Владимир Германздерфер - Путь израильского наёмника Страница 23

Сегодня я и Андрей убежали подальше от пустыни. Спрятались здесь, на вечнозелёной горе Кармель [22] . Илия остался на базе. Конечно, не просто так, а выполняем приказ. Очередной день с утра и до забора стоим на благо родины. Здесь тоже нет прохлады. По кедрово-сосновому лесу гуляет пожар. Наш джип перегородил подъездную дорогу как шлагбаум. Два полицейских стоят рядышком: впускают и выпускают редкие машины. Один из них молоденький мальчишка, а вторая совсем юная девчонка. Такие два голубка. Сразу видно, что влюблены не в службу, а друг в друга. Время от времени их разлучают водители подъехавших машин и тут они показывают, что умеют не только ворковать друг с другом, но и служить. Мальчишке лет 22, а девушка и того моложе. Они важно и строго исполняют свои обязанности. Их, как и нас, пригнал сюда приказ. Чётко и понятно разъясняют очередному водителю, куда ему можно двигаться, а куда нельзя. Мы, в касках и с винтовками, стоим рядышком, как поддержка на непредвиденный случай. Такие себе мальчики для устрашения. Но судя по всему эти два голубка ничего не боятся. В Израиле одного слова полицейский хватает для порядка. Как только всё улаживается, и очередная машина уезжает, любовь вновь вступает в свои права. Здесь, у подножья горы, где пожар так не чувствуется, мир продолжает быть прекрасным. Мужская ладошка прячет в себе нежный мизинчик, и они увлечённо щебечут о чём-то своём.

Повернул голову и перед глазами возник палец Андрея.

– Мне долго ещё так стоять? Влад, ты знаешь, что подглядывать не хорошо?

– Молчи, а то сейчас брызну в рот, и ты не сможешь больше кричать о своём ожоге.

Шипение из баллончика выплёскивает на палец аэрозоль. Медицинский клей покрыл ранку тонким слоем.

– Чёрт, щиплет!

– Это тебе за твою болтовню, плакса.

– Настоящие мужчины, Влад, не плачут.

– Я знаю. Ух ты наш настоящий мужчинка.

– Какой ты умный.

– И это я тоже знаю.

– Может, остановим для вида хоть одну машину?

– Нет, мы этого не сделаем. Стой и наслаждайся бездельем. Пусть вон влюблённые занимаются своим делом. Мы в жизнь гражданских не вмешиваемся.

– Ну как знаешь, Влад.

Устрашающий человек с винтовкой, весь в полной выкладке, уселся в джип.

Смотрю на лица в проезжающих машинах. Водители притормаживают, повинуясь поднятой руке полицейской девчонки. Едут в основном русские. Там наверху их город мастеров. Они совсем не похожи на евреев, но и они убегают от пожара. В машине всё, что успели схватить. Чуть пригнул голову, смотрю кто в чём. Улыбнулся. Но моя улыбка была воспринята как издевательство. Рука девчонки опустилась. Водитель нажал на газ и умчался.

Опять вчетвером стоим на повороте. Мы последний пост для тех, кто едет в гору, и первый для тех, кто уезжает оттуда. Огонь хуже врага, потому что он не понимает ни уговоров, ни выстрелов и уничтожает всё. Разбушевавшаяся стихия не жалеет никого. Она не разбирает кто и что здесь, а слизывает всё на своём пути, становясь только сильнее. Над головой стрекочет вертолёт. Гружёный двухтонной корзиной морской воды он медленно, словно ослик, двигается над нами всё выше и выше вверх. Этот груз нужно сбросить над пылающим склоном горы. Тушильные средства уже все истрачены и теперь осталась только морская вода и вертолёты со своими люльками. Ещё конечно остались такие люди как мы, чьи силы и смекалка умели многое, к сожалению не смогли потушить пожар. Всё что мы могли сейчас – это распределить обязанности между собой. Нам досталось охрана подъезда к горе, пожарникам – спасение и тушение, а полицейским контроль.

Я пнул ногой банку от досады, что должен вот так просто стоять и ждать. Особенно если учесть что сегодня выходной.

– Ты что, Влад, харчами раскидываешься?

– Помолчи.

Вертолёт с трудом подымается всё выше. Вокруг пахнет дымом от костра. Тем настоящим дымом, который я помню с детства. Тогда мы жгли в лесу костёр для шашлыков. Всё было аккуратно и мирно, без жертв. А тут, такой себе костёрчик.

Поднятая девчонкой рука заставила остановиться пожарную машину, а нас вскочить. Четыре пары глаз в надежде смотрят на курносого мальчишку. Он весь в копоти, различить можно только белые зубы.

– Ну, что там?

– Беда.

Вслед за ответом захлопываю дверь. Дама решила не останавливать движение бессмысленными вопросами. Отошла. Грузовик отъехал, а тоненький мизинчик опять вернулся в мужскую ладошку. Мы тоже возвратились к джипу.

Вдруг снизу спешит полицейская машина с сиренами, а позади неё едет автобус. Мы вскочили со своих мест. Без приказа встали рядом, сняли оружие с предохранителей. Девчонка спокойно подняла руку и вся процессия остановилась.

– Пропустить!

Из автомобиля выглянула женщина в погонах генерал-майора.

Возвращаем предохранители на место. Винтовки опускаем вниз. Машина трогается дальше, а перед автобусом вновь вырастает рука девчонки. Шипит пневматика и огромный белый великан останавливается перед маленькой полицейской. Открывается дверь. Полицейские и я входим внутрь. Андрей остаётся на улице. Так нужно.

Смотрю внимательно на лица. В автобусе сидят курсанты. Это будущие офицеры тюремной охраны. Там, на верху Кармели, находится одна из тюрем, и она сейчас в опасности. Набитый до отказа автобус везёт этих людей на место их будущей работы. Вся наука проверяется на практике, теперь ещё и в экстремальных условиях. Сейчас для них будет настоящий экзамен, который устроила природа. Их задача эвакуировать заключённых. Некоторые смотрят на нас, некоторые спят. Кто-то занят своим телефоном. Все в курсантских формах. Полицейская пошла вдоль ряда, а я поймал себя на мысли, что смотрю на попку в штанах. Перевёл взгляд на шофёра, тот улыбнулся.

– Куда?

– Да вот, в колонию едем.

Хотел ещё что-то сказать, но у девчонки зашумела рация. Она буркнула что-то своё и вышла через задние двери. Я тоже вышел. Похлопал по лобовому стеклу:

– Езжай.

Наш джип отъехал на обочину, пропуская громоздкий автобус.

Белый гигант нарушил тишину урчанием мотора. Но завёлся только со второго раза, наверно не хотел туда, на гору. Обдав нас из выхлопной трубы, он тронулся наверх. Андрей вернул джип на место.

Сняв каску, я сел в открытую дверь джипа на подножку. Андрей покрутил приёмник, и заиграло русское радио. Кусочек рекламы сменила песня Жанны Фриске. Мелодия наполнили пустую дорогу. Я закрыл глаза и вдохнул запах леса. Аромат кедра и сосны. Закружилась голова.

Оказался вдруг в своём детстве. В густом прохладном лесу, где под деревом нашёл свой первый белый гриб. А потом ещё один, ещё и ещё. Как будто кто-то рассыпал в траве под дубом семейку плотненьких боровичков. Не срезаю, а выдёргиваю их полностью, чтобы было больше в корзинке. Слышу, где-то в стороне кричит отец. Он ушёл между деревьями далеко вперёд. А я не торопился и вот нашёл эту полянку с белыми грибами. Увлечённо срываю один за другим. Сердце бьётся от радости, из груди выскакивает. Сейчас отец похвалит меня, увидев мою корзину полную белых грибов. Хруст ветки напугал меня. Отец замучался кричать, и вернулся назад.

– Ты почему не откликаешься? Чтобы больше такого не было, а то будешь сидеть дома.

– Папа, смотри, сколько я тут грибов нашёл!

– Мать снесёт мне башку, если ты потеряешься.

– Прости.

Я поднял взгляд, а вокруг такая красота. Осень ещё не началась, но день уже не такой жаркий. Аромат ели и сосны вперемешку с шумящей листвой дуба сводит с ума. Между еловыми стволами вьётся колючая ежевика, с налившимися мёдом чёрными ягодками. А на лесной полянке стоит дуб-великан и рядом увешанный красными плодами куст шиповника. Под ногами пружинящий ковёр из еловых иголочек. Кругом меня такой родной лес и рядом улыбка отца.

– Молодец, сынок. Прости что погорячился.

Я услышал его голос и глубоко вдохнул пьянящий запах смешанного леса, знакомый с детства.

Отец давно умер, но это место в Израиле, вернуло меня сейчас туда, где мы были счастливы. Я с ностальгией вспомнил тот аромат. На юге страны его просто нет, там сплошная пустыня.

– Стой!

Внезапные слова заставили вскочить на ноги. Андрей выскочил из машины.

Тормознув перед улыбнувшейся нам полицейской, из подъехавшего автомобиля выглянули двое.

– Домой, – слышу ответ на русском языке.

– Ты не видишь, что творится? – вмешиваюсь я в разговор.

– Я вижу, милейший. Но там мой дом, как вам не понять?

Водитель ответил мне, так как полицейские не понимали по-русски.

– Прошу вас развернуться и следовать в обратном направлении.

В ответ матерные слова. Тогда приходиться более грубо:

– Марш отсюда!

– Ой, только не надо меня молодой человек пугать своей палкою!

Одесский говор казался здесь как что-то нереальное.

Офицер глянул на водителя и тот всё понял без слов. Вот что значит русский. Слова не понимает, а один лишь взгляд полицейского всё решил. Я улыбнулся, глядя как машина разворачивается и на всей скорости мчится вниз. Ну кому из русских охота связываться с полицией?