Николай Отрада - Строки, добытые в боях Страница 25

Марк Максимов

Марк Давыдович Максимов родился в г. Сновске (ныне г. Щорск) в 1918 году в семье служащего. Юность его прошла в Киеве. Там в школьные годы он начал писать стихи. Первые его стихи были опубликованы в 1939 году, когда он был студентом факультета языка и литературы Киевского педагогического института имени Горького. Этот институт он закончил в 1940 году и через несколько месяцев был призван на службу в армию. Почти всю войну Максимов провел в партизанском крае, в Белоруссии. Был политруком кавалерийской разведки, редактором партизанской многотиражки «Смерть врагам», политруком при смоленском штабе партизанского движения. Награжден медалью «Партизану Отечественной войны».

В первой книге стихов Максимова «Наследство», вышедшей в 1946 году, есть посвящение: «Всем друзьям из Особого соединения „Тринадцати“, которые делились со мной сухарем и цигаркой или просто любили между двумя пулеметными очередями послушать эти стихи».

Письмо ровеснику

С полнолетьем, товарищ!Сегодня согреты в рукахнаши письма без марок,в косых самодельных конвертах.

Матерям о здоровьев них пишут «во первых строках»,о разлуке — подругам,друзьям — о походах и ветрах…

Мне припомнилось детство;ссутуленный, старенький дом,где качала нас матьи ждала до рассвета устало,что дырявая крышавот-вот заиграет огнемили брызнет в окнораскаленный осколок металла.

Нам даны были крыльяорлиной и мирной страны.Но когда мы взлетели,подумалось в первом полете,что, рожденные в битвах,быть может, для битв рождены.

И окончилось детство,Ты ныне дневальный по роте.Спит казарма.И кто-нибудь изредка вскрикнет во сне.И в наполненной фляге,в подсумке, на пояс надетом,в полуночном стихе,в полутемном дежурном огне —ожиданье тревоги.

И пишется только об этом.Ты — дневальный по роте.И где-то часы в пустотубьют призывно,как склянки,велящие вахте сменяться.Так приходит к нам мужествов первую ночь на посту,в неприметную ночь,по московскому ровно в двенадцать.

Апрель, 1941

Поезд

Дороги немец караулил строго:где хрустнет ветка — не жалел огня.Не помню, чтоб железную дорогунам видеть довелось при свете дня.

И, пробираясь к ней в кустах по пояс,усвоили мы твердо, как закон,в чем разница меж старым словом — поезди новыми — фашистский эшелон.

Усвоили, в щебенке яму вырыви тол закладывая глубоко,что если поезда — для пассажиров,то эшелоны — для подрывников.

Усвоили. И вот гремят с откосаи, превращаясь на лету в гробыи поднимая в ужасе колеса,становятся вагоны на дыбы.

Да, эшелоны — это ночью каждойрывок шнура и эхо до высот.

Но кто же не мечтал, что он однаждынажмет кривую ручку и войдеттуда, где о делах необычайныхклубится полусонный разговор,где пар из носика пускает чайник,со щипчиками ходит ревизор?..

И это будет поезд.   На вокзалеты ловко спрыгнешь, придержав слова,как диски, чтобы вдруг не забренчали,и только сердцем вымолвишь: «Москва!»

1943

Немецкий тыл

Из донесения имперского управления путей сообщения

Минск, 16. IX. 1943 года.

СЕКРЕТНО

Имперское управление путей сообщения. Минск.

В главное управление путей сообщения Востока в Варшаве.

Донесение о состоянии движения поездов на 16. IX. 1943 года

Положение везде очень напряженное. Действия партизан, неустанно усиливаясь, достигли ко времени, указанному в этом донесении, довольно опасных размеров. Как днем, так и ночью количество нападений чрезвычайно велико. Наличного парка вспомогательных поездов уже недостаточно. Как днем, так и ночью оборона от партизан и охрана перегонов не достигает своей цели и не дает надлежащих результатов. Об этом говорят факты: нападения повторяются ежедневно и на тех же перегонах. В случае если не будут приняты всесторонние мероприятия, в достаточной степени эффективные, то потерпит крушение весь ход дела на перегонах Минск — Жлобин — Гомель; Брест — Лунинец — Гомель; Жлобин — Могилев и Орша — Кричев — Унеча.

Совокупность 65 партизанских нападений (по 32 в день) с 63 случаями прекращения движения (из них 38 нападений на поезда), 171 случаем преграждения путей, 24 случаями минирования, одной повторной атакой, одним прямым попаданием мины на переводной стрелочный механизм вызвала полное прекращение движения на довольно продолжительное время почти на всех перегонах…

«…Советские военнопленные, несмотря на трудности…» (П. Калинин)

…Советские военнопленные, несмотря на трудности и большой риск, совершали массовые побеги буквально из всех фашистских лагерей и, вступая в ряды партизан, продолжали борьбу с гитлеровцами…

Это были закаленные волевые люди, прошедшие через ад фашистских застенков. Краткая история некоторых из них может служить иллюстрацией к сказанному.

Политрук Виктор Новоженнок мужественно сражался на фронте. Вражеский плен не сломил волю молодого коммуниста. Он стал активным участником восстания советских военнопленных в концлагере Бяла-Подляске. Рискуя жизнью, Новоженнок бежал из плена и геройски воевал в рядах народных мстителей. Политрук Сергей Николаевич Полышенок, вырвавшись из фашистского лагеря, находившегося под Берлином, добрался до партизан, чтобы с оружием в руках драться с ненавистным врагом…

11 июля 1942 года из фашистского лагеря военнопленных, который располагался около станции Крупки, Минской области, бежало 110 советских солдат и офицеров. Перебив и разоружив охрану, они захватили с собой шесть пулеметов, один миномет, четыре автомата, несколько пистолетов, много винтовок, боеприпасов и влились в ряды партизан…

(Из воспоминаний П. Калинина, начальника Белорусского штаба партизанского движения)

На дороге

Фронт близится. Стекол дрожанье.И, значит, деревне — гореть.Дорогой текут каторжане,и пляшет фашистская плеть.Полозья, и ноги босые,и вьюга, как плач вековой.И кажется, стала Россиябездомной толпой кочевой.Узлы. И лохмотья. И шубы.И впалые щеки ребят…Но стиснула ненависть зубы,но губы проклятьем горят!И после привала ночного,прикладами строя ряды,заметят конвойные сновасбежавшие в рощу следы.И каски надвинут в тревоге:они ли конвойные тут?Не их ли по русской дорогеуже на расплату ведут?..

1942

Немецкий тыл

Лето

И лето. И птицы. И мята. И зной.Клубника рассыпана жаром в траве.У сосен от пряной настойки земной,от пьяного ветра шумит в голове!

Но немец с фургоном обходит леса,шагает, распаренный, у колеса,глядит, как на пенную кружку в пивной,на мой закипающий полдень хмельной.

И кажется, пахнет и мята, как труп,береза — в бинтах, и в ожогах — сосна,клубнику ребята не рвут поутру —клубника ребячею кровью красна.

Так будь вездесущим, закон наш лесной:ложись за березой и стань за сосной —клубника и мята тебя, земляка,упрячут. Лишь целься наверняка!

1942

Немецкий тыл

Мать

Жен вспоминали   на привале,друзей — в бою.   И только матьне то и вправду забывали,не то стеснялись вспоминать.

Но было,что пред смертью самойвидавший не один походседой рубака крикнет:— Мама!

…И под копыта упадет.

1942

Немецкий тыл

Второе письмо ровеснику