Борис Бем - Два капитана или день рождения фюрера Страница 3

Вот они, хлопцы, и пахали целый месяц на этого недобитка , сметали на поле аж два стога сена, а когда пришло время расчета, упек, паразит, их в «кандейку». Так пацанва называла этот, отвоеванный у леса и огороженный  колючей проволокой участок земли, превращенный в промышленное производство. Только вместо рабочих здесь «мантулили» гражданские военнопленные, а  заработную плату получали в виде трех похлебок  в день, заправленных брюквой и гнилой картошкой. Иногда повара раздабривались и разливали по мискам гороховый суп, в котором плавали редкие ошметки  куриной кожи…

Счастье привалило к Василию неожиданно, когда он его совсем не ждал. Однажды, после напряженного рабочего дня, дело близилось к вечеру, у дальней стенки  проволочного забора, где высились штабелями уложенные и приготовленные  сушиться доски, он увидел женщину в нахлобученном на самые глаза черном платке. Возраст  определить было трудно, однако тихий ее голос показался  пленному молодым.

Она стояла у забора, держа в руках маленький узелок, и заметно нервничала.

Топорков сам первый подошел к проволоке и, оглянувшись на вышку ,успокоился, часового  там не было. Женщина быстро перекинула узелок, и  увидев, как пленный его  ловко подхватил, развязала платок, распушив по плечам волнистые смоляные волосы.

Василий обомлел: перед ним стояла симпатичная девушка, лет двадцати трех-двадцати пяти, и широко улыбалась. Он тоже подарил незнакомке улыбку и назвал себя.

Большего говорить не стал , побоялся. Еще неизвестно, кто перед ним стоял: добрый сочувствующий человек или хитрый провокатор? Девушка поправила рукой вылезшие на лоб волосы и потянулась ближе к проволоке:

—А меня зовут Полиной, запомни солдат. Фамилия – Ключеня  а по батюшке я –Платоновна. Слушай и запоминай, солдат, что я тебе скажу…

Василий стоял и , затаив дыхание, слушал. Таинственная незнакомка сообщила ему, что в субботу немцы будут проводить показательную акцию –  выпускать на свободу пленных, тех, кого опознают близкие родственники. Девушка подробно рассказала о себе до мельчайших подробностей , впрочем,  даже  до интимных, сообщив, что на правой стороне ягодицы у нее есть большое родимое пятно.

Слегка смутившись, Топорков посвятил  нечаянную посетительницу в свою легенду, назвав себя колхозным агрономом, о военном прошлом логичнее было умолчать, и он  увлеченно стал рассказывать о себе, не идя в разрез с придуманной давно еще в полицейском участке, байкой. Пленник все внимательнее вглядывался в мягкие и ласковые ее глаз и стал ловить себя на мысли, что девушка ему нравится все больше и больше. До войны Василий любил , как и любой лихой мужик, покуролесить, поэтому–то и не хотел сковывать себя всякими обязательствами и вешать ярмо на шею. Почти все его друзья-однополчане были женатыми, около них постоянно толкались их маленькие карапузы, а его, Топоркова, внутренний голос продолжал упрямо твердить:

« Женитьба подождет , твоя невеста, может еще не родилась, погоди , настанет еще твой праздник»

О том, что это явление Христа в лице незнакомки-Полины пришло избавить его от лагерных мук и страданий полностью дошло до него,  когда Полина по уговору пришла к нему  на следующий день и принесла  еще теплые картофельные драники. Василий  жадно ел и, облизывая замасленные пальцы, ласково приговаривал:

— Ты , Полинушка, для меня, что ангел, сошедший с небес.

Это было в четверг, до субботы была еще тьма времени и  пленник, не зная, чем себя занять, услужливо брался за любую работу. Когда в промышленной зоне утихала пилорама, он шел напрямик в автомастерскую и помогал  лежащим в яме , по уши измазанным мазутом, слесарям крутить гайки, вызывая при этом удивление самого заведующего гаражом:

— Ты чего сияешь как медный грош ,  клад, что ли нашел?

—Нет, гражданин начальник, просто мне сон приснился , что жинка моя ненаглядная  ходит где-то рядом и меня ищет. Вот сердцу и неймется , рвется оно наружу с радостью.

–Жинка , это хорошо,– одобрил заведующий гаражом, ладно сбитый мужик, не так давно вернувшийся домой из лагерей после семилетней отсидки за   мелкую колхозную кражу и люто ненавидевший советскую власть.

– Нету большего счастья для мужика , чем дом, хозяйство, дети. Что нашему брату надо?  Щи покислей , да «шахну» потесней. Так что дай тебе Божий сон в руку…

Субботу лагерное начальство объявило выходным днем. По  этому  поводу , брюквенную  бваланду заменили на рыбную похлебку. Василий отметил про себя, что варево получилось вкусным, повара сдобрили так называемую ушицу даже черными горошками перца.

Около двенадцати дня у лагерных ворот стали собираться люди. Пришли сюда и древние  согбенные бабки, опирающиеся на самодельные трости, и молодые ядреные  барышни в расписных сарафанах , некоторые женщины  приперлись сюда с малыми детьми. Вокруг стоял настоящий базарный гвалт. Ровно в полдень ворота  отворились, и толпа селян кинулась на плац, где по разным углам кучковались  небольшие компании пленников. Сердце у Топоркова волнительно билось, готовое выпрыгнуть наружу. Всю ночь он не спал, предвкушая не столько свидание с девушкой, сколько предстоящую долгожданную свободу. Полину пленник увидел еще издалека, она приближалась к нему в компании товарок. Чтобы встреча получилась более правдоподобной, он решил не идти навстречу к ней, а притворился немного утомленным и нарочно закрыл глаза. Полина , делая вид, что кого-то ищет,  начала обходить площадку специально с другой стороны. Увидев, сидящего на траве Василия, она на секунду замерла, а затем с воплем кинулась на пленника с бабьим завыванием:

«Нашла , нашла золотиночку свою! Васятка, любимый мой!! Девушка играла просто великолепно.

—Ей бы в театре выступать, а не хвосты коровам крутить,- подумал Василий, но не успел восхититься тонким рисунком ее поведения, и поддавшись судьбе, заграбастал Полину в свои объятья и стал яростно ее целовать.

В этот день было опознано три пленника и коменданту лагеря было немного канцелярских забот. Когда очередь дошла до бывшего артиллериста, комендант внимательно посмотрел на Полину и ее подруг и, глядя в ее глаза, недовольно буркнул:

—А чем докажешь, что он твой суженный? Справку от попа принесла?

—Какая справка ,начальник,–вмешалась бойкая Полинина товарка ,– я свидетельницей была на ихней свадьбе.  А вот и моя двоюродная сестра Нюрка может подтвердить. Скажи, скажи, Нюра, какой нам резон врать!?  Мы перед Вами, господин начальник, как перед Богом!  В следующее воскресенье приходите в гости, самогон будет отменный…

Полина развязала  вытащенный из корзинки узелок,  и положила на край стола зажаренного молочного поросенка. Комендант довольно завертел ус, а когда девушка вывернула из плетенки две большие бутыли с огненной водой, лагерный начальник расплылся в улыбке:

—Да будет, будет... Убедила ты меня, дочка. Да и зачем тебе чужой , вонючий  мужик? Я все верно разумею. Только дома в деревне пусть встанет на учет у сельского старосты. И помни, дочка, германская власть умеет не только карать , но и прощать.

Комендант полез в стол и вынул оттуда бланк аусвайса, подписанный вышестоящим начальством:

"Говори фамилию, проходимец".

Василий еще не верил своим глазам. Незаметно он ущипнул себя за локоть, нет, не сон, все–правда. Он нараспев протянул свою фамилию и исподволь взглянул на спасительницу, у Полинки счастливо светились глаза.

Дальше все было, как в приключенческом романе. Резвая лошадь, вместительная повозка, сияющие  молодые в компании веселых товарок-хохотушек и долгая, длиною в пятнадцать километров, дорога в деревню Синие ключи. Лагерному начальнику Полинка соврала и назвала на ходу придуманный населенный пункт, почему-то ей в голову пришло название Глуховка. Хорошо, что господин начальник плохо знал  Могилевскую губернию, а может и знал , да глубоко не вникал, малых деревушек понатыкано–пруд пруди, разве все эти «дыры» запомнишь?

Дома  хозяйка  затопила баню и  Василий, пожалуй, впервые за долгие месяцы войны почувствовал телесную легкость. Он хлестал себя березовым веником по бокам, ручьи пота скатывались на осиновый почерневший пол, а он довольный и разомлевший, остужал себя из шайки прохладной водой, приговаривая:

    —И за что мне это на свете такая Божья благодать?

Вечером  в доме у Полинки  было шумно и весело. Благо, что немцы в этой деревушке не квартировали. В горнице набралось человек десять-двенадцать. Пришел и хромой Степан. Двое его сыновей воевали на войне , жинку он похоронил чай, лет десять назад, когда насильственная коллективизация была в самом разгаре. Старик жил отшельником на краю деревни и держался  небольшим огородом да кормилицей-козой. Поэтому он очень обрадовался, когда соседка пригласила его на "рюмку чая". Он принес с собой гармошку-трехрядку, а с ней любое веселье станет пряником…