Эллио Витторини - Люди и нелюди Страница 27

— Зачем это? — спросил он.

И заявил, что Эн-2 следует выйти из активной борьбы, если он позволил себе впасть в отчаяние. Никто из наших не должен бороться, если у него отчаяние на душе. И Эн-2 поручили другую работу.

Но во время атаки на казарму, где был Черный Пес, враги разглядели лицо Эн-2; на следующий день в газете поместили его имя и фамилию и описание его примет, обещая награду во много тысяч лир тому, кто сообщит данные для его поимки.

Он лежал на кровати в своей комнате, когда ему рассказали об этом.

Он курил, думал о том, что было у него с Бертой за эти десять лет; он знал, что Берта вернется. Она всегда возвращалась и снова уходила, и это могло повторяться до бесконечности; но вдруг в один прекрасный день она больше не уйдет?

Еще через год?

Может быть, это будет в следующий раз, может быть, еще через десять лет: он знал это и в то же время как будто не знал, словно ожидать того, что он знал, слишком сложно, а ему нужен выход попроще. То же самое, что с людьми, гибнущими вокруг него: они будут гибнуть еще некоторое время, пока это кончится, придет освобождение, он знал это и как будто не знал, словно выстоять и дождаться освобождения совсем не просто, а ему нужен очень простой выход, настолько простой, чтобы в его простоте растворилось его простое желание: погибнуть вместе с каждым гибнущим товарищем.

Газету принесла ему Лорена.

— Ты оплошал: тебя узнали, — сказала она.

— Ну и что? — сказал Эн-2.

XCVI

Лорена дала ему газету, он прочел все, что касалось его.

— Ну и что с того? — сказал он.

— Ты не можешь больше работать в Милане.

— Кто тебе поручил передать мне это?

— Сам Гракко. Сегодня они еще не могут устроить твой отъезд, но завтра вечером будет грузовик, он отвезет тебя в Турин или в Геную.

— Значит, мне нужно уехать из Милана?

— В Турин или в Геную. Здесь, в Милане, ты больше не сможешь шагу ступить.

— И мне нужно уехать? Они говорят, что мне нужно уехать?

Он подумал, что Берта придет, быть может, затем, чтобы не уходить больше, и не найдет его. Потом он подумал о том, что она прочтет в газете о награде, которая назначена за его голову.

— Ладно, — сказал он. — Значит, уехать придется завтра вечером?

— Грузовик будет в Po с пяти, возле станции.

— А в Ро мне надо ехать на велосипеде?

— Как хочешь. Но сегодня ты не должен здесь ночевать.

— Почему? — спросил Эн-2. — Никто не знает, что я живу в этом доме.

— Но могут узнать. Представь, что кто-нибудь из соседей опознал тебя и донос…

— Это не так просто.

— Просто или не просто, но лучше тебе ночевать не здесь.

— Здесь или не здесь — не все ли равно?

— Как видно, нет.

— Все равно! Я буду ночевать здесь.

— Но какие у тебя причины? Почему ты хочешь ночевать здесь? Никаких причин у тебя нет.

— Я устал, Лорена. Разве это не причина?

— Ты устал?

— Устал.

Лорена поднялась со стула.

— Товарищи тревожатся за тебя.

— Скажи им, чтоб они не тревожились.

— Они хотели бы, чтобы ты ночевал не здесь.

— Скажи им, что здесь я в безопасности.

— Там, внизу, Барка Таргаро.

— Ах, вот что!

— Он хочет забрать тебя к себе домой.

— Скажи ему, что этого не нужно.

— Ты не хочешь, чтобы я послала его к тебе наверх?

— Пошли его ко мне наверх.

XCVII

Лорена вышла. Эн-2 остался один. Он думал о Берте, о том, что сейчас она читает газету; потом он услышал, что к двери подходит Барка Тартаро, услышал его тяжелый шаг.

— Это я, командир.

Это был он, громадный и грузный, это был его низкий голос.

— Лорена мне сказала, что ты остаешься здесь.

— Да, остаюсь.

— Почему, командир?

— Потому что нет никакой надобности уходить.

— Здесь может быть опасно.

— Не больше, чем в другом месте, Барка Тартаро. Почему здесь более опасно, чем в другом месте?

— Наверно, здесь все-таки опаснее.

— Везде одно!

— Везде одно? Везде люди могут погибать, но могут и сопротивляться. Разве не везде могут они не только погибать, но и сопротивляться?

Жалко, — сказал Барка Тартаро.

— Что жалко?

— Что ты не пойдешь ко мне.

— А почему это жалко?

— Сын Божий хотел с тобой повидаться.

— А разве он не может повидаться со мной, если хочет?

— Где, здесь?

— Если уж мне приходится уезжать, то можно и здесь.

— Я могу послать его к тебе?

— Пошли, — сказал Эн-2.

— Завтра утром?

— Давай завтра утром.

— И Орацио тоже хотел тебя повидать.

— Пришли ко мне и Орацио.

— Он, наверно, захочет прийти вместе с Метастазио.

— Пусть приходит с Метастазио.

— Все товарищи, — сказал Барка Тартаро, — хотят тебя видеть.

— Пришли всех, — сказал Эн-2. — Почему бы им не прийти ко мне, если они хотят со мной повидаться?

XCVIII

Барка Тартаро ушел. Уже смеркалось, и Эн-2 снова остался один в своей комнате, с ним был лишь вечереющий высоко над Миланом воздух за окнами с поднятыми жалюзи.

Надвигалась ночь, она была словно надвигающаяся на людей гибель, немая и беспросветная, созданная для того, чтобы сопротивляться и ждать или чтобы сразу позволить увести себя прочь. Его товарищи по борьбе хотели прийти повидаться с ним, и они придут, но придут только Сын Божий и Барка Тартаро, Орацио и Метастазио, менее близкие товарищи среди всех его товарищей. Насколько ближе ему погибшие Фоппа и Кориолано, Шипионе и Мамбрино, и все остальные, даже безвестные убитые, лежащие на всех тротуарах, все погруженные в ночь без огней, все, кто уже не сможет прийти. Не сможет?

Он не в силах был ничего для них сделать, не в силах был отвратить от них гибель, помочь им, и вот теперь они не в силах ничего сделать для него. А ему нужно, чтобы для него что-нибудь сделали. Ему хотелось быть уже мертвым — или ему нужно было что-нибудь столь же простое, как это его желание, более простое, чем необходимость вновь бороться и сопротивляться, вновь ждать. Разве они не могут дать ему этого? Почему они не могут прийти? Не могут — или им просто не интересно приходить?

Может быть, это только потому, что они не читали газеты?

И то же самое Берта. Казалось, она не похожа на них, она в силах дать ему нечто более простое, чем ожидание; и казалось, что она, как они, не может прийти. Действительно не может? Или она, как они, просто не читала газету?

Если бы она прочитала газету, она бы прибежала.

И он увидит ее: она прочтет и прибежит, придет, чтобы больше не уходить, чтобы остаться с ним, чтобы уехать из Милана вместе с ним.

Это было самое простое из всего, что могло случиться. Но этого все еще не случилось. Почему?

XCIX

Случилось другое: вернулась Лорена и застала его в темноте; он лежал на кровати и смотрел, как за окнами плывет легкая дымка лунного света, низко над Миланом, над его угасшими домами.

— Ты почему это вернулась? — спросил Эн-2.

— Хотела посмотреть, не надо ли тебе чего.

— Посмотри. Мне ничего не надо.

— И поесть не надо?

— Я уже поел.

— Я тебе кое-что принесла.

— Поешь сама или оставь мне на завтра. Спасибо.

— Ты так и не укрылся? — спросила Лорена. — Замерзнешь. Подожди, я сниму с тебя ботинки и укрою тебя.

— Спасибо, — сказал Эн-2. — Я и сам могу.

— Так укройся. Опустить жалюзи?

— Опусти. Спасибо.

Лорена опустила жалюзи и теперь не могла найти дорогу обратно от окон.

— Зажги свет и садись, — сказал Эн-2.

Лорена не стала зажигать свет.

— Я тоже могу побыть в темноте, — сказала она. — Куда мне сесть?

— Там, в ногах кровати, есть стул.

Лорена села.

— Вот, — сказала она. — Я сижу.

С

— Что же ты будешь делать? — спросил Эн-2.

— Как что буду делать?

— Ты хочешь разговаривать? Мне что-то не очень хочется.

— И не разговаривай. Спи, если хочется спать. Ты хочешь спать?

— А ты меня будешь стеречь? Спасибо, Лорена. Иди домой.

— Мне нечего делать дома.

— Ты хочешь остаться здесь, пока у тебя не будет другого дела?

— Пока тебе не надоест.

— Мне не надоест, — сказал Эн-2, — но до комендантского часа осталось всего ничего.

— А я могу остаться тут на всю ночь.

— Всю ночь просидеть на стуле!

— Ну и что? Могу и целую ночь просидеть на стуле.

— Лорена, — сказал Эн-2, — ты молодец, ты храбрая девушка и красивая к тому же…

— Что это с тобой стряслось?

— Дай мне сказать. Может быть, ты лучше всех остальных женщин и мужчин на свете.

— Ты думаешь?

— Всегда ты можешь делать то, что проще всего сделать.

— Надеюсь, что это так.

— И я тоже, — сказал Эн-2, — хотел бы делать то, что проще всего.