Владимир Германздерфер - Путь израильского наёмника Страница 22

Сейчас я еду в джипе. Огромный, бронированный, он везёт меня вперёд всё дальше от базы. И не моя вина, что есть такие люди, которые относятся ко мне как к врагу. Ведь я к ним тоже отношусь как к недругам. Вот так и рождается война. Умение стрелять, падать, подыматься – часто спасает от беды. Здесь, на краешке, где добро и зло живут рядом, воину без этого нельзя. Любовь и то, что ждёт дома, спасает от пули. И чем она сильнее, тем я защищённей. Она согреет в холодную ночь под звёздным небом всё в той же пустыне. И ещё крестик на груди, он висит возле бляшек. Две железяки с моим номером. Они появились на груди недавно, а он висит там с самого детства. Его подарил отец. Теперь он меня спасает. В душе живёт бог, а значит я уже не такой пустой.

Часто смотрю на тех, орущих в толпе. К ним мчусь по вызову.

Порой смотрю на них сквозь прицел, а порой по телевизору. Те, кто кричат в толпе, по одному ничего не могут. Они только в стае могут считать себя богами, да и то только когда видят кого-то слабее. На самом деле они такие же люди как я и ты. Они могут общаться, улыбаться тебе, а за спиной держать нож. И если тот, кто руководит толпой, шепнёт ему: «убить», он повернётся и, не задумываясь, выполнит приказ. Бессмысленные смерти на показ для рекламы. Ради того, чтобы какой-то шейк улыбнулся и перечислил на счёт деньги. Ради того, чтобы показали по телевизору какой Аллах великий бог, и как он радуется, когда умирает неверный мальчик или девочка, мужчина или старик со старухой. А для ещё большей показухи твои слуги, Аллах, смеясь их линчуют. Зачем?

Сейчас это четыре солдата срочника, которые зашли в полицейский участок. Во всём мире полиция – это закон. Почему солдаты оказались там, мне на раскладе не рассказали. Знаю лишь, что добрались до участка живыми. Надеялись на защиту.

Ведь полиция – это закон? Но вместо защиты нашли вечный сон.

Молчим. В машине не до шуток. Сморю на Илию, а он сосредоточен на своих мыслях так, что даже не замечает, как из ноздри упала капелька на воротничок бронежилета.

– Сопляк, – я улыбнулся.

Он как-то странно посмотрел на мою улыбку.

– Дай-ка повытираю.

И я пальцем вдавил капельку в зелёную ткань бронежилета. Илия шмыгнул носом, втянул вторую капельку и отвернулся. Стал наблюдать за дорогой. Всё ближе территория. Мы не одни торопимся туда. Спешим в колонне. Хотя… Куда спешить? Тем, кому так нужна была помощь, уже не помочь. Отрезание головы…

Почему-то враг любит именно так демонстрировать свою силу. Когда то мы, европейцы, придумали так казнить преступников. Их хоронили возле дороги за грехи и это была наша месть душегубам и насильникам. Тогда делали это вовсе не для рекламы, а для того, чтобы пришедший без головы к Господу не мог найти слов утешения, и душа его маялась в чистилище. Мы привезли это сюда, на восток, с первыми крестовыми походами, потому, что это было часть нашей культуры. Не я, а мой далёкий предок предал Христа. Его распяли на кресте, но не отрезали голову. И из всего, что мы привезли сюда, арабы почему-то выбрали именно казнь отрезанием головы. В своём желании рубить головы неверным они остановились на уровне диких людей тех смутных времён. А мы, как будто поменялись с ними культурами. Взяли письменность, умение строить. И благодаря этим знаниями построили из тогдашней грязи и невежества наш сегодняшний мир. Теперь вот так и живём рядом с теми, кто без труда махнёт ножом и с улыбкой остановит чью-то жизнь. А потом крикнет: «Аллах акбар».

Перед глазами длинная дорога. Внутри меня – комната полная полицейских. Слышу слова: «Здесь переночуем». Улыбки арабов полицейских. Вызов по рации: «Завтра пришлёте джип». И мы бы забрали вас целыми и невредимыми, но кому-то очень нужна была реклама бога по телевизору… Слова: «За что? Не надо!». Слезы взрослых мужиков…Мокрые от страха штаны… Смех тех, кто связал четырёх сонных солдат и придавил к полу. Всё потому, что он араб, а ты еврей. Легко, с улыбкой провёл лезвием по горлу.

Хрип… Кровь запеклась на полу. Одним за другим, под смех, совсем без страха перед своим богом. Без доли сожаления за то, что отобрали жизнь. Это каким нужно быть животным внутри себя, чтобы смеяться и убивать? Ведь эта смерть снята на камеру. Не выстрел пули, а страшная, медленная смерть. Ради чего? Ради хвастовства и крика, что твой бог велик? Ради толпы, ликующей перед окном здания, на котором висит дощечка «Полиция»? Значит ли это закон? То ли это место, где правит порядок, а не крик: «мой бог велик»? Знай, так убивая, ты никогда не попадёшь в свой рай. Ты ради кадров на камеру вместе с этим солдатом убил ещё не рождённого ребёнка или счастливую жену. Твой бог велик? Значит, ты линчевал себя, когда коснулся лезвием человека в форме ЦАХАЛ. Бездушный человек с ножом в руках. Убийца ради веры. Кто же примет тебя туда, где 72 девственницы ждут, танцуя в оазисе посреди пустыни? Кто позовёт тебя, налив кубок со сладким шербетом? Ты родил не великие знания, а кровь! Ты не сотворил мир, а уничтожил! Наверное, ты обманут кем-то. Потому, как даже зверь не убивает себе подобных ради забавы. Ты слушал Коран, но ты никогда не читал Коран, в котором нет слов о смерти. Сейчас ты будешь смотреть на меня. Боишься… Как же, ты увидел силу. Ты знаешь, что уже мёртв, хотя ты ещё дышишь. Кровь невинного на твоих руках. Ты запачкал ею не только себя, но и всех своих детей, жену, старика отца и старушку мать. Эта кровь потом принесёт страдания всему твоему роду, пока он не вымрет. А всё началось с тебя, доставшего нож. Не я это придумал, но так будет…

– Влад ты почему не улыбаешься?

– Интересно, Илия. А вот если я сейчас намажусь свиным салом, то прикоснувшийся ко мне араб будет проклят и изгнан?

– А что, у тебя есть сало? Не обмазывайся, не переводи добро. Лучше дай попробовать.

– Зачем?

– Я продегустирую пару кусочков.

– Нет, Илия, я пошутил.

– Так, умники, выходим.

Толкаю дверь ногой.

– Илия, твоя задача величиной напугать толпу.

Толкаю, не услышав ответа. Всё автоматически. Два джипа перегородили конусом дорогу. Моторы не заглушены, шатаются на первой передаче. В третий джип сносят из полицейского участка наших убитых. Повсюду солдаты в зелёной форме.

– Илия, смотри на крышу. Там прячется. Осторожно, камень. Будь внимательным.

– Никак стадо без пастуха?

– Неправда, Илия. Есть у них пастух, но мы его не видим.

– Чёрт, смотри сколько их. С пьяными речами за малолетками прячутся.

– Влад!

– Да, Андрей.

– Сворачиваемся.

– Илия, осторожно камень. Не нервничай, это всего лишь камень.

– Чёрт!

– Не кричи, не дразни толпу. Садись уже.

– Всё, Андрей, уходим. До свидания мир ненависти.

Скрежет камня о металл. Кто-то из них всё же выстрелил нам в спину.

– Андрей, мы тут как пескари на сковородке. Увози нас немедленно.

Страх вернулся… А ведь могли запросто выстрелить в меня. И всё, нет Влада. Но сейчас тому, кто управлял толпой, не нужно было крови. Он получил её вчера, когда отдавал приказ: «Казнить». Он думает что герой. Хотя им тоже правят, как и мной, как и всем миром. Почему же эти люди выбрали именно зелёные бумажки, а не любовь. Ведь не Аллах, который велик, придумал их. Кто-то без труда получает за нефть свои зелёные бумажки и платит беднякам за то, что его бог велик.

Сморю в окно: колонна разделилась.

– Андрей, что случилось?

– Влад, их повезли в госпиталь.

– А мы куда?

– Андрей, Влад, давайте в Макдональдс?

– Давай, Илия.

– Я не хочу есть.

– Ну, Влад?!

– Я же сказал, не хочу.

– А если я плачу?

– Всё равно не хочу. Идите, я вас здесь подожду.

– Тогда сиди и думай о жизни.

– Идите уже!

– Есть!

Закрыл глаза и вроде как отключился на миг. Вдруг испугался и открыл. Оставил счастливый мир сна и вернулся в мир богов и денег. Улыбнулся мальчишке с мамой, приехавшим в Макдональдс. Он улыбнулся мне. Я дома и я живой, а впереди опять дорога…

Глава 20

Необычно жаркое лето полное хамсинов и шарафов [21] сводит организм с ума. На улице стоячая стена из горячего воздуха ждёт свою жертву. Пустыня рядом и как только окунёшься в эту жарилку, сразу бежишь в тёмный прохладный уголок, будто таракан. Я бегаю как всегда не один. Со мной мои «вечные» спутники Андрей и Илия. Куда я без них?

Сегодня я и Андрей убежали подальше от пустыни. Спрятались здесь, на вечнозелёной горе Кармель [22] . Илия остался на базе. Конечно, не просто так, а выполняем приказ. Очередной день с утра и до забора стоим на благо родины. Здесь тоже нет прохлады. По кедрово-сосновому лесу гуляет пожар. Наш джип перегородил подъездную дорогу как шлагбаум. Два полицейских стоят рядышком: впускают и выпускают редкие машины. Один из них молоденький мальчишка, а вторая совсем юная девчонка. Такие два голубка. Сразу видно, что влюблены не в службу, а друг в друга. Время от времени их разлучают водители подъехавших машин и тут они показывают, что умеют не только ворковать друг с другом, но и служить. Мальчишке лет 22, а девушка и того моложе. Они важно и строго исполняют свои обязанности. Их, как и нас, пригнал сюда приказ. Чётко и понятно разъясняют очередному водителю, куда ему можно двигаться, а куда нельзя. Мы, в касках и с винтовками, стоим рядышком, как поддержка на непредвиденный случай. Такие себе мальчики для устрашения. Но судя по всему эти два голубка ничего не боятся. В Израиле одного слова полицейский хватает для порядка. Как только всё улаживается, и очередная машина уезжает, любовь вновь вступает в свои права. Здесь, у подножья горы, где пожар так не чувствуется, мир продолжает быть прекрасным. Мужская ладошка прячет в себе нежный мизинчик, и они увлечённо щебечут о чём-то своём.