Александр Авраменко - Ни шагу назад! Страница 26

Невольная улыбка проскальзывает по усатому лицу полковника.

— Молодец! Правильно! Бить этих сволочей, чтобы меньше землю нашу поганили. Ладно. Это всё лирика. Размещай своих орлов, ставь их на довольствие. Дополучить боеприпасы и топливо. Завтра — начинаем.

Мой взгляд замирает на висящем на стене отрывном календаре, сегодня одиннадцатое мая одна тысяча девятьсот сорок второго года…

Засыпаю уже далеко за полночь, последним, проследив за подготовкой техники к завтрашнему наступлению, получив и выдав новые карты местности. Когда танки залиты под пробку, а от боезапаса некуда даже вздохнуть. Но ничего, снаряды и патроны в бою лишними никогда не бывают…

— Товарищ майор, подъём!

— А? Спасибо, Сидоров…

Я натягиваю на ноги сапоги, влезаю в комбинезон и быстро умываюсь под струёй холодной воды из котелка. Мой порученец поливает на руки, затем подаёт полотенце. Эх, хорошо! Предрассветный туман клочьями проползает по лесу, струясь между деревьями. Яркое утреннее солнце, пронзительные лучи, пробивающиеся между густых крон деревьев. Взгляд на часы — 5.45. Надо срочно завтракать, а то не успеем. Повар приготовил густую гречневую кашу с тушёнкой, и котелок уже стоит на крыле моего командирского «КВ», источая густой аромат. Рядом жестяная кружка с не менее горячим чаем. Я невольно вздыхаю про себя: матушка приучила к кофе, а здесь его и не найдёшь. Если только в трофеях удастся достать… Будем надеяться. До сих пор для меня остаётся загадкой, как наш нарком Микоян обеспечил страну кофе и кофейными напитками, находясь в полной изоляции и не имея никакой связи ни с Африкой, ни с Америкой. А где у нас ещё кофейные плантации? Вроде нигде. Торопливо, обжигаясь, кидаю рассыпчатую, обильно сдобренную жиром гречку в рот. Очередная ложка и вдруг «БА-БАХ»! Земля начинает ходить ходуном, над нами проносятся огненные стрелы гвардейских реактивных миномётов. Невольно рука на мгновение замирает, но тут же до меня доходит — началась артподготовка. Заканчиваю трапезу, выпиваю чай, и тут же меня зовут к рации. Сквозь треск помех слышен знакомый говорок Танасчишина.

— Готов к бою, Столяров?

— Так точно, товарищ полковник.

— Вот если не подведёшь, позволю после боя по имени-отчеству звать. А сейчас — слушай боевую задачу: в 6.45 твои машины должны быть готовы к движению. Направление удара — Терновая. Понял, майор?

— Так точно, товарищ полковник.

— Действуй.

Голос исчезает из наушников. Щелчок. Я высовываюсь из башни, личный состав уже занимает танки, кое-где мельтешит пехота. А это что? Над головами раздаётся мощный гул моторов, неужели? Но нет, звук — не немецкий. Это наши! Ого! Неплохо подготовились! Целый час долбили по переднему краю, да ещё авиационная поддержка! А может, что и получится! Кручу флажками, затем ныряю внутрь и вставляю фишку шлемофона в разъём. Она подточена, поэтому входит легко, не заставляя отвлекаться на лишние движения. Рация вновь включена, и я дублирую команду по радио:

— Вперёд!

Впрочем, это для успокоения совести. Ведь из тридцати трёх машин бригады радиотелеграфные приёмники установлены только на моём и командном танке Тимофея Ивановича.

Сизые клубки дыма из выхлопных труб лёгких танков, чёрные — из дизелей «КВ» и «Матильд». Резко взвизгивает карбюраторный «М-17Т» неизвестно откуда взявшегося «истребителя» из первого батальона. Я думал, что «Т-34» с «ЗИСами» на 57 мм повыбили ещё под Москвой, а этот уцелел. Вместе со своим авиационным мотором… Взмывает к небу жёлтая ракета. Я вновь выныриваю из люка и машу флажком: двинули!..

Машину раскачивает на неровностях почвы. Конечно, наш колоссальный вес сказывается, но, тем не менее, с непривычки укачать может. Посмеиваюсь про себя таким дурным мыслям: в атаку идём, а я о таком задумался. Только вперёд! И ещё раз вперёд!

Красиво движемся. Ровной стеной, словно по линеечке выровняли. Нашей пехоте — уверенность в своих силах. Немцам — страх. Вот что внушает такой строй. По собственному опыту знаю. По летнему опыту, полученному в сорок первом. Когда сплошная стальная шеренга на тебя идёт — одна мысль только в голове: как бы уцелеть! И бессильная злоба, что придётся умирать, а шансов на выживание — ноль… Грозно взблёскивают отполированные землёй траки, лязгают металлические «сталинградские» катки тридцать четвёрок. Их так прозвали потому, что резиновой ошиновки нет, вот и наловчились на «Сталинградском тракторном» делать так называемые диски с внутренней амортизацией. Но гремят они, мама моя!

Вот и линия нашей пехоты. Желтеют песчаные брустверы окопов. И то хорошо, наконец-то отказались от ячеек, чему-то научились. Из траншей машут флажками, указывая проход. Механик-водитель принимает правее, проскакиваем «царицу полей» и дальше. На врага!

Весь фашистский передний край затянут сплошной пеленой дыма и пыли. Кажется, что ничего живого не может уцелеть после такой артподготовки, но это только кажется — хлёсткий удар в башню, короткий мат заряжающего, получившего высеченной из брони крошкой по щеке, фиолетово-белая вспышка перед глазами. Бронебойный! Значит, будет дело! Ничего, нам их «хлопушки» на тридцать семь мм не страшны, у меня броня в десять сантиметров, почитай. Не пробьют! Но где же он, сволочь?! В панораму почти ничего не видно, всё затянуто дымом, стелющимся над землёй, да ещё эти красно-зелёные призмы триплексов, в которые за метр свою смерть не разглядишь…

Откидываю люк и на мгновение высовываюсь, тут же прячась обратно. Брызги свинца попадают на голую шею, и я начинаю шипеть, словно рассерженный кот. Немецкий пулемётчик! Если бы он был чуть расторопнее, или я медлительнее, тут бы получил пулю в лоб. Но, кажется засёк ПТО, вон там, метрах в четырёстах от нас, правее ориентира 05 на десять градусов! Это я ору наводчику. Тот послушно шевелит башней, а через мгновение выдаёт:

— Вижу, командир! Ей Богу, вижу!

— Огонь!

Хлёсткий удар по ушам, массивный откатник возвращается назад, гулко лязгает затвор. Сую растопыренную пятерню под нос заряжающему, тот послушно вкидывает фугасный в ствол.

— Готово!

— Огонь!

БА-БАХ! Есть! Из взметнувшегося огненно-чёрного столба на мгновение показывается что-то сильно напоминающее орудие, затем исчезает в другом разрыве. Кто-то из наших помог.

— Вперёд, только вперёд! Не останавливаться!

Звонкая дробь по броне. Пулемётчик не унимается, скотина. И не выглянуть никак больше. Облюбовал он мой танк, так и лупит по приборам и башне! Чёрт!

— Микола, приотстань чуток! Надо осмотреться! Пусти вперёд каракатицу!

Мехвод послушно сбавляет скорость, и вперёд выползает «Матильда», на мгновение прикрывая меня от пуль фашистского станкача. А больше мне и не надо! Вон он, сволочь! На всю свою фашистскую совесть замаскировался, но не учёл одного, что пыль от пламени из дула его выдаст!

— Коля, бери правее, вон он, сука, в доте сидит! Видишь?

— Вижу, командир! Сейчас я его!..

Массивная туша «КВ» на мгновение приподнимается, в панораме мелькает небо, затем вдруг оседает — брёвна перекрытия не выдержали сорок с хорошим гаком тонн веса танка, а Николай, зажав тормозами левую гусеницу, крутится на месте, хороня расчёт…

— Вперёд! Вперёд!

Это Танасчишин. Его голос в наушниках. Я дублирую команду по ТПУ, и мы вновь устремляемся на запад. Позади нас свирепствует пехота, добивая врага. Ребят понять можно — натерпелись от гада! Вряд ли пленных будет много…

Бросаю взгляд на часы — ровно час с начала атаки. Вперёд! Нельзя давать ни секунды передышки фашистам, если они зацепятся — будет много крови. Только вперёд! Грохочет вентилятор, в стволе лежит осколочный, поскольку вряд ли нам попадётся что-то другое, для чего не предназначен данный боеприпас. Кручу панораму — удаётся рассмотреть, что танки батальона все целы. Повезло! Сзади — резня, вспыхивают огоньки выстрелов, иногда вздымается разрыв гранаты, а больше ничего не рассмотреть, сплошная пелена. Но вот из неё выскакивают одетые в привычную форму фигурки и бегут за нами…

— Ходу, Коля, ходу!

Короткий взгляд на карту — впереди Варваровка. Поднимаемся на холм, и точно — вдалеке, километрах в пяти от нас, среди множества тополей видны аккуратные крыши домов, а ещё — сплошные ряды траншей и колючей проволоки… Твою ж мать! Населённый пункт превращён в мощный оборонительный узел. Но не останавливаться же?!

— Давай вперёд, Коля! Полный газ!

Вылезаю из башни по пояс и машу флажками, привлекая внимание своих танков. Они послушно перестраиваются, образуя знаменитый немецкий клин, на острие которого нахожусь я, а по бокам идут защищенные семидесяти восьми миллиметровой бронёй ленд-лизовские гостинцы. В середине строя лёгкие машины…

— Огонь!

БА-БАХ! Клац, дзинь, клац, БА-БАХ!

— Беглый огонь! Стрелять без команды!