Виктор Верстаков - Афганский дневник Страница 3

— Слушай, это тебе не Москва. Тут нужно знать, как дойти, а не как улица называется. У меня вот вообще без названия, ну и что? Живу, даже гости посещают.

Похожий ответ, только уже от приятеля-афганца, получил на вопрос о названии деревьев, растущих вдоль аэродромной дороги. Только вернувшись в Москву, прочитал в одной, книге, что это южные платаны. Так что первых своих впечатлений после этого не боюсь. Изредка, правда, буду их комментировать.

…Кабульский аэродром сравнительно невелик, зажат горами, как, впрочем, и все остальные аэродромы этой горной страны. Самолет подрулил поближе к аэровокзалу, скоро стали различимы надписи на транспарантах, растянутых по верху фасада стеклянного здания: «Демократическая реформа земли вырвала корни феодализма», «Да здравствует мир во всем мире!». Написано по-русски.

На стоянке — яркий «Боинг-727с», размерами и формой напоминающий наш Ту-154 (в Афганистане очень мало автомобильных дорог с твердым покрытием. В некоторые из 29 провинций (областей) на машине вообще не проехать — «только самолетом можно долететь». Увиденный в Кабуле «боинг» — один из двух самолетов этого типа, принадлежащих авиакомпании «Ариана». Третий и последний ее лайнер — «Боинг-720». Государственная авиакомпания «Бахтар», обеспечивающая внутренние перевозки, имеет два самолета Як-40 и четыре канадских «Твин-Оттер». Негусто, конечно).

Неподалеку от «боинга» рассыпаны по полю с десяток маленьких, еще более ярко раскрашенных спортивных самолетов и авиеток (видимо, частных), поодаль — зеленые транспортные вертолеты с красными звездами и два наших «Антея». Прежде чем отправиться по первому войсковому адресу, прошу шофера военного уазика проехать через Кабул. От аэропорта в город ведет отличная широкая дорога, но дальше — хуже: машин так много, а улицы так запутанны и узки, что весь транспортный поток сливается в одну многоцветную, дымную и к тому же очень шумную — афганские шоферы любят посигналить! — пробку. Зато в самом центре города увидел знакомый, показавшийся в этих условиях почти родным участок — круглую площадь, в центре которой стоит на тумбе пестро одетый регулировщик. И площадь, и регулировщика несколько раз показывали в телесюжетах программы «Время».

В Кабуле много экзотических достопримечательностей: район старого города с глиняными, стоящими один над другим (а издали кажется, что друг на дружке!) домиками, с глухими улочками, на которые не выходит ни единого окна, зато порою устланными… коврами (тонкости технологии: новый ковер необходимо вытоптать, что и делают ноги прохожих). К достопримечательностям Кабула относятся, конечно, базары и бесконечные торговые лавки — дуканы, где можно купить все: от японских транзисторных магнитофонов до кучки дров, которые продают на вес, укладывая кривые сучья на чаши самодельных рычажных весов. Кроме базаров — мечети, дворцы, Колонна независимости. Неповторим весь Кабул, перечислением тут не отделаешься. С особым чувством смотрю на уступчатые каменные террасы бывшего загородного королевского дворца — последней резиденции Амина. Его приспешники оказали здесь вооруженное сопротивление. Даже издали видно, что дворец нешуточно пострадал. Я знал тогда, что журналистов центральной печати здесь после декабрьских событий еще не бывало. Ну что ж, тем заманчивей побывать. Впрочем, это дело будущего, сегодня не успею: дорога раскручивается мимо дворца, касается подножия горы, на плоской вершине которой зависла серебристая «летающая тарелка» высотного ресторана, тоже, кстати, сохранившего отметины декабрьских событий, вьется дальше и дальше — к одному из палаточных гарнизонов ограниченного контингента наших войск в Афганистане.

Кстати, законный вопрос: почему в Афганистане наши солдаты и офицеры живут в палатках? Да хотя бы потому, что домов европейского, благоустроенного типа в стране крайне мало. Есть они в Кабуле, в нескольких крупных городах, а подавляющее большинство афганцев обитает в саманных, лишенных каких-либо удобств первобытных хижинах. Типовой крестьянский дом — постройка без дверей и окон с плоской (иногда куполообразной) крышей. Стульев, кроватей, столов нет, спят афганцы на подстилках или циновках. Полы глиняные, а то и просто утрамбованная земля. Жители, возможно, и рады бы принять постояльцев, да негде.

А расположены наши палаточные лагеря всегда так, чтобы не мешать хозяевам ни в земледелии, ни в выпасе скота, ни в подходах к ручьям и колодцам. Одним словом, разбиты не в самых удобных для жизни местах.

…Мокрые шеренги темных после дождя палаток, лишь вокруг жестяных труб — светлые колечки сухого брезента. В центре лагеря — линейка машин и прицепов-салонов: темно-зеленых, тоже мокрых, со скользкими, в две-три ступени лесенками у дверей. Ритмично громыхает дизельный движок, добывает электричество для палаток и машин.

По вечерам над движком зажигается привязанная к деревянному шесту лампочка, высвечивая в темноте небольшой круг. С сумерек до отбоя здесь относительное многолюдье: греются у маленького костерка дизельщики, приходят дневальные свободных смен, истопники пилят двуручными пилами дрова, колют щепу, иногда заглядывают и патрульные — перед тем как снова надолго уйти в темноту, приятно минутку постоять у огонька, перекинуться словечком с товарищами.

Изредка через лагерь проезжают машины. Боевые и штабные, как правило, торопятся к штабу, водовозки и другие хозяйственные — в расположение подразделений, к походным кухням, палаточным пунктам питания.

Странное возникает чувство, когда проживешь в таком вот палаточном городке несколько дней, неделю: будто вернулся ко времени детства, когда попросту и без премудростей сознавал себя неотделимой частицей огромного живого мира. Стылая вода в умывальнике, монотонны и рокот дизельного движка, клокотание огня в железной печурке, звезды над головой и вечная мерзлая грязь под ногами…

Палатки в лагере самые разнообразные. Вот рядок маленьких, шатровых. Если они поставлены прямо на земле, го внутри во весь рост не распрямишься, разве что только вплотную у центральной опоры. Поэтому полы обычно заглублены в землю. Через дорогу — палатки другого размера и другой формы: длинные, прямоугольные, с плоскими крышами, над которыми торчит не одна, а несколько печных труб. В такой палатке без тесноты размещается взвод, а то и подразделение побольше. Поодаль — опять россыпь шатровых, но многоместных, просторных. А вот стоит этакий брезентовый куб: ночью, отыскивая в него вход, обшариваешь руками стенку за стопкой. Есть палатки узкие, вытянутые; есть с несколькими входами-тамбурами; есть и многосекционные, перегороженные внутри брезентовыми стенами.

В маленькой палатке удобнее жить, например, экипажу танка, расчету орудия, в палатке побольше — отделению мотострелков, которые по сигналу «Сбор» должны быстро занять места в боевой машине пехоты.

Внутри палаточные домики тоже выглядят разнообразно. В некоторых с первого дня стоят деревянные нары — значит, командир запасливый, догадался прихватить из Союза побольше досок. В других нар нет, но зато пол сантиметров на двадцать застелен мясистыми стеблями долинной травы — трудолюбивые люди живут, не поленились запастись подручным материалом. Печки нередко своеобразные, с усовершенствованиями, хитростями. Наилучшие — так называемые «поларисы»: труба с горловиной для заливки солярки и полосой дырок — поддувом.

Общая деталь интерьера — деревянные стояки с автоматами.

…Первая ночь на афганской земле. Почти на ощупь шел от штабной машины, где изучал по карте обстановку и читал донесения, к длинной шеренге палаток. Светили маленькие колючие яркие звезды, словно наклеенные на гигантское полотно купола, нижние прижимались к земле. На гребнях холмов просматривались силуэты боевых машин сторожевого охранения. На горизонте едва различались, только лишь угадывались дальние пирамиды гор: вообще-то в Афганистане трудно найти местечко, возле которого не возвышалась бы какая-нибудь горушка.

Перед палаткой споткнулся о столбик, свалил крышку привязанного к нему рукомойника. Откинув в тамбуре один за другим три брезентовых полога, протиснулся-таки внутрь, на мгновение ослеп от яркого электрического света. У центральной опоры под лампой брился электробритвой незнакомый офицер, придерживая коленкой ненадежное соединение вилки с самодельной розеткой.

Пока глаза привыкали к свету, меня уже взял под локоть майор Владимир Чичканов, с которым познакомились днем в штабе.

— Сосед сегодня не ночует, место самое хорошее, у печки. Располагайся.

Прислушиваясь краем уха к разговору офицеров о службе, я тихонько и — стыдно признаться — сладко начал похрапывать. Сквозь дремоту привиделась вдруг прелестная иранская певичка, которую чао назад показывали по местному телевидению вслед за шестым выпуском — нашего «Ну, погоди!».