у нас на базе возле домика слышится грузинская песня. Божественный запах жарящегося мяса смешивается с мелодией гор. Эта гремучая смесь заставляет молчать, нюхать и слушать. Чуть грубоватый голос красиво переливается, а его хозяин захватывает носы оставшихся на шабат солдат ароматом божественного шашлыка. Нам пока остаётся только мечтать и облизываться. В этот момент Илия чувствует себя художником. Только перед ним не кисти с красками, а раскалённые угли мангала. Огонь повинуется огромным рукам, ловко переворачивающим шампуры, рождая новую волну аромата. Наш грузин закрывает глаза от удовольствия. Он поёт и жарит, жарит и поёт.

– Илия!

– Что ты хочешь, Влад?

– Ну, скоро ещё?

– Не скоро. Погоди немного. Ещё пол часа, а то сырое мясо будете грызть.

– Илия, мы умрём от голода.

– Ну и умирайте. Придут другие дармоеды.

– Сволочь.

– Я знаю. Я большая сволочь.

Растягивая последнее слово, Илия перевернул шампур. Глянул на поджаристую корочку и улыбнулся своему произведению искусства широкой грузинской улыбкой. Я смотрел, как Илия заботливо отгоняет муху от шашлыков и думал, что вот это и есть его призвание – кормить людей вкуснятиной. Он продолжал петь, оглядывая поджаристые бока, и совсем не обращал внимания на меня с Андреем. А у нас, при виде этих рождающихся коричневых корочек в животе звучал симфонический оркестр. Жир капал сквозь решётку, и на малиновых углях вспыхивали язычки пламени. Илия сразу набрасывался с водой на непослушный огонь. Большой грузин в военной форме весь светился внутренним счастьем, прикасаясь душой к таинству ритуала. Наконец он обратил внимание и на нас с Андреем.

– А ну, марш отсюда! Не смотрите под руку.

Мы притихли. Слово марш звучало чересчур угрожающе, чтобы мы осмелились ответить повару великану.

– Илия, ты чего?

– Цыть мне тут.

– Илия?

Вспыхнул огонь и лизнул алым язычком шашлык.

– Влад, подай мне вино со стола.

Всё, началась военная операция. Сработала привычка взаимовыручки. Я вскочил, и кинутся к столу. Недорогое вино, даже скорее виноградный сок, был молниеносно доставлен в соответствии с приказом. Илия, пробормотав что-то, взял бутылку вина и погасил очаг неповиновения.