Виктор Манойлин - Базирование Военно-морского флота СССР Страница 29

С раннего утра следующего после землетрясения дня комплексные группы специалистов от заказчика и проектной организации стали обследовать поврежденные стихией объекты. Сразу стали поступать от них доклады, что параллельно с ними работают группы специалистов Строительного отдела. И те и другие занимаются одним и тем же — ищут ошибки друг у друга. Друг другу ничего не говорят, каждый занят тем, чтобы свалить вину на другого. Между ними челноками ходят сотрудники особого отдела и политработники, пытаясь получить на кого-нибудь информацию негативного плана. Звоню Шустрову. Он говорит — есть команда все валить на заказчиков и проектировщиков. Я ему сообщаю, что у меня то же самое, только наоборот. Договорились, что сейчас пусть все идет, как идет, а дальше, куда кривая выведет. Будем стараться не высовываться и делать упор не на «почему это произошло», а на то, «что надо делать».

В 16 часов вместе с командующим флотом самолетом на Камчатку прибыли руководители инженерных и строительных органов флота. Мы, каждый своему начальнику отдельно, доложили обстановку.

В 18 часов руководители инженерных и строительных органов флота и флотилии, в том числе и я, поднялись на борт корабля, где командующий флотом принял решение провести совещание. Зашли в кают-компанию, где собрались участники совещания, среди которых мы увидели прокурора флотилии и начальника особого отдела. Гнетущая тишина ожидания.

В кают-компанию вошел командующий флотом.

Коротко, ясно и четко дал оценку обстановки и поставил задачи. На флотилию, область и город обрушилась стихия, в результате чего произошли такие-то и такие-то беды. В целом обстановка такая-то. Главнокомандующему ВМФ, министру обороны, Председателю правительства страны и Генеральному секретарю партии доложено. Помощь будет. Первая задача — определить, что и как надо сделать. Вторая — что и когда можем сами сделать. Третье — что и у кого просить. Главное: восстановить боеготовность и обеспечить людей из разрушенных домов жильем. Думать только о работе. Прекратить искать возможных виновных. Это стихийная беда. Виновных нет сейчас. Виновных не будет и после окончания восстановительных работ. Прокуратуре и Особому отделу никаких расследований не производить и дел не возбуждать.

Закончив анализ и постановку задачи, командующий флотом спросил у командира корабля, какой у него есть фильм. Тот назвал какой-то, командующий сказал: «Отлично. Я его посмотрю, а вы идите работать. До свидания». Все встали и ушли. Его заявление, что он будет смотреть кино, было в тысячу раз эффективнее призывов и накачек. Этим он показал, что полностью нам доверяет, что он может смотреть фильм, а мы сами знаем, что надо выкладываться по полной программе. Это доверие стимулировало нас сильнее страха наказания и сильнее патриотических речей.

После совещания у командующего флотом заказчики и строители совместно составили план действий, и работа закипела. Я пятьдесят лет работаю в инженерно-строительных органах, но не помню более дружной и согласованной работы заказчика и подрядчика, чем во времена ликвидации последствий землетрясения на Камчатке. Если бы Фокин жестко не приструнил бы некоторых ретивых товарищей, желающих крови, партийных и судебных разборок, то на флотилии еще долго копались бы с восстановительными работами.

В помощь инженерным органам флотилии из Москвы и Ленинграда были командированы ученые и специалисты высших учебных заведений, научно-исследовательских и головных проектных институтов. Инженерные решения по восстановлению разрушенных боевыми действиями или землетрясением конструкций относятся к наиболее сложным и, самое главное, не традиционным. Что проще, надежней и быстрее: разобрать и построить заново или восстановить — это почти гамлетовский инженерный вопрос. Командированные специалисты вместе с работниками Военморпроекта-32 подписывали проектную документацию и тем самым разделяли с ними ответственность за принимаемые решения.

Восстановительные работы были закончены в рекордно короткие сроки, боеготовность флотилии восстановлена, а люди вернулись жить в отремонтированные дома.

Когда страсти утихли, мы, инженеры, сами для себя проанализировали, почему же в одном месте разрушилось, в другом — нет. Этим мы занимались совместно со специалистами-сейсмологами и вулканологами из научно-исследовательского института, которым руководил тогда член-корреспондент Академии наук Б. И. Пийп. Выяснили главное — был прав Фокин, была беда, а не ошибки проектировщиков и строителей. Все более или менее соответствовало нормам. Но было много пострадавших сооружений, которые были построены до введения новых жестких норм. Самое же главное заключалось в том, что по действующим нормам весь район города Петропавловска-Камчатского и его окрестностей имел одну-единственную категорию по сейсмоопасности. Дальнейшие работы ученых привели к созданию принципов микросейсморайонирования, которыми впоследствии руководствовались проектировщики. По микросейсморайонированию некоторые районы города получили более высокую категорию сейсмичности.

На Камчатской военной флотилии мне довелось служить и во время Карибского кризиса. Тревога была объявлена среди ночи. Собрались. Объявили, что тревога не учебная. Все пошло по полной программе, первым пунктом которой — рассредоточение. Корабли — в море или в пункты рассредоточения, а Инженерный отдел — свои инженерные части и склад инженерного имущества за черту города. Там у нас была пара лощинок между сопками, куда вывели личный состав, расселив его в палатки, инженерную технику и инженерное имущество.

В мирное время по давнишней традиции в инженерных органах и проектной организации у офицеров не было личного оружия. Поступил приказ получить со складов флотилии оружие для офицеров. Среди ночи привезли ящики с пистолетами, патронами и снаряжением. Дальнейшие действия были заранее отработаны на регулярно проводившихся учениях, теперь делали то же самое, но уже не абы как, а серьезно.

В мозгу одна тревожная, все остальные забивающая мысль — неужели на этот раз «на самом деле». Ведь мы, военные инженеры, хорошо знали поражающие свойства ядерного оружия и последствия его применения. Но эта мысль не мешала, а, наоборот, заставляла более четко и осмысленно выполнять функциональные обязанности. Паники не было, но в ощущениях происходящего было что-то сюрреалистическое.

Как известно, все закончилось благополучно. Примерно через неделю после завершения Карибского кризиса на флотилию прибыл командующий флотом Фокин и на расширенном совещании руководящего состава флотилии, на котором довелось присутствовать и мне, подвел итоги действий флота во время прошедших событий.

Коротко рассказав о ситуации, предшествующей кризису, и о том, что было в стране, Министерстве обороны и Военно-морском флоте в период кризиса, Фокин проинформировал о действиях флота. Информация поразила мое воображение. Впервые я зримо ощутил масштабы, мощь и возможность нашего Тихоокеанского флота. С точным указанием даты и времени командующий рассказывал о количестве самолетов ракетоносной авиации, поднявшихся в воздух, подводных лодок с баллистическими ракетами, занявших боевые позиции, надводных кораблях, уже обнаруживших американские подводные лодки и ждавших команду на их уничтожение, сил ПВО, чтобы отразить воздушное нападение противника.

Командующий флотом говорил о проведенных масштабных работах по рассредоточению сил и запасов флота, о его возможностях на продолжение борьбы и после возможного ядерного удара противника. Я в уме перемножил количество самолетов и подводных лодок на количество ракет, которые они могли запустить, и получил цифру, при которой параметры поражения Хиросимы и Нагасаки показались мелочью, которой можно пренебречь при определении общего масштаба ядерного воздействия сил Тихоокеанского флота.

Два чувства владели мной на этом совещании. Для первого трудно подобрать слова. Это можно назвать и облегчением, и рад остью, что все закончилось не начавшись. А можно просто сказать: «Слава Богу, что обошлось». Последнее выражение и короче, и точнее, и яснее. Второе — это чувство гордости за нашу страну, за наши Вооруженные силы, за наш Военно-морской флот. Американцы побоялись получить то же, что они хотели сделать для нас, поэтому вернулись в исходную позицию.

Кроме Карибского кризиса и землетрясения на Камчатке, мне довелось пережить и чилийское цунами. В начале этой главы я упоминал о цунами, сейчас сделаю это несколько подробнее. Цунами — это моретрясение, которое возникает при мгновенном опускании большого участка морского дна, в результате чего образуется волна. Цунами — это так называемая длинная волна, а ветровые волны, обычные для моря, озера, реки и т. д. — это короткие волны. Расстояние между гребнями коротких волн исчисляется метрами, а расстояние между гребнями длинных волн — километрами. Высота волны цунами гораздо больше высоты самых крупных ветровых волн, но длинная волна очень пологая, поэтому для корабля в открытом море она никакой опасности не представляет. Корабль просто плавно поднимается и плавно опускается. Когда волна цунами врывается в бухту — то это беда. Она срывает корабли с якорей и выбрасывает их на берег, разрушает причалы и, проникая на берег, — все береговые постройки. То же самое происходит, когда волна цунами обрушивается на берег не обязательно в бухте, но и в любом другом месте.