Петр Андреев - Военные воспоминания Страница 27

Нас вечером того же дня тоже сняли и бросили в ночной бой за какую-то деревню. Хорошо помню, как темной ночью деревня появлялась перед нами. Все ближе разрывы снарядов и стук пулеметов. Батареи стали занимать огневые позиции, а мы, управленцы - каждое отделение, занялись своим делом. Мы, несколько человек вместе с командиром дивизиона, отправились на связь с командиром поддерживаемого батальона пехоты.

В полночь стал слышен бой в глубине немецкой обороны. Командир батальона предположил, что в тыл немецкой обороны вышел один из батальонов наступающего полка. Огонь противника на нашем направлении стал затихать. А к рассвету мы вошли в деревню.

Позднее выяснилось, что командир дивизиона был прав, что пока полк атаковал деревню с востока в тыл противника, перерезав единственную дорогу на запад, вышел один из батальонов. В результате немцы вынуждены были оставить деревню, а в ней и на дороге на запад - машины и артиллерию. Нами было захвачено 4 полковых орудия, 16 минометов, 30 пулеметов, 4 автомашины с боеприпасами, 5 повозок с продовольствием и кухня.

Мороз стоял за 20 градусов и солдаты сильно промерзли. У всех было лишь одно желание - обогреться и уснуть. Зашли в первый попавшийся дом и были поражены горем хозяйки. Молодая женщина металась по комнате и рвала на себе волосы. Оказалось, что во время боя за деревню в ее дом вошли двое немцев. Видно, обогреться. И в это время заплакал лежавший в люльке ребенок. Тогда один из солдат взял ребенка за ноги, ударил головой об печь и выбросил за порог. Это было первое увиденное, и поэтому так хорошо запомнившееся мне зверство немцев.

Наступление

6 декабря 1941 года, когда до конца войны оставалось три года и пять месяцев, полки дивизии перешли в наступление. Отмечу одну деталь. Если осенью 1941 года расстояние от Брянска до Тулы, отступая, мы прошли за один месяц - с 6 октября до 7 ноября, то наступая, к городу Болхов Брянской области (начальный пункт нашего отступления) вышли только в конце июля 1943 года, преодолев то же самое расстояние за 1 год и 7 месяцев непрерывных боев. Немцы двигались по нашей территории в 19 раз быстрее нас. И потери немецкой армии были примерно во столько же раз меньше наших.

Теперь, когда празднуют Победу в Великой Отечественной войне, мне становится не по себе. Я думаю, что отмечать праздник Победы, кричать о Великой Победе могут только отъявленные эгоисты или даже ненормальные люди. Разве можно праздновать Победу, когда наши потери были в несколько раз больше потерь противника. Это только потери убитыми, а сколько искалеченных! Сколько горя и страданий перенесли оставшиеся живыми мужчины женщины и дети. На фронте и в тылу. Сколько материальных ценностей, созданных поколениями, мы потеряли. Все это даже близко нельзя сопоставить с потерями и страданиями народа Германии. Я говорю это со знанием предмета. Я дважды прошел по своей территории - с запада на восток и с востока на запад, а потом и по территории Германии до самой Эльбы. Я все это видел своими глазами.

Дивизия наступала в южном направлении. Стояли сильные морозы. Температура опускалась до минус 45. Можно себе представить положение солдат, одетых в летнее обмундирование. Наша пропаганда в ту зиму очень много места на страницах газет и в листовках уделяла положению дел с зимней одеждой в немецкой армии. Да, это была правда. Мы видели убитых немецких солдат в соломенных ботах, одетых на кожаные сапоги или ботинки, с укутанными в бабьи платки головами или одетыми под мундиры шерстяными кофтами, отнятыми где-то у населения. Все это так. Но мне кажется, что недостойно осмеивать немецкую армию, когда своя находилась в еще более худшем положении. Немецкие солдаты были одеты в такие же, как и у нас шинели, но в шерстяные мундиры и шерстяное нательное белье, а на ногах у них были сапоги и шерстяные носки. Мы же в то время были одеты в хлопчатобумажные гимнастерка и брюки и в белье из простынной ткани. На ногах - сапоги или ботинки с обмотками и тонкие хлопчатобумажные портянки. Преимущество у нас было в головных уборах. Шапки-ушанки нам начали выдавать раньше, чем немцам. Надо заметить, что с шапками у них, видно, и в последующие годы дело было поставлено плохо. Я знаю случай, когда зимой 1942-43 года немец выменял у нашего солдата шапку на автомат «Шмайсер».

Кроме того, немцам, чтобы спасаться от холода, видимо, было разрешено заниматься мародерством - отбирать у населения теплую одежду и одеяла, что для нас было невозможно. За мародерство у нас расстреливали без суда и следствия, и это, очевидно, было правильно. Не будь такого закона, наша армия разграбила бы все до основания и тогда не выжить бы мирному населению. И второе. У нас даже в самых трудных условиях не позволялось отступление от установленной формы одежды.

Отмечу еще одно преимущество немецкого солдата перед советским. Немецкий солдат был хозяином на нашей земле. Я уже писал о снабжении действующей армии в зимнюю компанию 1941-1942 гг. Наш солдат никогда не чувствовал себя сытым. А голод на морозе переживается намного труднее, чем в тепле. Население же, даже при всей доброте не могло нас прокормить. Люди сами были полуголодные или голодные. Правда, бывали случаи, когда хозяйка дома варила и ставила нам на стол чугунок картошки в «мундире». Но это было редкостью. Немцы же, как нам казалось, снабжались хорошо. В ранцах убитых, в разбитых повозках и машинах мы всегда находили консервы, черный хлеб длительного хранения, чай и другие продукты. Я не знаю, как много продуктов немецкий солдат получал у своего каптенармуса, и почему у него всегда был кусок хлеба про запас, но немецкий солдат мог к тому же брать и у населения все, что ему вздумается, что он и делал. По рассказам местного населения, немцы очень любили сало, масло, кур, молоко. Мы же больше чем на угощение картошкой не рассчитывали.

В первые дни наступления мы освобождали деревни, где дома полностью или частично уцелели. Немцы отступали, оставляя деревни целыми. Мы их занимали и размещались по домам. Командование распределяло улицы или дома по подразделениям, нижестоящие командиры, в свою очередь - по ротам, взводам и отделениям. В доме можно было обогреться, поесть, если старшина привезет что-нибудь или хозяйка окажется состоятельной, и, конечно - выспаться. Солдат человек нетребовательный. Спали на полу, на лавках и под ними. Иногда в хату набивалось столько солдат и офицеров, что лежали только на боку, лечь на спину места не хватало. Если кому-то надо было выйти в караул или по надобности, он проходил по телам спящих. А иногда места в доме всем не хватало и тогда оставшиеся без места устраивались в холодных сенях.

Ну вот, улеглись, кажется, можно и выспаться. Ан, нет! Через некоторое время кто-то из самых смелых или нетерпеливых поднимается и пробирается к источнику света. Обычно это коптилка. Снимает шинель, гимнастерку и нательную рубаху и приступает к бойке вшей. За ним поднимается второй, третий, четвертый. Окружали коптилку плотным кольцом. Опоздавшие ждали, когда освободится место. Размещение в деревнях - на первый взгляд, блаженство, становилось тяжелым испытанием.

Все лето и осень до ноября 1941 г. у нас не было вшивости. Мы были грязные, не мылись месяцами, но вшей не было. Весь секрет в том, что отправляясь на фронт, еще в Чирчике, мы вымочили белье, гимнастерки и брюки в мыле «К». К тому же все это время у нас не было контакта с местным населением. И это нас спасало от вшивости.

Просто удивительно, насколько армия была не подготовлена к войне. В нашей дивизии первая помывка с прожаркой одежды была организована только под Сухиничами. Это уже в феврале или марте 1942 года. Когда были под Смоленском, случались самодеятельные помывки в водоемах, или в чьих-нибудь банях. Но если они и были, то без прожаривания одежды. С октября же и этого уже быть не могло. Октябрь в окружении. Осень. Все время в движении по лесным дорогам. За все время лишь одну ночь провели в деревне и одну - в колхозном свинарнике на опушке леса. Там было не до помывки. А после выхода из окружения никто не мог помыться, потому что было негде. Бань в Тульской области, там, где мы проходили, нет. Местные жители моются в русской печке. Мы же сделать этого не могли по своим причинам. Во-первых, мы это не могли себе позволить в присутствии женщин. А во-вторых, когда солдаты останавливались в доме, то просили натопить печь как можно больше. Надо было согреться, да и спать ведь придется на полу.

Правда, бывали и исключения. У нас ходили слухи о недостойном поведении начальника связи полка капитана Черепанова. Рассказывали, что капитан Черепанов, несмотря на то, что в доме находились женщины, приказывал хозяйке пожарче натопить печь, раздевался в присутствии женщин и закладывал одежду в печь.

Немецкая армия и в санитарном отношении имела перед нами преимущество. Я не знаю, были ли у них организованные санобработки, но они были обеспечены мылом для мытья и специальным мылом для намыливания при бритье. Но самым большим преимуществом у них было отсутствие понятия стыда. По рассказам жителей одной из деревень, немцы приказывали натопить печь до такого состояния, чтобы в избе было жарко, как в бане и нагреть как можно больше воды. Затем, среди комнаты устанавливалось корыто и, невзирая на присутствие в доме женщин, устраивали помывку. Причем, они по очереди усаживались в корыто, а одной из женщин приказывали их мыть.