Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит Страница 29

Большой плов состоялся по всем правилам – это когда всем хватает и еще остается на утро. Полезен и вкусен утренний плов для здорового организма, в котором русская водка сожгла избыточный жир. Нужно подогревать его на медленном огне, укрыв кольцами сырого репчатого лука. Последний обычно выбрасывают, но разведчики фыркнули, что это баловство, и съели на рассвете сладкий афганский лук, напитанный сытным духом курдючного жира и конопляного масла.

Присутствие Хайр-Мамада было воспринято разведчиками доброжелательно, поскольку он выдал массу полезных сведений о том, как в Афгане знакомятся, влюбляются и женятся, а также про истинные цены на рынках. Разумеется, Хайр не злоупотреблял спиртным, но все же Астманову пришлось тащить тщедушное тело в каземат, где гость был брошен на свободную койку и заставлен ширмой от ненужных глаз. Разговор о стычке в дукане, кандагарских боевиках и трехстах тысячах, в купюрах по пятьсот афгани, был отложен до утра.

Астманову, заснувшему на шести «кирпичиках» в изголовье, привиделся разъяренный сикх с кривым длинным ножом. Сикх гонялся за Наташкой из пекарни, русоволосой широкобедрой девицей, украсившей большой плов своим присутствием, и в конце концов чиркнул ее выше левого запястья. Известно, к чему снится кровь!

Погадай мне…

Наташка из сумбурного сна не исчезла и тогда, когда Астманов разлепил тяжелые веки. Королева пекарни устроилась за письменным столом, листала персидский словарь. Деликатно так сидела, боком, чтобы не смотреть на спящего. Нравы были светские…

Нехорошо начиналось утро: левое предплечье Наташки украшал белоснежный бинт. Алексей, по-возможности дружелюбно, спросил:

– У нас что-то случилось? Я проспал главное?

– Ничего… Погадай мне. Прошу, последний раз погадай. – Коровьи глаза Наташки налились слезами, сочная грудь поднялась в тяжелом вздохе. В руках, как из воздуха, возникла колода пластиковых карт.

– Ом, мани падме хум, – выдохнул Алексей, понимая, что расплата за ошибки молодости настигает грешника в слабости его. – Дай хоть лицо сполосну. – И видя, как просияло круглое милое личико, предупредил, показывая на ширму: – Тише. Там гость отдыхает. Сиди. И учти: сегодня – последний раз. И карты сожгу при тебе. Ладно? Глупость все это и мерзость перед лицом Господа.

В умывальнике, вонючем и ржавом контейнере «Морфлота», Астманов столкнулся с Иволиным и по озадаченному лицу юного Ильи Муромца понял, что следует «качать» немедленно:

– Андрон, у меня Наташка сидит… Бинтик на ней свежий. Просвети, далеко «заплыли»?

Разведчик сморщился, как язвенник осенним утром, и жалобно выдал:

– Леша, ты же знаешь, я курицы не обижу. Ну, втюхалась она в меня, что ли? Дело дошло, говорит, вены порежу. Не успел руку перехватить – чиркнула. Хорошо, не по венам, с наружной стороны, но крепко. Да, зашил доктор. Все тихо, Леша. Только ведь она не остановится, а? Ну, скажи, что делать? Я ведь ее в койку не тащил… Жалко, девчонка душевная.

– Перестань. – Астманов набрал пригоршню ледяной воды, плеснул в лицо, смочил ноющий затылок. – Ты ей что-нибудь обещал? Про жену, дочь рассказывал?

– Да все она знает! Сама ведь приходит. Я, говорит, таких людей, как ты, только в фильмах фантастических видела…

– Так, Рембо хренов. Сделай так, чтобы не видела она тебя дня три. Это первое, и второе, и третье условия. Четвертое такое: сведи меня с начальником этой пекарни. Наташку нужно из зоны реакции удалять. Иначе «полный Шекспир». Понимаешь? Ей что Джульетту, что Катерину сыграть – за милую душу. Любить по-русски – занятие опасное… Кто знает о том, что она себя полоснула, – всем заткнуться. Обеспечишь? Пойми, судьба твоя у нее в руках. Два пореза, записка прощальная с твоим именем – и, старлей, «никогда ты не будешь майором». Войска-то у вас маленькие, а батя строгий. Все понятно?

Иволин, темнея лицом, кивнул. Воистину, большое тело – большие хлопоты!

Запретный плод – не фрукт на райском дереве! Запретный плод – запретное знание. Но от создания человек желает сунуть нос в будущее. Не убеждайте его в том, что будущее – результат действий в прошлом и настоящем – это бесполезно и к тому же – неправда. Впрочем, при опытном предсказателе «карты не врут», как и кофейная гуща, «круг царя Соломона», ауспиции (кишки невинных животных), кости, магические шары, катрены французского еврея Нострадамуса и прочее. Магия – не в средствах. Магия – в предсказателе. Казалось, одного этого хватало, чтобы уничтожить бытовую футурологию задолго до Авраама. Но слаб человек и доверчив!

Астманов не по своей воле приобрел в Бала-Хиссаре сомнительную популярность «гадалки». Как-то зашел к разведчикам, а там в секу играют. Пригласили и его.

– Не могу, – честно признался Алексей, – даже в дурака подкидного толком не могу играть… Гадать вот бабка учила немного.

Уцепились: погадай, что будет с нами завтра? Не задумываясь о последствиях, Астманов собрал карты, уселся на них с важным видом и попросил кусок картона. Нашли дощечку, на которой резали все – от сала до ремней амуниции. Астманов нацарапал ножом на жирной поверхности известные ему магические фигуры от звезды Соломона до пентаграммы, выразил сомнение в том, что его задница смогла поглотить все картежные страсти за столь короткое время, поскольку карты после азартных игр дают сбой в предсказании, и разложил колоду по четырем углам…

А дальше началось то, чего он и сам боялся. Изнутри поднималась темная волна тревоги и восхищения. И слова текли без сомнения, неосознанно и свободно.

Удивишь ли разведку «дальней дорогой» и тем, что живут они в «казенном доме»? Не новость для них и «пустые хлопоты» – сутками бьют ноги по ложным наводкам… А это откуда пришло: «Будет у вас искушение большими деньгами и неприятности от бубнового короля. Новый человек среди вас принесет несчастье себе и вам…» Все. Хватит. Рвется пелена на черные дыры с слепящей желтой каймой. Дальше нельзя. Это Алексей чувствовал.

Ну и предсказание! Посмеялись и вновь стали рубиться в секу. А через три дня вытаскивали иволинский разведвзвод вертушками с восточного склона Надиргара за Чахарасиабом с «двухсотым» и двумя «трехсотыми», тяжелыми, между прочим. В целом «реализация» была удачной – нашли пещерку с боеприпасами – мины, реактивные снаряды, амуниция. Грамотно отошли, не наследили, а к ночи обложили подходы к схрону. Все правильно рассчитали – подкатила грузовая «Тойота», пустили «духи» «контролеров», а потом… Нервы, что ли, сдали у молодого? В первый раз пошел боец в настоящее дело и своей же гранатой, по неосторожности, себя рванул и соседей осколками нашпиговал. А «духи» словно осатанели. В «Тойоте» их не меньше десятка было – то ли схрон этот дорог им был, то ли дозор свой вытащить решили – пошли в гору, как на священную войну. До рассвета патроны жгли, а что толку в чернильной тьме? Хорошо, в «Тойоту» успели капитально врезать – там, по «духовскому» обычаю, пулемет крупнокалиберный на станке. С рассветом обозначили себя дымами, тут и вертушки подошли. Но душу-то выворачивали не за убитого и раненых, не за тактику, а за то, что якобы в «Тойоте» деньги были – подать в пользу моджахедов – «закят» от благодарных чахарасиабцев. Поди, проверь! У иных этих афошек, как стружек у дурака, и ничего… А тут – слезы! Кстати, данные об энной сумме в «Тойоте» подбросили особистам «хадовцы», афганские коллеги. Эти всегда были рады поставить под сомнение высокие моральные качества разведчиков. Понятно, кому по нраву, если по ночам на твоей земле и без твоего ведома такие «реализации» реализуются?

И что? Ну, признала разведка: прав кое в чем был Алексей. Так это нормально: журналисты – они много знают, хорошо домысливают! Да и какие бы они были разведчики из ВДВ, если бы верили в сон, чох, птичий грай и паршивые, засаленные карты. Однако дело с картами получило иной поворот. К Астманову стали тайком бегать «интернационалистки», слезно умоляя погадать на любовь. Попробуйте отказать в военно-полевых условиях женщине. Уже одно то, что она в Афганистане, о многом говорит… И придумывали, и захватывали хоть на время себе любовь. И гадал, и сладко врал Астманов сначала напропалую, а потом стал оглядываться и правду горькую подмешивать в туманные обещания. Это помогло. Постепенно отстали. Не хочет человек знать о грядущей печали. А женщина в соку тем более. Наташке он уже не раз через крестового туза советовал губы не раскатывать. Обиделась. Значит, прижало Наташку, коль опять на карты потянуло.

– Порезалась? Вроде не на кухне… В пекарне… Там у вас тоже ножички есть, – бормотал Астманов, раскладывая колоду по одному ему известному принципу. Главное засечь, куда туз крестовый да король пиковый лягут. Это давние Наташкины знакомые… И еще нужно две семерки вовремя вытащить. Вот так…

Астманов опустил руки на колени, внимательно посмотрел на Наташку. Та на удивление стойко выдерживала немигающий взгляд. «Ну, коль так, читай, сучка, – внезапно полыхнула в нем беспричинная злоба. – Читай, если можешь. Родилась в пьяной провинции, плохо училась. Трахнули тебя еще в седьмом классе, на проводах соседа в армию. Все твое счастье было – танцплощадка да кино… И я бы об тебя потерся с превеликим удовольствием, но здесь другие – герои… Дошло? А теперь поехали. Главное – верь…» Кончились гляделки тем, что Астманов отвел глаза и сплел пальцы, будто разминая, а на деле снимая дрожь.