Сидор Ковпак - От Путивля до Карпат Страница 3

— Кажется, есть желающие вернуться домой? Кто? Выходи — сейчас же отправлю.

Ни один не вышел. Тогда я предупредил, что если кто пришёл в лес, надеясь отсидеться здесь и его нервы не выдерживают шума, кто хочет жить тихо, мирно, пчелу думает разводить в лесу, грибы и орехи собирать — так он не в тот лес пришёл. Пусть лучше скорее уходит, ему у нас нечего делать. Я напомнил о задачах, поставленных партизанам товарищем Сталиным в его выступлении по радио 3 июля, и сказал, что шум, поднятый минёрами, это только начало, что нас услышат далеко от Спадщины и что не мы будем дрожать от этого шума, а немцы.

В эти же дни в лесу появился какой-то неизвестный человек. Разведчики несколько раз слышали чьи-то осторожные [15] шаги, видели даже как-то мелькнувшую вдали фигуру, но поймать этого человека не могли — он исчезал в лесной чаще, как призрак. Пришлось посадить в засаду несколько бойцов, и вскоре они схватили повадившегося в лес таинственного незнакомца, привели его в штаб. На допросе, он быстро сознался, что подослан немецким командованием, чтобы установить месторасположение нашего отряда и его силы. Шпиона расстреляли.

Прошло две недели, как немцы вступили в город, но они всё ещё не предпринимали никаких серьезных попыток проникнуть в Спадщанский лес. Между тем мы не переставали давать знать о своём существовании, хозяйничали уже не только ночью на дорогах, но и днём в деревнях, далеко отстоящих от леса.

Следующий день после расстрела шпиона, 29 сентября, ознаменовался первым открытым нападением на врага. Узнав, что немцы начали заготовку продуктов в соседних с Путивлем селениях, мы выслали засаду в село Сафоновку. В полдень прикатила сюда из Путивля грузовая машина с немецкими заготовителями. Партизаны встретили их огнём. Убить никого не удалось, только двоих ранили, но этого оказалось достаточно, чтобы немцы бросили машины на дороге и кинулись врассыпную. Спустя два часа из Путивля на нескольких грузовиках прибыл отряд силой в 100 солдат. Застава отошла в лес. Немцы не осмелились даже приблизиться к нему.

Наши минёры работали уже и на правом и на левом берегах Сейма, выходили на дорогу Конотоп — Кролевец. В первых числах октября здесь взорвались на партизанских минах две легковые машины какого-то крупного немецкого штаба. Было уничтожено шесть немцев, в числе их два генерала. На левом южном берегу Сейма у хутора Хижки в тот же день взлетела в воздух грузовая машина. На правобережье на большаках, ведущих из Путивля в Глухов и Рыльск, редко проходил день, когда бы не раздавался грохот взрыва. К середине октября на этих дорогах было подорвано уже с десяток грузовиков с боеприпасами и живой силой. Мы взяли здесь за это время десять тысяч патронов.

Надо было ожидать, что немцы придут в ярость, двинутся на Спадщанский лес и, конечно, не с малыми силами. [16]

Нас была горсточка, не все имели винтовки, пулемёт был один, да и тот с учебного пункта, и никто не мог с уверенностью сказать, годен ли он для боя. Неудивительно, что некоторые чувствовали себя кисло, но, видя, что большинство не теряет смелости, и они старались преодолеть слабость духа, не показывать боязни.

Неподалеку от Спадшанского леса действовало ещё несколько небольших партизанских отрядов, но о них ничего не было слышно и связь с ними установить не удавалось. К нам должен был придти председатель Путивльского райисполкома Иван Иванович Высоцкий, оставшийся в районе на нелегальной партийной работе в качестве связного Сумского обкома партии, но на пути в Спадщанский лес он наступил на мину, тяжело раненый попал в руки немцев и был ими зверски убит. Из-за нелепой случайности мы потеряли прекрасного товарища и оказались оторванными от Большой земли. Мы не имели даже представления о том что происходит на фронте; рации у нас не было, а фронт отодвинулся уже далеко.

Решено было сделать попытку установить самим связь с командованием Красной Армии. Это дело поручили Алексею Ильичу. Заодно он должен был провести через фронт одну группу военнослужащих во главе с подполковником. Люди выходили из окружения, встретили нас в лесу и попросили помочь им выбраться с оккупированной немцами территории. Пробираться предстояло до самого Харькова, по пути движения к фронту немецких колонн. Тяжело было расставаться с Дедом Морозом — полюбился он всем за весёлый нрав, — но никто лучше его не знал местность, по которой надо было скрытно пройти: ещё в 1918 году Алексей Ильич был разведчиком у красных партизан, исходил все дороги и тропинки на Сумщине. Пришлось отправить старика проводником красноармейцев и одновременно нашим делегатом на Большую землю.

Встреча с усачами

Мы знали; что в противоположной, юго-восточной части Путивльского района, в Новослободском лесу, должна была базироваться ещё одна небольшая партизанская группа, вышедшая из нашего города. Командовал ею Семён Васильевич Руднев, отправившийся в лес вместе со своим шестнадцатилетним сыном Радиком. В прошлом у него многолетняя [17] служба в Красной Армии, был комиссаром в пограничной части на Дальнем Востоке, участвовал в боях у озера Хасан, награждён орденом «Красная Звезда». В последние годы Семён Васильевич работал в Путивле председателем райсовета Осоавиахима, был душой военной подготовки путивльской молодёжи. Активнейшим помощником его в этом деле по общественной линии был Григорий Яковлевич Базима, прапорщик старой русской армии, лучший учитель в нашем районе, старик, пользующийся большим авторитетом в народе, делегат первого всесоюзного съезда учителей. Во всех селах района Григорий Яковлевич свой человек. В одном его помнят семилетним пастушком, пасшим общественный скот вместе со своим батькой, в другом он батрачил на помещика, в третьем учился, в четвёртом был одним из организаторов колхоза, а в скольких сёлах он учительствовал за годы советской жизни!

Базима ушёл в Новослободский лес вместе с Рудневым в качестве начальника штаба его отряда. С ними ушло около двадцати путивлян.

Больше месяца мы ничего не знали о судьбе этого отряда. И вот 17 октября ко мне в штаб приходят связные от Руднева. Оказалось, что его отряд совсем рядом с нами, в Новой Шарповке. На следующий день утром произошла встреча с «усачами», как называли себя бойцы Руднева, большинство которых в подражание своему командиру отрастили в лесу усы. У Семена Васильевича усы были действительно завидные — чёрные, как смоль, большие, пышные, всегда тщательно расчёсанные. Он очень строго следил за своим внешним видом, и жизнь в лесу не заставила его изменить этой воспитанной в армии привычке. Даже белый подворотничок у гимнастёрки был у него, как обычно, безупречно чистым.

Решив перебазироваться в Спадщанский лес, Руднев точно не знал, найдет ли он нас здесь. Немецкие провокаторы успели уже распространить слух, что отряд Ковпака разбит, а сам он пойман и повешен в Путивле. Тем более радостной была наша встреча.

Командование обоих отрядов собралось на совещание, чтобы обсудить положение, сложившуюся в районе обстановку. Немцы во всех сёлах первым делом построили виселицы. Они говорили: «Это партизан вешать», а теперь хватают и вешают кого попало, хотят устрашить народ. Люди боятся выйти за околицу села — немцы сейчас же схватят, объявят, что партизан, повесят или расстреляют. [18]

Стоит полицейскому найти на дворе затоптанную в землю заржавевшую патронную гильзу — расстреливается вся семья. В Путивле со двора тюрьмы ежедневно выезжает подвода, нагруженная лопатами, и по всему городу начинается крик, плач, женщины бьются в истерике — все знают, раз повезли лопаты, значит будут рыть за городом ров для расстрела, будет происходить очередная разгрузка тюрьмы. Кто-то пустил слух, что немцы привезли в Путивль тысячу собак-ищеек, будут ловить партизан по лесам. У кого нервы послабее, на того всё это подействовало. Есть такие, которые, оставшись в районе, как партизаны, сидят буквально в подполье, не решаются носа на свет высунуть. А сколько по лесам и оврагам бродят одиночками, по-двое, по-трое, увидят друг друга издали — и в кусты.

По дороге к нам один из разведчиков группы Руднева встретил в лесу знакомого мальчугана лет четырнадцати. Тот было скорее за дерево, но слышит, его по имени окликают:

— Коля Шубин, ты?

Мальчуган — сирота из села Харивки, что по другую сторону Путивля, километров за пятнадцать от нас.

— Ты чего здесь околачиваешься?

— Огуркив шукаю, — говорит. — Дид хворый, просит соленых огуркив.

— Який дид? У тебя ж нема ниякого дида?

— Да то не мой дид, Хапилин Яков.

— И что за огурки в лесу? Чего ты брешешь, Колька?

— Ей богу не брешу, — я ж не в лесу огуркив шукаю, я до хутора иду.

— А дид где?

— Со мной.

— Да где же он?

Сознаётся.

— В лесу.

— И что же вы делаете в лесу?