Генрих Гофман - Герои Таганрога Страница 27

Вечером Стоянов посетил бургомистра. С виноватым и хмурым видом стоял он перед Ходаевским.

— Что случилось?

— Опять листовка. Обращение к населению города. Только что обнаружили на Петровской улице.

Стоянов протянул бургомистру листовку.

— О! У них уже появилась машинка, — нахмурился Ходаевский, разглядывая машинописный текст. — Интересно, что они пишут?

«Дорогие соотечественники, братья и сестры и вся молодежь города Таганрога! — прочел он. — Фашистское зверье не стесняется ни в какой лжи и неслыханном обмане населения временно оккупированных советских районов. Эти бандиты всеми силами стараются обмануть нас, граждан города Таганрога, придумывая стократные регистрации, обещая „золотые горы“ уезжающим в так называемую „великую“ Германию.

Обманывая нас, эти фашистские изверги хотят оторвать нас от семьи, бросить на голодную смерть, всех мужчин сделать солдатами Германии и превратить нас, свободных русских людей, в рабов германского капитала!

Мы призываем вас, граждане, не поддавайтесь на всякие уловки фашистских псов. Не давайте себя обмануть, не соглашайтесь выезжать из родного города, потому что наша родная Красная Армия наводит страх на врагов и теснит их на запад.

Будем помогать Красной Армии всем, чем можем. Все, кому дорога любимая Родина, останутся в Таганроге и помогут Красной Армии изгнать коричневую чуму из любимого города. Прочти и передай товарищу», — прочел Ходаевский.

— Этой листовке уже два месяца, — сказал он, показывая Стоянову верхний уголок бумаги, где над призывом «Смерть немецким оккупантам!» стояла дата «16 апреля 1942 г.».

— Да, но к дому ее прилепили только сегодня.

— Пора бы полиции серьезно заняться этими бандитами. К их поимке надо привлечь население. Я прикажу редактору газеты дать объявление, что бургомистрат заплатит по сто рублей за каждого партизана.

— Давно пора, — пробормотал Стоянов.

— Но и вы, господин Стоянов, должны мобилизовать полицию. Мне стыдно перед ортскомендантом и перед начальником гарнизона генералом Шведлером, что в нашем городе еще орудуют коммунисты.

— Господин бургомистр! Генерала Шведлера уже нет. Час назад он убит осколком советского снаряда возле своего командного пункта. Сто одиннадцатой пехотной дивизией командует теперь полковник Рекнагель.

— Ах, какая жалость! Генерал был так чуток к нуждам нашего города, — искренне расстроился Ходаевский. — Теперь надо устанавливать контакт с полковником.

Стоянов знал цену этим контактам: каждому новому начальнику гарнизона Ходаевский от имени бургомистрата преподносил дорогие подарки, поэтому он ухмыльнулся и предупредил:

— С полковником Рекнагелем советую не торопиться. Кажется, эта дивизия на днях уходит из города на передовую.

...Как-то вечером Вилли Брандт вернулся домой раньше обычного. Он торопливо собрал свои вещи, поблагодарил хозяйку за радушный прием и попросил Нонну зайти к нему в комнату.

— Я должен оставить вас, но ненадолго, — сообщил он девушке.

«Неужели немцы уходят?» — подумала Нонна и, сдерживая радостное волнение, спросила:

— Почему так поспешно?

— Это небольшой секрет. Но от вас у меня тайн нет. В ближайшее время германская армия перейдет в последнее, решительное наступление. Мы уже получили приказ овладеть Ростовом. А через месяц наши солдаты, солдаты фюрера, освободят от большевиков Кавказ, выйдут к Волге... А я вернусь в Таганрог и увезу вас в Берлин, — поспешно добавил Брандт, увидев, как побледнела Нонна. — Я покажу вам Европу, покажу цивилизованный мир. Вы мне верите?

Пересиливая отвращение, девушка молча кивнула головой. Мысленно она уже бежала к Пазону, чтобы сообщить городскому подпольному штабу о готовящемся наступлении немцев. Собираясь выйти из комнаты, Нонна протянула на прощание Брандту руку и только теперь заметила сверкающую брошку в его руке.

— Это вам, Нонна. Мой маленький подарок.

— Нет, нет! Не нужно. Я все равно не возьму. — Она отдернула руку.

— О! Это невежливо. За подарок надо сказать спасибо. Здесь есть чистое золото... Вы чем-то обеспокоены, Нонна?

— Я... да, — спохватилась девушка и, овладев собой, уже спокойнее проговорила: — Я боюсь, Вилли. Я очень боюсь, что вас могут убить. Ведь вы уезжаете на фронт, а это так ужасно.

Самодовольная улыбка скользнула по лицу Брандта.

— Умереть за фюрера, за великую Германию — это большая честь, Нонна. Но я верю в судьбу. Фатум. Одно маленькое слово. Я верю в него. Нет, я не должен умереть. Я буду жить. Я вернусь к вам, если вы сохраните эту брошку.

Брандт протянул руки, собираясь приколоть брошку к платью. Чтобы этого не случилось, Нонна отступила на шаг и подставила ладонь.

— Гут. Пусть будет так. — Отдав брошку, он поцеловал девушке руку. — Ауфвидерзейн, Нонна. Я очень скоро вернусь.

Из квартиры Трофимовых Брандт выехал поздно ночью. Боясь нарваться на патрули, Нонна решила дождаться утра и уж потом сообщить Пазону о разговоре с немцем. Всю ночь девушка не сомкнула глаз, а когда рассвело, она была уже на ногах. Днем Николай Морозов и Василий Афонов уже знали о предполагаемом наступлении гитлеровских войск.

IX

Фронт по-прежнему стоял у Самбека. Частая артиллерийская канонада, каждодневные налеты советских самолетов на скопления немецкой техники говорили о непрекращающихся напряженных боях. Красная Армия рвалась к Таганрогу. Но и гитлеровцы подтягивали свежие силы. Нескончаемым потоком через город к фронту двигались танки, артиллерия, автомобили и мотопехота врага. Видимо, Брандт сказал правду. Требовалось срочно предупредить советское командование. Но как? Для этого и зашел Морозов к Василию Афонову.

За окном небо хмурилось свинцовыми тучами. Распоров грозовую мглу, яркая молния вонзилась острием в землю. Косые струи долгожданного ливня ударили по крыше. Вслед за ними запоздало грохнули громовые раскаты. Будто огромные железные бочки, наполненные камнем, перекатывались в небесах.

— «Буря! Скоро грянет буря! Это смелый буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем; то кричит пророк победы: „Пусть сильнее грянет буря!“» — продекламировал Николай Морозов. — Прямо про нас написано...

— Что ты мне Горького цитируешь? Ты, буревестник, лучше скажи, что делать будем? Как передадим на ту сторону? Связная твоя до сих пор не вернулась.

— Видимо, не дошла до наших, — с грустью сказал Морозов.

— Конечно. Если бы дошла, давно кого-нибудь прислала бы для связи.

— Надо еще рискнуть. Пошлем сразу двоих. Может, хоть один доберется, — предложил Николай.

— Согласен. Мы обязаны сделать все, чтобы предупредить наше командование о немецком наступлении.

— Кого пошлем?

— Николая Каменского и Василия Пономаренко. Они еще зимой готовились, только ждали твою связную. Костя два пробковых пояса раздобыл. На них и поплывут на тот берег. Море сейчас теплое.

— Решено! — согласился Морозов. — А жаль, черт возьми, что мы с теми военнопленными никаких явок не передали. Глядишь, уже связь бы наладили.

— Кто их знал, что они доберутся. Народ непроверенный. Как им явки дашь? Не забывай, Николай, жизнями рискуем.

— А Каменский и Пономаренко не подведут?

— Думаю, что не подведут.

— Хорошо. Сегодня и посылай. В такую погоду, — кивнул Николай на грозовое небо, — в самый раз на ту сторону.

— И я так думаю. Ты посиди. Я сейчас жену за ними пошлю.

Василий вышел из комнаты. За окном пузырились лужи.

Глядя на них, Николай размышлял о своем предстоящем разговоре с Афоновым. В связи с увеличением численности патриотических групп он хотел предложить Афонову создать боевые дружины.

Таганрогское подполье уже насчитывало в своих рядах более ста пятидесяти человек. На тайных складах хранилось три пулемета, около двух десятков автоматов, много винтовок и пистолетов, имелись мины, патроны и даже ручные гранаты. Но еще не все подпольные группы были вооружены.

Николай мечтал о равномерном распределении боеприпасов по боевым дружинам, о назначении опытных, проверенных командиров, о конкретных задачах каждому на случай подхода советских войск к городу.

Основная и наиболее многочисленная группа действовала на заводе «Гидропресс». Ею руководили Георгий Тарарин и Климентий Сусенко. Василий Афонов тоже работал на «Гидропрессе» слесарем авторемонтного цеха, но для конспирации не являлся членом этой группы. Только делопроизводитель завода Лидия Лихолетова, выполнявшая роль связной, да Георгий Тарарин знали, что Афонов руководит всем таганрогским подпольем.

За последние месяцы по заданию центра создал подпольную группу на котельном заводе Василий Лавров, Федор Перцев — на кожевенном заводе № 1, Юрий Лихонос — на железной дороге, Анатолий Кононов — в пригородном хозяйстве, были созданы группы учителей, медиков. Молодежная группа Петра Турубарова почти полностью обосновалась в сельскохозяйственной школе.